Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы

Идея атамана состояла в том, чтобы, придав Добровольческой армии донские части, стоявшие в Нижне-Чигирском и Великокняжеском районах, направить ее в Саратовскую губернию, где против большевиков начинались массовые волнения. На волне существующего народного гнева захватить у коммунистической власти контроль над артиллерийскими складами и заводами, закрепиться в промышленном центре и получить выход на воссоединение с уральскими казаками атамана Дутова.

При всей смелости и важности замысла Краснова Алексеев понимал, о чем он и сказал донскому атаману, что существует несколько соображений, по которым этот блестящий план на данный момент неосуществим: в тылу у добровольцев при их движении навстречу дутовским казакам останется 200-тысячная Красная армия, дислоцированная на Северном Кавказе. Случись этой силе ударить в тыл наступавшим на Царицын добровольцам, зажатая меж двух огней армия может погибнуть. Далее, указал Алексеев, главнокомандующий Добровольческой армией дал слово кубанцам, сражавшимся в его армии, что вернется на Кубань и поможет им очистить свою землю от большевиков. Кроме того, считая себя связанным союзническими обязательствами с Антантой, главнокомандующий Добровольческой армией считал себя не в праве, о чем просил Алексеева довести до сведения атамана, своим походом расчищать для германских частей дорогу к Волге и создавать на фланге Восточного фронта Антанты вероятную угрозу удара ее противника по Великой войне. Кроме того, объективно Добровольческая армия еще не была готова ко второму значительному походу по чисто техническим и человеческим соображениям: люди нуждались в отдыхе, а части Добровольческой армии еще нужно было переформировывать с учетом влившихся в нее в последнее время отрядов и отдельных войсковых подразделений белых ополченцев, партизан, казаков.

Краснов принял доводы Алексеева с пониманием, придерживаясь принципа «худой мир лучше доброй ссоры», однако от дальнейших встреч обе стороны уклонялись, продолжив общение друг с другом главным образом в письмах.

Штаб Деникина перешел к разработке нового удара, нацеленного на Кубань, дав около четырех недель армии для того, чтобы восстановить силы и укрепить боевой дух перед новым походом. Кроме того, перед Алексеевым стояли и сложные задачи финансового обеспечения армии. 30 июня 1918 года он писал Деникину, что если ему не удастся достать 5 миллионов рублей на следующий месяц, то через 2–3 недели «придется поставить бесповоротно вопрос о ликвидации армии…» [55] . Вопросы финансового обеспечения армии были остры как никогда. Подпольные центры в Москве не дали армии ни копейки. Антанта, после долгих колебаний через подпольный координационный «Национальный центр» в Москве выделила Добровольческой армии кредит в размере 10 миллионов рублей, оказавшийся первой и последней финансовой помощью, поступившей Деникину. Любопытно, что для получения этого кредита, которого едва хватало на полутора-двухмесячное содержание добровольцев, представитель «Национального центра» был вынужден буквально выпрашивать наличные у руководителей ростовских коммерческих банков. Деникин отмечает: «…Все капиталисты, а также частные банки держатся выжидательной политики и не очень уверены в завтрашнем дне…» [56] . Главнокомандующий писал, что даже несмотря на невероятную активность Алексеева существование армии из-за устойчивого нежелания банков предоставлять кредиты буквально висело на волоске. Он, в частности, описывает эту безысходность, владевшую Алексеевым в его попытках обеспечить армии сносное существование: «Бывали минуты, когда казалось, что все рушится, и Михаил Васильевич(Алексеев. — Авт.) с горечью говорил мне: — Ну что же, соберу все свои крохи, разделю их по-братски между добровольцами и распущу армию…» [57] Не лучше обстояло дело и с амуницией и боеприпасами. Трофеи, которые Дроздовский привез с собой в добровольческую армию — несколько тысяч снарядов и около миллиона патронов, — казались Деникину сказочным богатством. Несколько полевых пушек, 2 мортиры и одна гаубица составляли артиллерийский парк. Отбитый у большевиков бронеавтомобиль «Смерть кадетам и буржуям», пострадавший во время его захвата, был отремонтирован инженерными офицерами и переименован в «Генерала Корнилова», оказался важным дополнением к имеющимся трем бронеавтомобилям — не вполне исправному «Добровольцу», «Верному» и «Корниловцу», числившимся на балансе армии. В составе дивизии под командованием Маркова была и своя эскадрилья. Три старых аэроплана были получены от немцев, а еще один привели бежавшие из Киева летчики. Были пересмотрены и вопросы передвижения с большими обозными частями, зачастую не только сковывающими армию во время маршей, но и невольно создающими особую тыловую среду, в которой происходило накопление лиц, живущих своей собственной жизнью, не желавших участвовать в боевых действиях, но претендующих на равное довольствие и считающих себя частью армии. Главнокомандующий был вынужден издать приказ, положивший начало «чистке» обозов и обозного состава:

55

Деникин А. И.Белое движение и борьба Добровольческой армии. М.: Голос. 1992.

