Тайная жизнь Сталина

Интересное наблюдение на этот счет содержится в книге воспоминаний А. Бармина: «На партийных мероприятиях и деловых совещаниях он обычно молча слушает, курит трубку или папиросу. Слушая, рисует бессмысленные узоры на листе своего блокнота. Два личных секретаря Сталина, Поскребышев и Двинский, однажды писали в “Правде”, что иногда в таких случаях Сталин пишет в своем блокноте: “Ленин – учитель – друг”. Они утверждали: “В конце рабочего дня мы находили у него на столе листки бумаги с этими словами”. Нельзя исключить, – замечает Бармин, – что Сталин сам инспирирует подобные рекламные трюки, но это совсем не значит, что нам следует верить в его сентиментальность» [83] .

83

Бармин А. Соколы Троцкого. М., 1997. С. 305.

Я отыскал эту статью секретарей Сталина, приуроченную к его шестидесятилетию. Примечательно озаглавив ее «Учитель и друг человечества», они действительно писали: «О Ленине он (Сталин. – Б.И.) думает всегда, и даже тогда, когда мысли его погружены в проблемы, подлежащие разрешению, рука его машинально, автоматически чертит на листке бумаги “Ленин – учитель… друг…” Как часто после рабочего дня уносили мы с его стола исчерченные этими словами вдоль и поперек листочки» [84] .

84

К шестидесятилетию со дня рождения И.В. Сталина. М., 1940. С. 177.

Бармин прав, Сталин, скорее всего, рационально использовал свой въедливый синдром, действительно сознательно оставляя для секретарей исписанные бумажки. Но в надписях на книгах упоминания имени Ленина нет, а вот любимое словечко «Учитель» мы встречаем несколько раз на вклеенной карте и на последней обложке учебника С.Г. Лозинского «История Древнего мира. Греция и Рим» (Пг., 1923), на обложках книги Н.Н. Попова «Мелкобуржуазные антисоветские партии» (М., 1924), на странноватой брошюре А. Львова «Кинематографическая язва излечима» (М., 1924) [85] . Особенно красиво он расписался на обложке непрочитанной им книги А. Гастева «Плановые предпосылки» (М., 1926), на макете учебника «История Древнего мира. Т. 1», подготовленного в 1937 году коллективом авторов. Даже на полях книги французского генерала Эрра «Артиллерия в прошлом, настоящем и будущем» (1925 г.), пробуя перо, написал, а затем перечеркнул обводами все то же – «Учитель» [86] .Нет нужды продолжать перечислять другие книги. Отметим только, что хронологически они охватывают почти весь период сталинского правления, не имеют почти никакого отношения к смыслу напечатанного в книге и, скорее всего, через моторику сталинской руки отражают его глубинную психологическую установку.Учитель сродни проповеднику. Если бы Сталин закончил духовную семинарию, то у него было бы две дороги: принять посвящение в духовный сан или стать школьным учителем. И в том и другом случае он должен был проповедовать и учительствовать. Так и не став православным проповедником, он всю жизнь с упоением учил, поучал, вдалбливал. Недаром на многочисленных съездах и конференциях, на собраниях ударников труда, передовых колхозников, выпускников военных училищ и т. д. кинокамера и фотоаппарат запечатлевали его в поучающей аудиторию позе (а с ней и всю страну) – с наклонившимся вперед туловищем и с поднятым вверх или направленным на аудиторию указательным пальцем правой руки.

85

РГА СПИ. Ед. хр. 188, 266, 183.

86

РГА СПИ. Ед. хр. 380. С. 278.

Автографы Сталина на книге А. Гастева «Плановые предпосылки». Москва, 1921

Я не задавался целью специально проанализировать статистику употребления в сталинской пропаганде слова «учитель», «учение». Но всякий, кто хоть чуть-чуть помнит его эпоху или знаком с нею по печатным источникам, прекрасно знает, по отношению к кому и как часто употреблялся этот эпитет. Пропагандистские клише «вождь и учитель», «учитель народов», «гениальное учение» употреблялись в первую очередь по отношению к самому Сталину. Но иногда первое из них употреблялось и по отношению к Ленину. Совершенно замечательный намек на разгадку пристрастия Сталина к слову «учитель» дает, как мне представляется, его «Краткая биография».

