Тайная любовь моя

– Тогда не тяните время, товарищ Попов. Рассказывайте. Мы вас слушаем, – попробовала разорвать тишину учительница.

– Сейчас, – отмахнулся от нее Лешка, – Сталинградская битва состоялась под городом Сталинградом, – многозначительно сообщил очевидное и снова замолчал.

– Правильно, – поощрила учительница, – Правда, город Сталинград переименован в Волгоград. Но, это в порядке уточнения. А пока расскажите, пожалуйста, своими словами подробности той битвы.

– Подробности? Своими словами? – нахмурившись, переспросил Леша, – Можно и своими. Можно и подробности. Вот только непонятно.

– Что вам непонятно, товарищ Попов?

– Как город Волгоград связать со Сталинградской битвой. Не было такой битвы под Волгоградом.

Класс замер в ожидании потехи.

– В историческом плане вы правы, товарищ Попов. Когда-то это был дореволюционный Царицын, где в гражданскую войну воевал товарищ Сталин, потом, разумеется, Сталинград. Ну, а теперь этот город, по пожеланиям трудящихся, стал Вологоградом. Не суть важно, как называется город, где состоялась великая битва.

– А я так не думаю, – неожиданно взбрыкнул Леша.

– Не будем спорить, товарищ Попов. Рассказывайте, как думаете.

– Хорошо. Так и расскажу, – согласился, наконец, "товарищ Попов", – Значит, так, под городом Волгоградом (бывшим Царицыным, переименованным по пожеланиям трудящихся в Сталинград) состоялась Сталинградская битва, в которой наш великий вождь товарищ Сталин, воевавший в этом городе еще с гражданской войны, лично окружил, загнал в котел и уничтожил трехсоттысячную немецкую армию, – закончил он под дружный смех всего класса, мгновенно представившего ту невероятную картину.

Улыбнулась даже учительница:

– Вы хотите сказать, наша армия окружила немецкие войска, пытавшиеся взять Сталинград? – задала она наводящий вопрос. Но Лешу вдруг переклинило:

– Нет, не хочу. Я утверждаю, наш великий вождь товарищ Сталин лично совершил героический подвиг, – без тени улыбки вызвал он очередной взрыв смеха всего класса, напряженно следившего, что будет дальше.

– Разумеется, это гипербола, товарищ Попов. Не буду спорить. Бойцы действительно шли в атаку с именем Сталина. Что вы еще можете рассказать о битве, изменившей ход войны и ход истории? – спросила она, еле сдерживая улыбку.

– Своими словами больше ничего не могу, – обреченно вздохнул Лешка.

– Понятно. Тогда хоть скажите, товарищ Попов, когда состоялась Сталинградская битва? – попробовала выручить его “историчка”.

– В годы Великой Отечественной войны, – снова обрушил класс Попов.

– Веселенькая у нас история, – согласилась с нами учительница, – Садитесь, товарищ Попов. Я не ставлю вам никакой отметки, потому что вы заслуживаете “ноль”, а таких отметок в школе не бывает, – сказала она, прикрывая лицо рукой.

Но смеющиеся глаза так откровенно выдавали ее состояние после “гениальных” ответов нерадивого ученика. Похоже, она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться вместе с нами.

Именно с того урока мы полюбили нашу “историчку”. Жаль, что уже через полгода она снова ушла на партийную работу в харьковский обком.

Отсмеявшись, тут же на уроке истории открыл тетрадь и начал рисовать, как говорится, по свежим следам. Добиться портретного сходства с вождем, как ни старался, долго не удавалось, хотя уже с первого взгляда никто не сомневался, что на рисунке изображен именно Иосиф Виссарионович. Для узнаваемости все же положил рядом с ним фуражку с надписью “СТАЛИН”, как у моряков на бескозырке.

Вождь сидел, обхватив гипертрофированно вытянутыми руками огромный котел, из которого валил пар. Ну, а на поверхности кипящего котла – “смешались в кучу кони, люди”.

Довольный вождь улыбался. На котле красовалась надпись: “Сталинградский”. А под рисунком – знаменитая цитата из патриотического ответа нашего одноклассника: “Вот так наш великий вождь товарищ Сталин лично окружил, загнал в котел и уничтожил трехсоттысячную немецкую армию. Товарищ Попов”.

Рисунок оказался своевременным и вызвал ответную реакцию – журнал стал быстро заполняться анекдотами о Гитлере и Сталине, иногда с иллюстрациями. А на последних страницах журнала появились свежие анекдоты о Хрущеве.

Назревал второй номер “Техники идиотов”, и я напомнил Косте о своих сомнениях по оформлению обложки журнала.

– Давай создадим свой орган, – предложил главный редактор.

В тот же день мы остались после уроков вчетвером – к нам с Костей примкнули Витька и Лешка – и минут через пять бурных дискуссий мы объявили себя членами “Общества вольных литераторов”.

Решив, что обсуждать больше нечего, поскольку все равны, и каждый волен делать, что хочет, иначе, какой он тогда вольный литератор, дружно двинули домой. Но, по дороге Сотник, как истинный казак, предложил отметить создание ОВЛ. Денег ни у кого не было, и Костя предложил пропить комсомольские взносы, которые он, как секретарь комсомольской организации, собрал, но не успел сдать.

Взносов хватило лишь на бутылку дешевого “Портвейна”.

– А чем закусывать будем? – спросили Витька с Лешкой.

– Какая закуска! – возмутился Сотник, – Что тут закусывать. Пол-литра на четверых.

Ту бутылку мы выпили в проходном подъезде дома на улице Гаршина, метрах в ста от моего дома. Кроме многоопытного Сотника, из горлышка и без закуски все остальные пили впервые.

Уже на следующий день Костя принес четвертую тетрадь. Обложка снова не понравилась:

– Костя, ну что за дела? “Орган Общества вольных литераторов”, это понятно. Но, зачем ты дописал “ЦК ВЛКСМ”? И почему “Подпольный журнал”? – возмутился я очередными изысками главного редактора.

– А пусть будет, – махнул рукой вольный литератор, – Ты лучше посмотри, что внутри! – с гордостью развернул он журнал.

А на первой странице я увидел нас четверых, сидящими за партами и голосующими за создание ОВЛ дружно поднятыми руками. Чуть ниже мы были изображены, распивающими “Портвейн” в подъезде, а в самом низу – безвольно лежащими в скверике, рядом с горой пустых бутылок. Надпись под нашими распростертыми телами гласила: “Первое в мире подпольное общество вольных литераторов создано в городе Харькове”.

– Да-а-а, – только и смог сказать, потрясенный увиденным.

И наша четверка принялась за работу. Мы быстро заполнили номер маленькими рассказиками из школьной жизни, где было все, вплоть до “тряпичного” футбола и заурядных потасовок. Забавней всех писали мы с Костей. Кое-что удавалось Леше. А Витьку вскоре определили “библиотекарем” – он стал хранителем и распространителем нашего литературного наследия.

Журнал быстро стал всеядным. Чего только в нем не было. Чертежи самогонных аппаратов и рецепты браги и кваса, новые стихи Кости и таблицы футбольных баталий. А потом возник майор госбезопасности Пронин и вереница его подвигов по разоблачению и поимке шпионов. Вот один из них в моей интерпретации: