Тайну хранит звезда
Шрифт:
Вошли, не разговаривая и не глядя друг на друга. Аня, едва успев переобуться в тапочки, тут же обыскала всю квартиру. Заглянула даже в корзину для грязного белья. Не нашла никого. Да и не могла найти. Все это Володин проделал до нее. Правда, мер предосторожности он применил куда больше и пистолет держал на изготовку. Убийца скрылся.
– Я в душ, ты не против? – Аня дрожала, кутаясь в куртку.
– Хорошо, я подогрею еду.
Он тщательно запер входную дверь, отобрал у нее ветровку, повесил на вешалку. Пошел в кухню, принявшись хлопотать
А как сказать?! Как?! Отстранится, выгонит еще.
– Вкусно пахнет. – Она возникла в дверном проеме с замотанной полотенцем головой, в толстом махровом халате с раскрасневшимся лицом и лихорадочно горящими глазами. – Ты есть хочешь?
– Я? – Володин с закатанными до локтей рукавами свитера стоял посреди кухни и боролся с искушением сказать ей чистую правду. И вдруг решился: – Я тебя хочу, Анют. Очень хочу, и давно…
Через два часа они снова разогревали еду, ели и снова почти не говорили. Не из-за неловкости или стеснения, не потому, что скованы были и слов не находилось. Просто… Просто так было хорошо, так покойно и сладостно, что слова казались лишними. Их не нужно было. Они могли все разбавить, растворить в себе, замутить все чистое.
Потом они бок о бок убрали со стола, вымыли посуду, сели на диване в гостиной и одновременно выпалили:
– Игорек! – глянули друг на друга, недоуменно качнули головами. И спросили непонятно у кого: – А где он?!
Игорек, умный славный пацан, позвонил через час.
– Ма! – раздался в трубке его дрожащий слезой голосок. – Забери меня, а!
– Господи, сын!!! Игорек!!! – ахнула Аня, схватившись за сердце. – Ты где?! Я прямо сейчас же, я…
– Ма, сейчас не надо. Я в лагере за городом. Отец меня сюда спровадил на майские праздники, блин! Тут почти никого, скукотища! Ма, заберешь?! Только завтра, только прямо утром, утром, ага?
– Да, конечно, милый. Я бы и сейчас и…
– Нет, ма, завтра. – Он помолчал, посопел в трубку, потом вдруг сказал: – Я больше к нему не поеду, мам.
– К кому? – Аня плакала, незаметно целуя телефонную трубку.
– К отцу, мам. Я к нему больше не поеду.
– Хорошо! – Ее испуганные глаза тут же вцепились в Илью немым вопросом: как сказать.
– Только с тобой, мам. И с этим, как его… С этим твоим Володиным. Он там?
Она не смогла ответить, молча сунула трубку Илье.
– Да, Игорь, это Володин. Илья Иванович. – Он смутился, не зная, что говорить дальше. – Будем знакомы?
– Вот завтра и будем, – буркнул он недовольным тоном подростка, у которого вдруг нарисовался отчим. – Слушай, что скажу, Илья Иванович.
– Слушаю.
Он приготовился к предупреждениям, к угрозам. Типа, если мать обидишь, то он ему, и так далее. Но Игорек вдруг сказал:
– Маме не говори только. Тут такое дело… Отец куда-то влип,
по ходу.– Почему так решил?
– Не решил и не ошибаюсь! – прикрикнул на него мальчишка. – Знаю просто – и все. Он в дерьме, вот так!
– Ладно, разберемся.
А что он ему еще сказать мог?! Что отца его сегодня убили?! И убийца, не оставив никаких почти следов, скрылся?! И примет его никто не знает?! Он сколько жил, столько гримировался? Все слова – мусор в данном случае. Подросток сочтет его слабаком, трусом, никчемышем! Лузером, вот как!
Поэтому он снова повторил:
– Разберемся.
Игорек чуть помолчал, потом нехотя признался:
– Я не очень-то люблю полицейских. Знай это и помни.
– Идет.
Володин насторожился. Парень что-то еще готовил ему, какое-то еще хорошенькое откровение.
– И не помогал никогда им, – послал Игорек вдогонку.
– Ладно… Переживу.
– А вот это вряд ли! – обрадовался вдруг пацан. – Без меня тебе никак не обойтись!
– Думаешь?
– А то! Я ведь тут телевизор смотрю… – Он вдруг умолк. Потом вдруг детским голосом спросил: – У нашего дома стрельба была?
– Да, – смысла врать не было.
– Телевизионщики показывали двор, народ там… Вы его не взяли?
– Кого?!
– Отцова друга?
– Что??? – Володин подскочил с дивана и нервно заходил по комнате. – Мы… Мы не взяли его! Он исчез!
– Как исчез?! Он же там стоял! Я видел его!!!
– Ты??? Ты его видел?! Видел его лицо?!
И Володин, вопреки здравому смыслу и устрашающе округлившимся Анькиным глазам, выложил мальчишке проблемы с опознаванием, то есть отсутствием всех примет.
– Ты видел его настоящее лицо, Игорь?! Точно?! И можешь поработать с нашим художником?! – Аня уже толкала кулачком его в спину и крутила пальчиком у виска.
Но Игорек был отличным пацаном. У них все выйдет, у них выйдет семья, и все будет на зависть всем – суперски! Так, кажется, говорят подростки?
Игорек все понял. Понял его с полуслова. И догадливо хмыкнул:
– Мамка ругается?
– Точно!
– Не хочет, чтобы я в полиции с художником наброски делал?
– Наверное. – Володин не был уверен в причине Аниного неудовольствия.
– Ладно, пускай не ругается. Не пойду я ни в какую полицию.
– Как же так, Игорь?! А…
– В полицию не пойду. Мне там делать нечего, потому что…
Он все-таки был просто мальчишкой, еще очень юным, но уже хитрющим, умеющим подергать за нервы. Закончил он так, что Володину захотелось его одновременно дернуть за ухо и расцеловать.
– В полицию я не пойду, потому что я этого дядю сфотографировал!
– Что??? Как???
– Фотоаппаратом, господин полицейский. Просто щелкнул, когда он выходил утром из нашего с отцом сортира. И все…
– Он?
– Он не видел, он почти спал на ходу. Тут вот еще что… – Игорек загадочно умолк.
– Ну?!
– С тебя причитается, Илья Иванович! И ты не представляешь, о чем я тебя попрошу…