Во втором (и последнем) издании биографии, тщательно отредактированной самим Сталиным [87] , в первый раз говорится под 1902 годом, что «батумские рабочие уже тогда называли (его. – Б.И.) учителем рабочих» [88] . Сталину – 23 года. Но затем уже «учителем и другом», «учителем и воспитателем» Сталина называется Ленин. И так до самой смерти последнего в 1924 году [89] . Как известно, вождь не страдал ложной скромностью и поэтому собственной рукой вставил во второе издание: «…Сталин – выдающийся ученик Ленина» [90] . Ленин умер, и «биография» цитирует странный опус Сталина, написанный в стиле церковной гомилетики, особого рода ритмической прозы, им самим вставленный во второе издание: «Помните, любите, изучайте Ильича, нашего учителя, нашего вождя» [91] .Необычно и в то же время как-то очень знакомо звучит призыв «любить» того, которого именуют «учителем». Затем уже только к Сталину применимы все эти и другие превосходные эпитеты с ключевыми понятиями типа «учитель миллионных масс», «учитель народов» [92] .

87

И.В. Сталин сам о себе. Редакционная правка собственной биографии // Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 113–128.

88

И.В. Сталин. Краткая биография. С. 18.

89

Указ. соч. С. 65, 92, 93, 95; И.В. Сталин сам о себе. С. 127.

90

И.В. Сталин сам о себе. С. 117.

91

И.В. Сталин. Краткая биография. С. 96; РГА СПИ. Ф. 71. Оп. 10. Ед. хр. 261. Л. 93.

92

Указ. соч. С. 118, 131, 162, 238, 242.

В истории человечества «Учителями» народов называли не очень многих, главным образом пророков, и в особенности первенствующего из них – Иисуса из Назарета. Согласно евангельской традиции Иисуса, как только он приступил в 33 года к своей проповеднической деятельности, стали именовать «Учителем» («реббе» на древнееврейском языке) простых людей. Затем он прошел обряд посвящения у Иоанна Предтечи, как Сталин у Ленина. Надеюсь, мне простится столь кощунственное сравнение, но оно лежит на поверхности. Так же как «Учитель из Назарета», будучи во времени вторым после Иоанна Крестителя, стал в силу своей божественной благодати первенствующим, так и «Учитель из Тифлиса» возвысил себя над всеми, в том числе и над своим великим предшественником. Та самая таинственная аббревиатура, о которой говорилось раньше: « Т», «Тиф…»,в ряде сталинских помет вполне отчетливо расшифровывается как « Тифлис».Ныне всем нам известен только один «Учитель из Тифлиса».

Такова вторая опорная точка будущего сталинского портрета.

Третья точка – «Увы, увы! И что же видим мы?»

Всю жизнь человек меняется, оставаясь самим собой. Но и оставаясь собой, изменяться можно по-разному. Можно резко менять «плюс» на «минус» или всю жизнь подниматься на огромную интеллектуальную высоту и одновременно – падать в духовную пропасть. Человек не знает пределов ни в разломах своей собственной сущности, ни в перепаде высот: вместе с Моисеем или Христом можно бесконечно подниматься к вершинам «Синая» и «Нагорной проповеди» или в паре с дьяволом низвергаться в гипнотически завораживающую бездну. Причем и в том и другом случае человек и на земле может испытывать несказанную радость всего лишь от ощущения свободы выбора. От того выбора, который мы делаем каждое мгновение своего бытия. Мы свободны в выборе, но никто и никогда не даст нам свободы не выбирать. И как бы человек, возгордившись, ни старался вскарабкаться выше Бога или пасть ниже дьявола, – тщетно. Два полюса бесконечно удалены, а мы обречены метаться между ними в меру своего разума и ярости чувств. Житейское большинство обычно совершает слабые колебательные и хаотичные движения то в сторону «плюса», то в сторону «минуса». Но никому и никогда не удалось еще вырваться в ницшеанское «ничто», оставив за своей спиной и божественное и дьявольское. Того же, кто пытается это сделать, поражают интеллектуальные и духовные видения и галлюцинации. На протяжении своей генсековской жизни Сталин испытывал множество подобных галлюцинаций. Вот одна из них.

