Тайная улыбка

– Он сказал… – Я сделала глубокий вдох и торопливо продолжала: – Он сказал, что думал о том, как войдет в мой рот. Я почувствовала… ну, просто я вышла из комнаты, и меня вырвало. Итак, теперь ты знаешь. Теперь ты знаешь правду.

– Боже, – сказал он.

Повисло молчание, я ждала.

– Ты кому-нибудь рассказала?

– Я рассказываю тебе.

– Я имел в виду: почему ты никому не рассказала? Они бы его сразу выкинули.

– Думаешь? Не знаю. Он мог отрицать это. Мог сказать, что я ослышалась. Он имел в виду что-то совсем другое. В любом случае я не в состоянии была подумать. Я чувствовала себя так, словно меня ударили одновременно и по лицу и в живот. Итак, это хуже того, что ты представлял себе?

– Не знаю, – сказал он, и мы больше не разговаривали.

Я не могла сразу заснуть: не уверена, что и он смог. Я что-то шептала ему, но он не отвечал, слышался лишь звук равномерного дыхания. Поэтому я просто лежала рядом с ним, глядя на свет фонарей за окном и свет машинных фар, проносящийся по потолку.

Когда моя мать вошла в бар, я неожиданно поняла, что это была не просто Кэрри, изменившаяся с годами. Она прекрасно выглядела и даже немного моложе, чем я привыкла думать о ней. Волосы зачесаны наверх, на ней был плащ с поясом, который шуршал, когда она шла, в ушах свисающие сережки, темно-красная губная помада. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать меня, повеяло ароматом духов и запахом пудры.

Выходя из мрачного настроения, я вспомнила эпизод из детства. Мы поехали на велосипедах на прогулку, и всю дорогу, несмотря на все мои усилия, я была позади всех. Я старалась изо всех сил, налегая на педали, но все удалялись дальше и дальше от меня. Они останавливались и ждали, а я медленно догоняла их, и затем они снова оставляли меня далеко позади, а я бесстрастно жала и жала на педали, глотая слезы ярости и изнурения. В самом конце прогулки отец наконец взглянул на мой велосипед и увидел, что не в порядке тормоз: он был прижат к одному из колес в течение всей прогулки. Пожалуй, это слишком подходящая метафора для времен, когда все кажется невыносимым, слишком трудным: жать на педали при включенном тормозе. Сейчас я задавала себе вопрос, не так ли и моя мать провела годы своей жизни при включенном тормозе, а вот сейчас, когда Кэрри так влюблена, тормоз исправили, и она уже может свободно жать на педали…

– У меня для нас бутылка белого, – сообщила я.

– Вообще-то мне не следует, – ответила она, что на языке моей мамы означало «большое спасибо».

– Не беспокойся, – проговорила я. – Здесь особые условия. Заказываешь два бокала, а тебе дают целую бутылку. Ты же знаешь, мне никогда не удержаться от такой сделки.

Я наполнила ее стакан, и она со звоном чокнулась со мной, естественно, провозгласив тост в честь Кэрри и Брендана. Я старалась не обращать внимания; старалась прогнать мысли о пятилетней Миранде, которая хотела, чтобы тост был провозглашен в ее честь и шум возникал по этому поводу.

– Кэрри рассказала мне о твоей помощи при выборе квартиры, а также о том, что ты разрешила им пожить у тебя, и обо всем таком, – сказала она. – Я знаю, она плохо умеет выражать благодарность. Возможно, она смущается. Но это так много значит для нее. Да и для меня тоже.

– В сущности, это ерунда, – заметила я.

– Я так счастлива за Кэрри, просто едва выдерживаю это. Все время скрещиваю пальцы. Просыпаюсь по ночам и молюсь и молюсь, чтобы все было хорошо.

– А может и не быть? – спросила я.

– Кажется, все слишком хорошо, чтобы быть правдой, – ответила мама. – Словно кто-то взмахнул над ней волшебной палочкой.

