Тайной владеет пеон

— Так не пойдет, — решительно заявил он. — Если я буду заниматься всем, я не успею ничего. У тебя есть старший — Педро. Почему ты не разыскал его?

— Я думал, он найдет меня, команданте.

— Значит, ты правильно работал, если он не трогал тебя. Утром свяжись с ним и все выясни. Как выглядит сеньора?

— Она желтее банана.

— Еще бы... Они способны выжать из человека все соки. Но дойти-то она сможет?

— Дойти сможет. Добежать — нет.

— Продумай все так, чтобы бежать не нужно было.

— Команданте, а иначе...

— А иначе не было смысла затевать все это дело. Сеньора должна быть доставлена живой и здоровой.

Карлос знал, что у Педро есть разработанный план, но Хосе был смышлен и мог помочь. Ничего, пусть по­вздыхает и повертится в темноте: у кого хорошая голова и крепкие ноги, тому пора доверять больше.

Хосе не мог заснуть. То он видел перед собою совиное лицо шпионки, то ласковые глаза сеньоры Аррьос. Он не мог составить никакого плана и только к полуночи понял, откуда такая беспомощность. Он не знал местности, не знал дороги к сопкам, не пробрался в руины, среди ко­торых поселилась семья Аррьосов. А ведь в руины можно попасть и с тыла. Как он не сообразил раньше. Засмеял­ся — и, счастливый, заснул.

Первые лучи солнца еще не осветили Вифлеем-отель, когда Хосе уже возвращался из своего утреннего похода. Он побывал на сопках, он облазил развалины вокруг до­мика Аррьосов. План вырисовывался простым и четким, как крыло этой пальмы на фоне светлеющего неба. Кому-то надо будет затеять скандал перед носом у шпионки. Здесь важна минута: только одну минуту шпионка не должна видеть, что делается во дворе напротив — и Хосе мигом выведет всю семью через развалины, — он нашел лазейку. И он понял, зачем часовой поставлен сбоку: из-под его зонта просматривается гребень задней стены. «Ничего, сеньор жандарм, мы заставим вас сбежать с поста. Тоже на одну минуту — больше не надо. И тогда прощайте, сеньоры, мы уже будем далеко». Нет Мигэ­ля — вот кто ему нужен. Хосе взобрался по лесенке на второй этаж отеля. С балкона обернулся. Вот в той сто­роне следующей ночью...

Рассвет занимался. Из кратера вулкана — того, что возвышался правее — поднималась большая белая туча и лениво переваливала через вершину. Два других вели­кана стояли нежные, хрупкие. Медленно и торжественно уходил из долины туман, приоткрывая, как на перевод­ной картинке, кусок за куском чудесный зеленый пейзаж. И вдруг брызнуло солнце.

Хосе снял башмаки и вошел в комнату, стараясь не разбудить своего старшего друга. Но каково же было его удивление, когда он увидел Карлоса Вельесера пре­спокойно беседующим с Педро.

У Хосе не спросили, где он был. Педро лукаво улыб­нулся и ошеломил юного пеона первой же фразой:

— До чего же смешно, леди и джентльмены: Хосе Паса только что лазил там, где я лазил вчера.

Однако план Хосе понравился: он выглядел смелым и неожиданным. Педро прибавил только, что для сеньоры придется подобрать дублершу с похожим голосом.

— Хосе не понимает, — сказал маленький пеон. — Дублершу выводить или сеньору?

— Сеньору, — успокоил его Педро. — Дублерша оста­нется в домике.

Не остался без дела и Катарино Сальгеро. К полудню все было готово.

В три часа дня в номер к Молине постучались и гру­бый голос спросил:

— Антиквар Молина? К вам из полиции.

Карлос проверил, заряжен ли пистолет, и открыл дверь.

Молодой человек в штатском вошел и быстро спросил:

— Мальчишку держите при себе?

— Да, — подумав, сказал Карлос. — На посылках. У меня большая клиентура.

Хосе сидел на кровати и измерял взглядом расстоя­ние до окна.

— Знаем, — брякнул агент полиции. — Пройдемте со мною. Желательно, чтобы оба.

— Могу я узнать, по какому поводу? — начал Карлос.

— По пустяковому, — ухмыльнулся агент. — В поли­ции узнаете. Прошу поторопиться, сеньоры. Вас ждут.

Он сделал шаг назад и крикнул кому-то, кто находил­ся внизу:

— Они здесь оба. Мальчишка служит при сеньоре. Заводи мотор.

24. ПРЕДАТЕЛЬ СТРЕЛЯЕТ В ПРЕДАТЕЛЯ

Погашены ночные фонари. Высветляется небо. Ночной пассат пробежался от северных улиц к южным и улегся где-то у ног горы, словно послушный пес возле хозяина. Стрекот цикад сопровождает гулкие шаги ранних прохожих. Из разных кварталов долетают к рыночной пло­щади протяжные звуки: донни-бом, донни-бом. Это бьются друг о друга молочные бидоны, привязанные к спинам мулов.

Полицейский патруль совершает обход. Шумная груп­па студентов, которая возвращается, наверное, после ку­тежа, не вызывает подозрения. Громко рассказывает забавный анекдот веселый белокурый юноша; задорно смеется его черноволосая спутница, она пританцовывает и приглашает полицейского:

— Сеньор сержант, один тур вальса.

Сержант козыряет, обхватывает девушку за талию и вальсирует с нею на мостовой. Его товарищи аплодируют. Он вежливо целует руку партнерши, козыряет всей груп­пе, и патруль уходит.

— Пронесло! — вырвалось у Рины Мартинес. — Могли остановить. Час еще запретный.

— Ребята из полиции сейчас мечтают только о сне, — успокаивает ее Андрес.

Консьержка университетского дома не решается впу­стить ночных посетителей, но Андреса она знает давно и привыкла ему доверять.

— Я надеюсь, вы не будете очень шуметь, — с милой улыбкой говорит консьержка. — Сеньор Барильяс дома; он вообще эти дни дома.

Первым стучит Донато. Адальберто просит сокурсни­ков подождать, пока он оденется.

Наконец они входят в комнату — шесть человек: пять членов студенческого комитета, шестая — Рина.

Начинает Донато.

— Расскажи нам все, — предлагает он. — За что ты продался, за что хотел сгубить наши жизни, а заодно и свою?

Адальберто сосредоточен, спокоен. Одна рука его за­сунута в карман, другая перебирает спички. Он несколь­ко бледен, но в голосе его не чувствуется волнения.

— Должен ли я понимать так, что меня обвиняют в измене? — спрашивает он.

— Да. Именно так, — заключает Донато.

— От кого исходят эти сведения?

— От тебя самого!

— Это шутка, Донато...

С брезгливостью Донато швыряет на стол конверт. Адрес на нем надписан рукой самого Адальберто, а кон­верт сакапанские ребята вытянули из щели калитки Барильяса.

Шесть пар глаз следят за каждым движением Адаль­берто. Нарочито медленно он вскрывает конверт и из­влекает лепесток розы. Бледнеет, но держится независимо.