Тайное Место

Медленно, как сомнамбулы, они побрели к выходу. Впереди покачивались затылки. Среди них – несколько фуражек. Которая его – земляка?

Амалия, посвежевшая после короткого отдыха, рассказывала сон. Описывала бушующее море, молодца, плывущего к ней на лодке сквозь шторм. Старик не особенно слушал, расплатился с водителем, помог ей спуститься по скользким ступенькам.

– И тогда, – закончила жена, – я поняла, что мальчик в матросской форме – это ты.

Двери автобуса с шумом захлопнулись.

Арсений выпучил глаза, коснулся пальцами торчащего уха, словно проверял, на месте ли оно.

– Амалия, – его голос надломился. – Я встретил самого себя. В молодости.

– А?

Он не повторил, впился глазами в запотевшие окна автобуса. В мутном стекле маячили размытые цветные фигуры. Они, как неясные призраки прошлого, вернули его на родной полуостров – туда, где, зажав в руке обручальное кольцо, молодой моряк запрыгнул в проходящий автобус. Так же лупил дождь и сверкали молнии, так же виляла горная дорога, и старик в жёлтом плаще не пожелал садиться на его место. О! Тот пожилой гражданин дал несмышлёному салаге настоящий мастер-класс по упрямству. Как же он его раздражал!

Сколько лет, сколько долгих лет придётся тренироваться юноше, чтобы достичь такого же высокого уровня! Арсений сплюнул, мрачно ухмыльнулся.

Амалия взяла его под руку, и он, словно извиняясь за все прожитые с ней годы, поцеловал её в шляпку.

В небе над морем замерцала первая звёздочка. Во влажной дымке таяли красные огоньки автобуса, увозящего пассажиров по намеченному маршруту.

Звенящие сады

Его новенький красный мотоцикл «Восход» по-медвежьи заревел, взлетел на гору. Морской ветерок поцеловал лицо, зазвенел брелоками и значками на потёртой джинсовке. Ян обернулся на прощание и увидел скалу Кошку, тонущую в утренней дымке. Городок, в котором он ночевал, уже скрылся из виду. Бродяга вздохнул и улыбнулся. Посмотрел вперёд – на стену гор, на голубую полоску моря – и опять вздохнул: не может человек быть так счастлив.

Он уже собрался включить на всю громкость прикреплённый к рулю кассетный магнитофон, но тут его внимание привлекла тоненькая фигурка на обочине. Девушка несла в руке серый футляр и шла так неспешно, словно прогуливалась по набережной, а не по трассе. Услышав рокот двигателя, она обернулась, сощурилась, поправила дорожную сумку на плече.

– Из Голубой бухты? – крикнул Ян, остановившись шагах в пяти от неё.

Девушка коротко кивнула. Её правая рука осталась согнутой в локте, как будто она несла что-то хрупкое и боялась уронить. Ян заглушил мотор, чтобы не ревел ей на ухо, подкатил тяжёлый мотоцикл руками, пропыхтел:

– Я тоже оттуда.

– Шлем не снимешь? – предложила незнакомка и поднесла к губам подтаявшее эскимо на палочке.

Он поспешно обнажил голову, пригладил растрёпанные волосы, короткие наверху и длинные на затылке.

Девушка рассмеялась.

– Что? – щёки Яна чуть покраснели.

– Я тебя узнала. Ты пел вчера у костра, с таким серьёзным лицом.

Она закатила глаза, втянула щёки. Ян улыбнулся:

– Я правда пел с таким лицом?

Девушка махнула рукой:

– Неважно. Пел ты красиво.

Кусочек мороженого сорвался вниз, едва не попав на её чистые льняные брюки. Она отпрыгнула, вскрикнула и засмеялась. Он быстро окинул её взглядом: цветные бусы из пластмассы, розово-голубая маечка на загорелых плечах. Под облаком кудрявых волос две серёжки-капельки. Всё в тон, со вкусом и без изысков.

– Что это была за песня? – спросила она. – Никогда раньше не слышала.

– Она из Звенящих Садов. Мой отец привёз её оттуда много лет назад.

– А… – кивнула она, – теперь ясно.

– Что ясно?

– Почему она так звучала.

– Как?

– Ну, немного старомодно.

Ян опустил голову, сделал вид, что поправляет значок на воротнике.

– Поэтому я и еду в Сады. Хочу выбрать что-нибудь сам.

Девушка прикусила нижнюю губу, бросила взгляд на свой футляр.

– Значит, едешь в Сады?

– Ага.

Он успел заметить, как в глазах у неё вспыхнул огонёк, словно кто-то чиркнул сломанной зажигалкой, высекая искры. Теперь и он её вспомнил – этот взгляд и улыбку, затаившуюся в полумраке среди оранжевых лиц зрителей, собравшихся у костра.

– Почему ты одна? Где твои друзья? Вас там человек двадцать было.

– Они мне не друзья, – спокойно ответила путешественница. – Наш оркестр гастролирует по стране. Скука смертная.

– Так ты что, сбежала?

Она лизнула эскимо. С неудовольствием взглянула на поднимающееся солнце:

– Опоздала на автобус. Как бы случайно. Им нравится играть, а мне – сочинять. Ничего не поделаешь. Я ищу новый стиль, иное звучание, понимаешь?

Он кивнул. Уж кто-кто, а он её отлично понимал.

– Скрипка? – кивнул он в сторону футляра.

– Ага. Семилетка в музыкальной школе. А сейчас я на третьем курсе консерватории.

Ян с уважением кивнул.

– А ты?

– Самоучка, – ответил парень. – Так, умею всего понемногу.

Она забавно пошевелила бровями – мол, с тобой всё ясно. Небрежно бросила:

– Значит, едем в Сады?

Он усмехнулся. Перекинутый через дорожную сумку пиджачок с плечиками, и туфельки, и миниатюрные ухоженные руки выдавали в ней жительницу столицы. И хотя у неё почти не было багажа, он мог поспорить, что её сумка почти вся забита редкими книгами.

– А не боишься ехать с первым встречным?

– Ну ты же не бродяга какой-нибудь.

Мотоциклист прыснул.

– Что, – наморщила она лобик, – нигде не учишься и нигде не работаешь?

– Уже нет.

– Ну хоть дом-то у тебя есть?

– Конечно. Есть родители и два брата.

– Вот и отлично. С двумя братьями хочешь не хочешь, а начнёшь бродяжничать. Давай, заводи мотор и покажи мне, как правильно сидеть на этой штуке.

– Сначала надень вот это, – он нахлобучил на неё потёртый шлем.

Она неловко повертела головой, подняла руку с мороженым и чуть не ткнула им в стекло. Оба расхохотались.

Когда с эскимо было покончено, а вещи уложены в багажник и седельные сумки, он повернулся и сказал, чуть-чуть заикаясь:

– Тебе нужно держаться… держаться за меня, чтобы не упасть.

– Понятное дело.

Она забралась на сиденье. Мотоцикл пружинисто осел. От неё пахло морем и цветущей вишней.

– Готова?

Её руки обняли его за талию крепко, без стеснения.