Тайная жизнь великих композиторов

Вот почему от морских пейзажей Клода Моне и «Моря» Клода Дебюсси у нас остается впечатление чего-то мерцающего, искрящегося. Собственно, эти импрессионистические произведения и создавались с одинаковыми побуждениями.

Правда, термин «импрессионизм» Дебюсси не нравился. Он скорее предпочел бы называться символистом, или модернистом, или еще каким «-истом», но обычно не композиторы решают, к какому направлению их причислить. Возможно, оно и к лучшему: когда Дебюсси делал выбор — касалось ли это женщин или денег, — он был не слишком удачлив.

ДАЙ ЛЮДЯМ ТО, ЧЕГО ОНИ ХОТЯТ

Семья Дебюсси обреталась на обочине респектабельного среднего класса Франции, они то и дело затевали какой-нибудь бизнес (например, открывали посудную лавку) и обычно прогорали. Неустойчивые доходы были причиной того, что в первые пять лет жизни Ашиля-Клода (прозванного в семье Шило) Дебюсси переезжали четыре раза. Тетка Шилб, когда мальчику исполнилось семь лет, отдала его учиться игре на фортепиано, после того как он попытался выдрать струны из ее пианино.

В 1871 году в жизнь семьи грубо вмешалась политика, когда в революционно настроенном Париже к власти пришло правительство Коммуны. Мануэль-Ашиль, отец Клода, вступил в коммунарскую Национальную гвардию, и его произвели в капитаны. В плохо организованной атаке на форт, удерживаемый версальскими войсками, большинство его солдат разбежались, а Мануэль сдался. Когда двумя неделями позже Коммуна рухнула, Мануэлю Дебюсси пришлось туго. Многие его товарищи предстали перед расстрельной командой. Однако власть сочла, что этому незадачливому революционеру достаточно и четырех лет тюрьмы (в итоге он отсидел всего год).

Удача улыбнулась семье Дебюсси, когда знакомый знакомого привел одаренного мальчика Клода к госпоже Мотё де Флёрвиль, даме с замашками аристократки, утверждавшей, что она вдова маркиза де Си ври и бывшая ученица Шопена. На самом деле «маркиз» был шляпником, а госпожа Мотё никогда в глаза не видела Шопена. Но если госпожа Мотё и любила приврать, это не отменяло ее преподавательский талант: она отлично подготовила Дебюсси к поступлению в Парижскую консерваторию.

Родители надеялись, что их сын станет блестящим виртуозом, но в студенческих конкурсах он никогда не поднимался выше четвертого места. На занятиях по композиции Дебюсси изучил правила гармонии и мог запросто сочинить вещицу в традиционном формате, однако душа у него лежала к музыке совсем иного типа. Те сочинения, что ему были дороги, ужасали его преподавателей. Профессор гармонии пробормотал однажды, разбирая упражнение Дебюсси: «Разумеется, это совершенная белиберда, однако весьма искусная». Летом Дебюсси подрабатывал — например, учил музыке дочерей Надежды фон Мекк, благодетельницы Чайковского. Фон Мекк пыталась заинтересовать Чайковского работами молодого француза, но принадлежавшего к старшему поколению Петра Ильича радикальные гармонии Дебюсси только озадачивали.

Дебюсси дважды участвовал в конкурсе на Римскую премию и оба раза проигрывал, поскольку его новаторство раздражало жюри. С третьей попытки, в 1884 году, он таки получил Большую Римскую премию, представив намеренно консервативное сочинение. Друзья были разочарованы тем, что Дебюсси не потряс мир до основания, зато родители нарадоваться не могли успеху сына.

ВПЕЧАТЛЯЮЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ ВПЕЧАТЛИСТОВ

Прожив два года в Риме, Дебюсси вернулся в Париж и сошелся с умной, взбалмошной блондинкой Габи Дюпон. Они снимали чердачные квартиры на Монмартре, одна бесприютнее другой, и, конечно, подружились с наводнявшими Монмартр поэтами, художниками, музыкантами — именно эту богему запечатлел на своих картинах Тулуз-Лотрек. Особенно тесно Дебюсси общался с писателями-символистами, выделявшимися среди прочих литературных группировок мрачным романтизмом и эротической образностью.

Пусть Дебюсси и провел большую часть жизни среди «нищих художников», к буржуазному комфорту его все же тянуло. В начале 1890-х он познакомился с Терезой Роже, девушкой из хорошей семьи, и был сражен наповал. Дебюсси сделал Терезе предложение и весной 1894 года обручился с ней. На пути к венцу стояли всего лишь два препятствия: долги Дебюсси и его сожительница Габи. Эти барьеры оказались непреодолимыми для истинных буржуа Роже: узнав о неплатежеспособности и безнравственности композитора, они были глубоко шокированы. Почему Габи продолжала жить с Дебюсси, несмотря на его намерение жениться на другой женщине, — да что там, почему она терпела его многочисленные измены — об этом нам остается только гадать. Правда, однажды Габи, найдя в кармане Дебюсси письмо от другой женщины, попыталась либо застрелиться, либо прикончить любовника. Об этой истории, наделавшей много шума, писали в газетах.

