Тайное венчание

Полина едва не визжала от ярости, читая, например, такие наставления Первого Консула:

«Люби своего мужа и его семью. Будь со всеми вежливой и дружелюбной. Не слушай дурных советов: ты уже вышла из того возраста, когда легко поддаться дурному влиянию. О Париже и не думай: если ты вернёшься сюда, то только с мужем.

Запомни: если Камилло потеряет терпение и оставит тебя, в этом будешь виновата только ты! Ты сама крушишь своё счастье и лишишься моей дружбы, а Франция забудет о тебе навсегда».

Только перед коронацией Наполеон смягчился и позволил принцессе вернуться в Париж.

Однако Полина с тех пор трепетала при мысли о том, что брат заставит её вернуться в Рим вместе с мужем.

Принц Камилло последовал за женой в Париж, однако теперь он все чаще заговаривал о возвращении домой.

Но Полина не желала отправляться в Италию!

Пусть едет один, если хочет — без него ей будет только веселее!

Она на коленях умоляла Наполеона спасти её от ссылки — и император, который не мог долго сердиться на сестру, придумал выход.

Он дал принцу Камилло французское гражданство, произвёл его в полковники и отправил в гренадерский полк, расквартированный в Булони.

Взамен Наполеон потребовал, чтобы принцесса вела себя в соответствии со своим новым титулом.

Он знал, что Полина, словно избалованный ребёнок, не знает удержу своим прихотям и способна на самые безумные поступки. В её сумасбродном упрямстве императору чудился отблеск той несгибаемой воли и дерзости, что дала ему самому власть над Францией.

Однако то время прошло: теперь Наполеон стал императором и желал, чтобы коронованные особы Европы смотрели на него как на равного. Этой цели и был подчинён блестящий двор империи.

Наполеон объявил принцессе, что у неё будет свой двор и своё хозяйство, но Полина не будет иметь в нём права голоса: все её «придворные» и «подчинённые» на деле должны подчиняться только императору и его гранд-маршалу.

При дворе Полины Боргезе царил светский и изящный дух благодаря тому, что её окружали люди лучших фамилий Сен-Жермена.

Казначей принцессы, месье де Клермон-Тоннер, происходил из знаменитой аристократической семьи, ныне впавшей в бедность.

Однако, к некоторому удивлению графа, месье де Клермон-Тоннер как будто не жалел об утрате былого величия; этот добродушный человек, любимый почти всеми обитателями особняка Шаро, не тяготился своим подчинённым положением.

Главный конюший принцессы, Луи де Монбрен, влюбился в свою госпожу с первого взгляда и сделал все, чтобы придать её двору ещё больше величия.

Кроме того, у Полины были две привлекательные и остроумные молоденькие фрейлины — не считая почтённой Dame d'Honneur, с которой Полина не общалась, находя её невыносимо скучной.

Была у принцессы и lectrice — чтица, читавшая ей вслух. Эту должность исправляла мадемуазель Милль, образованная и приятная женщина, автор известных в то время исторических романов.

Если вспомнить ещё личного врача, личного аптекаря, секретаря, двух священников, каптенармуса повара, то мы увидим, что принцесса жила с истинно королевской роскошью, а особняк Шаро был постоянно полон людьми.

Однако блестящее положение не мешало принцессе постоянно попадать в неприятности и давать пищу для толков. И двор, и сам Наполеон жили в постоянном беспокойстве: что она ещё придумает?

— Так что же ты натворила на этот раз? — поинтересовался Аксель.

— Я — ничего, но эти сплетницы готовы и из мухи раздуть слона!

— Что же им не нравится?

— Эти мерзавки, осмеливающиеся обсуждать моё поведение — я уверена, что здесь не обошлось без этой гадюки мадам де Контад, — заявляют, что будто бы неприлично позволять слуге-негру носить меня на руках в ванну и из ванны.

Граф улыбнулся.

Такие разговоры в салонах он уже слышал неоднократно. Дамы при этом закатывали глаза и всячески изображали праведное негодование; но граф не сомневался, что они млеют от восторга, представляя себе обнажённую женщину в руках могучего чернокожего, африканца.

Однако сам граф знал, что Полина далеко не так испорчена, как хотелось бы её завистницам — ей просто нравится контраст её молочно-белой кожи с чёрной кожей негра.

— Я вовсе не вижу в нём мужчину, — продолжала Полина. — Может быть, им не нравится, что он молод и не женат? Что ж, это легко исправить!

Граф промолчал.

— Пусть женится на какой-нибудь из моих кухарок! — продолжала Полина. — Я сейчас же позову Поля и объявлю ему свою волю!

— А если девушка не захочет? — спросил граф.

— Пусть делает, что ей говорят, или я её уволю! — отрезала принцесса.

— Ты, кажется, хотела спросить у меня совета.

— Верно, — ответила принцесса, — но, как видишь, я все придумала сама! Наверно, один твой вид вызывает у меня вдохновение!

Улыбнувшись, она продолжала:

— А теперь поговорим о чём-нибудь другом. Что интересного в разговоре о слугах? Ты ещё не сказал мне, что я сегодня прекрасно выгляжу!

— Твоя красота не нуждается в подтверждениях, — ответил граф. — Ты и сама знаешь, что всегда выглядишь прекрасно.

Это было чистой правдой, но Полина потребовала:

— Продолжай!

— Что же ты хочешь услышать? — спросил граф. — Что кожа у тебя — словно жемчуг, рассыпанный по Млечному Пути?

Полина рассмеялась.

— Ты, Аксель, умеешь говорить комплименты! Тебя не сравнить с французами, которые повторяют всем женщинам подряд одни и те же казённо-льстивые фразы!

Граф улыбнулся.

— Кажется, тебя возмущают не столько сами своеобразные комплименты, а то, что их повторяют всем женщинам подряд!

— Разумеется! — подтвердила Полина. — Как можно обращать внимание на других женщин, когда есть я?

— Мне кажется, — задумчиво произнёс граф Аксель, — чтобы выглядеть ещё прекраснее, чем сейчас, тебе не хватает неглиже.

Полина с любопытством взглянула на него. Об одежде она могла говорить без конца — и всегда с живейшим интересом.

— Белого неглиже, — продолжал граф, — с розоватой каймой — под цвет твоей кожи, — и украшенного серебристым шитьём.

Полина села в ванне, и из белой пены показались изящно закруглённые груди.