– Это не сказка. И он не рыцарь в сверкающих доспехах, – произнесла я.

– Знаю, знаю. Но я всегда думала: все, что нужно Кэрри, – это уверенность в себе, и тогда она сможет делать все, что захочет. Именно это дает ей Брендан.

– Ужасно, да? – спросила я, вертя в руках бокал. – Счастье зависит от очень разных причин. Ты хочешь, чтобы оно было менее хрупким, чем этот бокал.

– Но о тебе я никогда так не думала, – возразила мама. – Независимо от взлетов и падений, я знала, что с тобой будет все в порядке.

Почему-то это не вызвало у меня ощущения бодрости.

– А теперь Трой, – заметила мама. – Я вот не могу побороть ощущение, что теперь все будет в порядке. Словно мы попали в волшебный круг.

Она выпила все вино до последней капли, и я налила ей еще бокал. Она подождала, пока я налью, затем глубоко вздохнула и сказала:

– Раз уж мы заговорили о Кэрри и Трое, нельзя не побеседовать и о том, что мы с отцом никогда не обсуждали с тобой, тем более сейчас, когда, как мне кажется, и момент самый подходящий.

– О чем? – спросила я, потому что внезапно меня охватило зловещее предчувствие, от которого бросает в дрожь.

Она взяла одну из небольших бумажных салфеток, которые подают с вином, и стала складывать ее и выворачивать, словно собиралась сделать бумажный самолетик.

– Разумеется, нам всем понятно, что Трой замечательный, но он всегда будет нуждаться в материальной помощи. Тебе известно, что мы вносим деньги для него в трастовый фонд.

– Он может найти работу, – с сомнением сказала я. – Просто нужно подобрать соответствующую сферу деятельности.

– Надеюсь, что так, Миранда, надеюсь. Но это не ближайшая задача. Сейчас дело в другом, через два месяца поженятся Кэрри и Брендан, церемония бракосочетания будет весьма скромной. Но в течение какого-то времени они останутся бедными как церковные мыши. Дерек разговаривал с Бренданом, и тот произвел на него хорошее впечатление. Такие большие планы. Но в данный момент им требуется помощь и с квартирой и в других вопросах. У нас же свои проблемы с собственностью, как тебе известно, но все же мы хотим по возможности помочь им. Оказать им помощь при покупке квартиры, хоть и небольшую.

– Я рада, – вставила я. – Но зачем ты рассказываешь это мне?

– У тебя хорошо идут дела, – произнесла мама, сжимая мою руку. – У тебя всегда так было. Иногда я думаю, что тебе очень трудно понять, насколько тяжело это дается Трою и Кэрри.

– Я маляр со сдельной оплатой труда, – уточнила я. – Я не биржевой брокер.

Мама отрицательно покачала головой.

– Ты преуспеваешь. Я разговаривала с Биллом. Он такого высокого мнения о тебе.

– Лучше бы он платил больше.

– Это придет, Миранда. Ты поднимешься до небес.

– Итак, о чем же ты говоришь?

– Ты такая щедрая, Миранда, и я знаю, что ты ничего плохого не подумаешь, как могли бы другие. Мы с отцом убеждены, что Трой и Кэрри так нуждаются, и всегда будут нуждаться, в помощи, а тебе она совершенно не требуется.

– Так о чем же ты говоришь? – повторила я.

Я знала, о чем она говорила.

– Я хочу только сказать, что мы выделили денежные средства специально для Кэрри и Троя; надеюсь, ты согласишься с нами, что это необходимо?

Все это, безусловно, сводилось к тому, что она взяла деньги от того куска семейного пирога, который теоретически каким-то образом предназначался мне, и перевела их на Троя и Кэрри. Что я могла сказать? «Нет»? «Не помогай моим брату и сестре»? В уголке моего разума появилась крошечная Миранда, размером с малышку-соню, издавая вопль ярости и страдания, но я быстро заткнула ей рот воображаемым кляпом.