Тайная Миссия
Шрифт:
Какое-то время Спиндл хранил молчание; лишь свет Камня Покоя, что несет Безмолвие, тихо струился вокруг. Потом он прошептал:
— Убери его, Босвелл, ты один достоин видеть его, скрой его от наших глаз.
На этот раз Босвелл послушался его. Тогда Спиндл повернулся к Триффану, словно именно тот больше всего ждал его ответа, и промолвил:
— Лучше я вам покажу, чем буду рассказывать.
— Так показывай, — неожиданно для себя ответил ему Триффан, словно теперь распоряжения полагалось отдавать именно ему, между тем как Босвелл, чьим учеником и защитником он пребывал так долго, сам собою будто отступил на задний план.
— Да-да, покажу, обязательно
Глава четвёртая
Путь к Семи Холмам оказался долгим и нелегким; они шли все время под землей, не выходя на поверхность. Спиндл всю дорогу молчал, за исключением тех случаев, когда требовалось предупредить о неожиданном препятствии в виде вывороченного древесного корня.
После небольшого подъема дорога пошла под уклон. Сначала тоннели пролегали по меловым слоям, и на некотором протяжении сохранялся их величественный вид и прекрасный воздухообмен, свойственный всем постройкам Священных Нор. Затем дорога пошла по влажному темному тоннелю, пробитому в каменистой глине. Иногда они двигались под лесом. В таких местах выпиравшие из стен корни дубов и берез доносили до них знакомый вой северного ветра — того самого ветра, с которым, как казалось Триффану, он сражался уже тысячу кротовьих лет.
Они вышли в путь на исходе дня, перед тем как стало смеркаться, и через два часа, когда уже совсем стемнело, сделали остановку. Спиндл раз добыл несколько червяков, которых они съели в усталом молчании, после чего уснули под непрекращавшийся гул ветра. Едва забрезжил рассвет, они поднялись, подкрепились, почистились и вновь тронулись в путь.
Босвелл предпочел идти последним и, несмотря на то что они двигались быстро, поспевал за ними без особых усилий. Каждый раз, привычно оглядываясь назад, Триффан видел Босвелла, неутомимо, с ободряющей улыбкой ковыляющего следом; всем своим видом Босвелл показывал, что у него все в порядке и что можно продолжать идти с прежней скоростью. Из них троих он выглядел самым спокойным, даже довольным.
Спиндл, казалось, совсем не устал, и Триффан не переставал удивляться энергии, которая заключалась в этом столь слабом на первый взгляд теле. Подумать только: один-одинешенек, он день за днем перетаскивал по этой трудной дороге книгу за книгой — причем без малейшей надежды на благополучное завершение своего труда! Выносливость, сила духа, а также необыкновенная находчивость и ум — все эти качества Спиндла не могли не вызывать у Триффана уважения. Но важнее всего было другое: из всех встреченных им кротов — а за долгие годы странствий с Босвеллом он видел их предостаточно — Спиндл был первым, кто возбудил в Триффане искреннюю приязнь. Несмотря на комичность походки, Спиндл был даже по-своему привлекателен, но главное — за неказистой внешностью скрывалась натура глубоко преданная, способная на сильные чувства.
К симпатии и уважению у Триффана примешивалась теперь немалая доля любопытства по поводу того, что именно собирался показать им Спиндл. Это любопытство усугублялось тем, что, как казалось Триффану, у Босвелла имелись соображения на этот счет. В то же самое время, когда они снова вышли в тоннель мелового слоя — хотя этот слой по сравнению с аффингтонским был более рыхлым, — Триффан готов был поклясться, что они находятся где-то на подходе к Камню. Здесь от почвы исходила едва ощутимая вибрация, обычно присущая местам, где находился Камень. Между тем Спиндл
остановился, и Триффан увидел, что в этом месте тоннель имеет два разветвления.— Вот этот, — проговорил Спиндл, указывая налево, — ведет к поселению Семи Холмов. А этот выводит прямо к Камням.
Произнося эти слова, Спиндл вдруг просветлел: на его рыльце появилось выражение радости и облегчения, как это бывает с тем, кто наконец-то оказался в родных местах, где ему знаком каждый переход и где как-никак он чувствует себя в наибольшей безопасности.
— Следует ли мне рассказать все сейчас? — спросил он неуверенно.
— Как хочешь, — безмятежно отозвался Босвелл. С момента встречи со Спиндлом он явно предпочитал, чтобы молодые кроты самостоятельно принимали решения. Вот и теперь им со Спиндлом была предоставлена полная свобода действий.
— Что ж, — нерешительно проговорил Спиндл. — Пожалуй, лучше всего будет… Да, скорей всего сначала я покажу вам Камни, а потом уже… Да-да, так я и сделаю.
Он свернул в правый тоннель, который сначала шел ровно, а потом резко уходил к поверхности. Когда они вышли, перед ними открылся дивный ландшафт. Рассвет только еще занимался; ночные тени уже отступили, и над горизонтом появилось солнце, но ровно настолько, чтобы стать предвестником великолепия, которое наступит, когда его яркие лучи заиграют на деревьях и травах. Его переливы в капельках росы будто бы говорили, что все лучшее, самое прекрасное еще впереди.
Однако дело было не только в этом. Ибо, несмотря на то что северный ветер дул с прежней силою, сегодня впервые за долгое-долгое время в воздухе повеяло весной. Казалось, вот-вот — и она выпорхнет из-за горизонта. В этот миг сердце крота начинает радостно трепетать; ему неудержимо хочется сбросить с себя зимний озноб, отряхнуть застывшие лапы и рыльце и предаться мечтам о всем хорошем, что несут с собой конец марта и начало апреля, когда не за горами уже и теплый май…
Итак, они принялись радостно нюхать воздух, устремив рыльца к небу, где в это утро сквозь бегущие облака проступили голубые полоски. Кроты крутили головами, оглядывая окрестности, словно в любую минуту ожидали увидеть вокруг себя новый, юный и теплый мир.
Лишь после этого приятного, хотя и кратковременного отвлечения Триффан в полной мере оценил великолепие открывшегося перед ними вида. Он мог сделать это без помех, так как Спиндл, счастливый оттого, что находится в любимом месте, да еще со своими единомышленниками, замурлыкал про себя песенку про вкусного червяка и, казалось, совсем позабыл о цели их прихода. Триффан увидел, что они находятся примерно на середине пологого спуска в долину, уходившую на юго-запад, вероятно, очень древнего происхождения, с мягкими, волнистыми очертаниями.
Над нею там и здесь возвышались Камни. Они располагались не в одну линию и не кольцом, а вразброс — как друзья, вышедшие на прогулку и на минуту остановившиеся, чтобы полюбоваться видом, вдохнуть запах весны. Большие и малые, упавшие и еще стоящие, они были рассыпаны повсюду, до самого горизонта.
Пока еще вокруг преобладали тусклые, типичные для марта тона: голая коричневатая земля, местами с серо-белыми натеками меловых пород; сухая прошлогодняя трава на лужайках; темные, безлистные и оттого немного мрачные деревья дальних рощиц. Только глубоко внизу, где бежал ручей, виднелась узенькая полоска молодой зеленой травы. Кругом не было ни малейших признаков жизни: ни звука, ни шороха, — разве что жалобные вскрики грачей за серыми тучами да взмах крыла черноголовой чайки над дальним полем, и…