ОДНА ИЗ ЛЮБОВНИЦ ДЕБЮССИ УГРОЖАЛА УБИТЬ ЕГО, ОБНАРУЖИВ ПИСЬМО ОТ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЫ В КАРМАНЕ КОМПОЗИТОРА.

После долгих мытарств оркестровое произведение Дебюсси наконец было исполнено на публике — это произошло в декабре 1894 года. Симфоническая прелюдия «Послеполуденный отдых фавна», навеянная одноименной эклогой символиста Стефана Малларме, производит впечатление свободной, неформальной импровизации, скрывающей свою структурную сложность под текучей поверхностью нетрадиционных гармоний. Слушатели на премьере дружно аплодировали, критики растерянно ворчали. Лишь спустя годы новое поколение композиторов по достоинству оценит «Послеполуденный отдых фавна» и подпадет под его влияние.

Габи в конце концов бросила Дебюсси, и он завел новую даму сердца — модистку Мари-Розали (Лилли) Тексье. Друзья полагали, что хорошенькая, но глупая Тексье — не пара интеллектуалу Дебюсси, однако в 1899 году эти двое поженились. В апреле 1902 года Лили восседала рядом с Дебюсси на премьере его оперы «Пеллеас и Мелизанда», написанной по пьесе еще одного символиста, Мориса Метерлинка. Переговоры с театром «Опера комик» о постановке этой оперы Дебюсси вел на протяжении нескольких лет.

С первого же представления публика объявила «Пеллеаса и Мелизанду» этапным событием в искусстве. Дебюсси отверг двухсотлетнюю оперную традицию: в «Пеллеасе и Мелизанде» нет ни арий, ни хоров, ни речитативов. Там даже мелодий нет. Музыка течет и пульсирует, причем голоса певцов не столько доминируют над оркестром, сколько сливаются с ним в единое целое. Определенно не этому учили Дебюсси в консерватории.

Подыскивая слова для описания музыки Дебюсси, критики сравнили ее с импрессионизмом (можно сказать и «впечатлизмом»: импрессионизм — от французского impression, «впечатление»): новаторским направлением в живописи, возникшим тридцатью годами ранее. Повторяющиеся фразы и легкий диссонанс аккордов в «Пеллеасе и Мелизанде» можно истолковать как музыкальный эквивалент «пятнистости» водяных лилий Клода Моне. Сходство до некоторой степени было намеренным: в 1890-е годы друг и коллега Дебюсси Эрик Сати высказал идею: «А почему бы нам не позаимствовать изобразительные приемы у Моне, Сезанна, Тулуз-Лотрека и прочих?»

НИЩИЙ, ЗНАМЕНИТЫЙ, СНОВА НИЩИЙ И… ОПЯТЬ ЗНАМЕНИТЫЙ

После «Пеллеаса и Мелизанды» на Дебюсси обрушилась внезапная, ошеломительная слава. Популярный художник писал его портрет, он переехал с Монмартра, его представили к ордену Почетного Легиона. И Дебюсси опять влюбился. Эмма Бардак обладала всем тем, чего недоставало Лили, — мозгами и хорошим вкусом, но, экая досада, она была замужем.

Дебюсси пытался порвать с Лили, объясняя, что ему необходимо больше времени проводить «в одиночестве», — ход, прямо скажем, далеко не оригинальный. Лили заметалась — она предприняла попытку самоубийства, выстрелив себе в грудь, рана оказалась не смертельной. И опять о случившемся пронюхала пресса, а Дебюсси и беременной Эмме пришлось спасаться в Англии от газетной шумихи. Их дочь Клод-Эмма, или Шу-шу, как ее звали в семье, родилась в октябре 1905 года. К тому времени оба родителя уже были разведены, но сочетаться законным браком они сподобились только в 1908 году.

Жизнь Дебюсси теперь мало напоминала его лихую богемную молодость. Он поселился в огромном доме в шикарном районе, нанял армию слуг и ездил на автомобиле с шофером. Он считал, что заслуживает такой роскоши, но долги накапливались.

Когда разразилась Первая мировая война, Дебюсси впал в глубокую депрессию, однако постепенно он проникся патриотическим духом, который в его случае обрел несколько нетипичное выражение. Дебюсси ополчился как на влиятельную немецкую культуру, так и на саму войну с ее нескончаемыми жестокостями, — фортепианные «Этюды», написанные в 1915 году, призваны были отобразить все то, что было хорошего во французской музыке и мирной жизни.