Перед войной, в 1939 году, вышла очередным отдельным изданием книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», которую Сталин в который раз трижды перечитал с карандашами различных цветов в руке. На чистых листах в конце книги и на внутренней стороне последней обложки изложил не столько размышления по поводу книги, сколько свои затаенные мысли. Одна из страниц выглядит так:

« 1) слабость

2) лень

3) глупость

единственное, что может быть

названо пороком.

Все остальное – при отсутствии

вышесказанного – составляет,

несомненно, добродетель.

NB! Если человек

1) силен (духовно)

2) деятелен 3) умен (или способен) – то он хороший, независимый от любых иных “пороков”.

(1) и (3) дают = (2)

Увы, увы!

И что же видим мы?

……………………………»

Оказывается, Сталин задавался классически житейским вопросом: «Что значит быть хорошим человеком?» Оказывается, он между шестьдесят первым и шестьдесят третьим годами жизни задавался классически богословским вопросом: «А кто он, добродетельный человек?» И отвечал сам себе по-юношески задорно: слабость, лень, глупость – это признаки порока, а добродетельный, хороший человек – духовно сильный, деятельный, умный. Как думал он о себе сам и как об этом твердили окружающие, именно последние три качества были представлены в характере вождя с избытком. Поэтому здесь «вождь и учитель» для себя и под собственный образ разработал удобненькую формулу «добродетельного», «хорошего» человека. Оказывается, если ты: «1) слабый» и «3) глупый», значит – «2) ленивый». Если же ты: «1) сильный» и «3) умный», значит – «2) деятельный». Первая триада – это формула «порока», вторая – «добродетели». Перед нами простенькое, как бы математическое решение тысячелетних задачек, стоящих перед человечеством. А как же жестокость, коварство, предательство, ложь, растление, убийство?.. Все эти качества, без сомнения, требуют высокой активности от человека, то есть – деятельностии, конечно же, недюжинного умаи наличия силы. И всегда ли слабый человек порочен и глуп?Две последние, «романсные» строчки: «Увы, увы! И что же видим мы?…» – скорее всего обращены к себе же. Подтрунивал сильный духом, умный и деятельный вождь над рудиментами своих слабостей, небольшой леньюи в чем-то малозначительным и глупостью. «Увы, увы…» – все же не Бог и не дьявол, а человек.

Четвертая точка – гештальт врага

Этот рисунок я обнаружил среди разрозненных бумаг, которые собирали секретари Сталина на столах после очередных заседаний в Кремле.

Рисовать друг на друга дружеские, и не всегда дружеские, шаржи любили многие члены сталинского ареопага в 20—30-х годах. Особенно отличались в этом отношении Николай Бухарин и Валериан Межлаук. Клим Ворошилов даже взял себе за правило собирать рисунки коллег у себя в домашнем архиве. Об этом было известно всем членам Политбюро. Поэтому, когда НКВД уничтожал очередную жертву, у которой находили листки с такими шаржами, Лаврентий Берия лично отправлял их на просмотр Сталину, а Ворошилову в архив. В настоящее время в архиве Ворошилова хранится более пятисот подобных рисунков [93] . Но о том, что и Сталин увлекался подобным творчеством, мало кто знал. Правда, дочь в своих воспоминаниях писала о том, что Сталин хорошо рисовал. Об этом увлечении будущего вождя вспоминали его соученики по духовной семинарии. Например, он нарисовал поразивший их портрет Шота Руставели. О том, что у Сталина был талант рисовальщика, вспоминал в конце жизни и В. Молотов. Сейчас у нас есть возможность убедиться в этом самим.

93

Малашенко Л., Экшут С. Весь синклит // Родина. Дайджест. Сборник разных лет. Пилотируемый номер. 1998. С. 8—10.