Тайная история

Как-то один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил, что "Тайная история" - это не историческое сочинение, а политический памфлет, написанный желчью, а не чернилами 120. Нам представляется, что вернее было бы сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: "И было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, угрюмый и страшащийся коварной смерти" 121.

С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых "Войн", начинается и "Тайная история". Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к "Войнам", эта часть "Тайной истории" находится в согласии с ними и отнюдь им не противоречит. В "Войне с готами", например, Прокопий не раз говорит о враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом 122. В "Тайной истории" он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.

Не является сплошным вымыслом и упоминание Прокопия в "Тайной истории" о причастности Антонины к трагической судьбе папы Сильверия 123. Ее имя упоминается в связи с низложением папы, описанном в "Житии Сильверия", где в ее уста вложены слова: "Скажи, папа Сильверий, что мы сделали тебе и римлянам, что ты хочешь предать нас готам?" 124. Действие происходит в штаб-квартире Велисария в осажденном готами Риме, где (мы имеем в виду штаб-квартиру полководца) присутствовал, возможно, и его советник Прокопий.]

Как очевидец описывает он в главе IV "Тайной истории" сцену в доме Велисария, когда вконец запуганный жестокой императрицей и ее коварной наперсницей - его собственной женой Антониной,- не ведавший страха на поле боя полководец, дрожа и покрываясь нервным потом, ожидал неминуемой смерти от прихода посланца Феодоры, "некоего Квадрата", а затем предавался поистине животной радости, когда смерть его все же миновала 125. Прокопий, в силу своего положения, был фактически членом дома Велисария, он с восторгом упивался его победами и славой, он горько переживал его промахи, неудачи и падение.

Главы, посвященные теме Велисария, занимают примерно шестую часть "Тайной истории". Остальная ее часть почти всецело посвящена Юстиниану и Феодоре. Здесь отчетливо и настойчиво звучат две темы: разрушение царственной четой внутренних устоев государства, и Юстиниан - воплощение дьявола.

Конечно, в своей критике Юстиниана Прокопий перехлестывает через край, приписывая ему в частности изобретение методов и способов в государственной политике, к которым правители прибегали и до него. Это относится к восходящим к эпохе эллинизма монополиям 126, синоне и эпиболэ 127, к выдаче денежных субсидий варварам. Нельзя не вспомнить здесь, что, по подсчетам современных исследователей, выделяемые Юстинианам варварам средства составляли всего лишь около двух процентов ежегодного дохода имперской казны и что предшественник Юстина Анастасий I, которого так восхваляет Прокопий, гораздо больше заплатил персам, чем Юстиниан 128.

И все же в большинстве своем известия "Тайной истории" находят подтверждение в других источниках того времени, в том числе и в законодательстве самого Юстиниана. О налоговом гнете в тот период достаточно много говорит Иоанн Лид 129, а Юстиниан в своих новеллах требует от правителей провинций больше стараний, с тем чтобы "увеличить доходы казначейства, всячески заботиться о защите его интересов" 130 и ни в коем случае не допускать недоимок 131. "Государство,-говорит он в 147 новелле,-так сильно увеличивающееся милостью Божьей и вследствие именно этого увеличения вовлеченное в войну с соседними варварами, более чем когда-либо нуждается в деньгах" 132.

Почти каждая страница юстиниановых новелл вполне откровенно свидетельствует о реальности тех пороков администрации Юстиниана, которые бичует Прокопий в главах своей "Тайной истории" 133. Эти пороки - не тайна и не выдумки ее автора; не будем забывать о том, что уже в "Войне с персами" Прокопий открыто подверг критике первых министров Юстиниана - Иоанна Каппадокийского и Трибониана 134. Порицает имперских чиновников и его современник Иоанн Лид 135.

Прокопий в "Тайной истории" негодует по поводу вымогательств чиновников казначейства, которые своими махинациями доводили солдат до нищеты, а вот что можно прочесть по этому поводу у Агафия: "Должностные лица, на которых лежала обязанность платить жалованье, считали своим долгом под всевозможными предлогами притеснять солдат и воровать у них пищу. Подобно морской волне, которая приливает и отливает, серебро, посылаемое в армию, уходит из нее и возвращается неизвестно каким путем к месту своего отправления" 136.

В "Тайной истории" Прокопий ставит в упрек Юстиниану его чрезмерную тягу к богословию, наносящую ущерб государственным делам 137. Эти увлечения императора тоже не составляли тайны для современников, и в "Войне с готами", которая была предназначена для открытой публикации, историк устами армянина Аршака прямо говорит: "Юстиниан постоянно безо всякой охраны сидит до поздней ночи, толкуя с допотопными старцами из духовенства, переворачивая со всем рвением книги христианского учения"138. Об этих пристрастиях Юстиниана известно и из других источников 139, в том числе и из новелл Юстиниана 140.

Религиозная нетерпимость в ее жесточайших проявлениях, за что самым резким образом порицает Прокопий Юстиниана в "Тайной истории" 141, несомненно, была свойственна этому императору, который в одной из своих новелл говорит о себе: "Мы питаем ненависть к еретикам" 142.

Некоторое недоумение может вызвать то, что Прокопий, юрист по образованию и положению при Велисарии, явно высказывается здесь против законотворческой деятельности Юстиниана 143. Но, возможно, он потому и противился новому законодательству, что сам он прошел определенный (причем основательный) курс права и питал почтение к "древним" законам. Вспомним, что изданию новых законов противился и видный юрист того времени, квестор дворца Прокл 144, который в произведениях Прокопия является своего рода антиподом знаменитого квестора Трибониана.

В свое время знаток римского права П. Жиро сказал: "Трибониан наложил варварскую руку на удивительные остатки римской юриспруденции; он испортил, изувечил самое лучшее творение Рима - его гражданское право; он уничтожил Ульпиана, Павла, Папиана, Гая, чтобы только приспособить эти обломки к нуждам греческой империи и построить из них здание, состоящее из лохмотьев" 145. Оставив в стороне историческую необоснованность подобного суждения, отметим, что, если еще и в XIX в. создание "Свода гражданского права" подвергалось столь суровой критике, то мы отнюдь не в праве порицать за то же самое Прокопия, который, конечно же, штудировал и Ульпиана, и Павла, и Папиана, и Гая, и, возможно, опасался, что созданием Кодекса Юстиниана древнее право римлян будет обречено на гибель.

Серьезным сомнениям в последнее время подвергают исследователи рассказ Прокопия об образе жизни Феодоры до ее вступления в брак с Юстинианом. Английская исследовательница Ав. Камерон, например, в своей фундаментальной монографии о Прокопии вообще отказывается видеть за описанием молодости Феодоры какую бы то ни было реальность 146. Не вдаваясь в долгие споры относительно образа жизни актрис весьма грубого в своей откровенности жанра, каким был в те времена мим, скажем лишь, что современник и Прокопия, и Феодоры Иоанн Эфесский называет ее ?? ??? ???????? 147, что значит - "из публичных женщин".