56

Деникин А. И.Белое движение и борьба Добровольческой армии. М.: Голос. 1992.

57

Указ. соч. М.: Голос. 1992.

«В то время, когда рядовые бойцы, истекая кровью, защищают каждый шаг армии, есть и такие, которые малодушно скрываются в обозе, предавая находящихся впереди. Замечено также, что при обозе ездят люди, не занимающие никаких должностей в армии и только отягчающие ее передвижение. Поэтому приказываю: 1) Всем лицам, ведущим самостоятельное существование, такое прекратить, вступив в строевую часть армии. 2) Назначаю комиссию под председательством генерала Маркова для проверки всех находящихся в обозе и, 3) Всех уклоняющихся, а равно не желающих вступить в армию вопреки моему приказу, вывести за околицу и плетьми отогнать в сторону противника» [58] .

58

Деникин А. И.Белое движение и борьба Добровольческой армии. М.: Голос. 1992.

Северо-Кавказская Красная армия являлась огромной вооруженной силой, однако имела плохую подчиненность центрам большевизма в Москве и Петрограде, а также географически располагалась на территориях самостоятельных республик Ставропольской, Терской, Кубанской и Черноморской, что осложняло ее взаимоотношения с представителями местных властей, полагавшими себя единственно правомочными руководить вооруженными силами. Главнокомандующий красных Автономов и поддержавший его Сорокин находились в состоянии постоянной борьбы с ЦИК Кубанско-Черноморской республики. Спор между сторонами шел путем издания многочисленных воззваний и приказов по армии, содержавших резкие выпады друг против друга (…). Московское большевистское правительство решило эти разногласия путем перевода Автономова в «почетную ссылку» инспектором и организатором войсковых частей Северного Кавказа. Вместо Автономова московская власть временно назначила перешедшего к красным генерал-майора генерального штаба Снесарева, расположившегося в Царицыне, а фактическое руководство было передано в руки бывшего подполковника императорской армии Калинина, латыша по национальности, обосновавшего свой штаб в Тихорецкой. Сорокин был объявлен большевиками «бандитом и провокатором» (кем по сути дела и являлся), однако оставлен в покое до дальнейших распоряжений.

Силы Добровольческой армии, выступающей в так называемый Второй Кубанский поход против 250 тысяч Северо-Кавказской Красной армии, насчитывали 9 тысяч человек. Штаб Деникина составляли четыре генерала: Романовский, Трухачев, Мальцев и Невадовский. Армия имела в своих рядах 4 дивизии под командованием генералов Маркова, Боровского, Дроздовского и Эрдели и одну 1-ю Кубанскую казачью бригаду под командованием генерала Покровского.

К армии был также причислен и отряд донского ополчения полковника Исаака Федоровича Быкадорова в 3,5 тысячи штыков и при 8 орудиях.

Направление главного удара Деникин перенес на восток, на село Торговое, где располагалась одноименная узловая станция. С западной части станцию атаковали батальоны Дроздовского. «Под огнем красных два наших батальона лежали под селом в цепи. Огонь был бешеный, а солнце немилосердно жгло нам затылки. Дали сигнал готовиться к атаке. Вдруг мы все увидели, что к нам в цепь скачут с тыла три всадника… С веселым изумлением мы узнали полковника Жебрака… Командир дал шпоры и вынесся вперед, за цепи. Он круто повернул к нам коня. Два батальона смотрели на него с радостным восхищением. — Господа офицеры! — бодро крикнул Жебрак. — За мной, в атаку! Ура! — и поскакал с ординарцами вперед. Все поднялись; три всадника вспыхивали на солнце. Мы захватили село Торговое с удара» [59] . С юга на Торговую устремилась на штурм дивизия Александра Александровича Боровского, а с востока ударила кавалерийская дивизия Ивана Георгиевича Эрдели. В образовавшийся единственно возможный северный коридор бросились запаниковавшие красные части. В лихорадочном отходе красноармейцы покидали свою артиллерию и обозы, чтобы облегчить беспорядочное отступление, однако именно в северной части села они натолкнулись на ждавшую их дивизию генерала Маркова, вышедшую на железнодорожный рубеж у станции Шаблиевка. В завязавшемся бою красным пришел один из бронепоездов, остановившийся у моста и открывший огонь по цепям кубанских стрелков дивизии Маркова. «Генерал Марков должен видеть поле боя, должен видеть противника, его бронепоезд и красных, оставляющих свой подбитый эшелон, о чем ему доложили. Он взбирается на крышу одного сарая, где батарея устраивает свой наблюдательный пункт… — Выслушав доклад о положении у станции Торговая… он спешит опять на окраину хутора. Рвутся снаряды красных… Один из вражеских снарядов упал с левой стороны, шагах трех от Маркова. Раздался взрыв, и генерал Марков, как подкошенный, свалился на землю. Рядом — его белая папаха…» [60] . На занятой станции Добровольческая армия получила возможность взять огромные запасы боеприпасов. Здесь же один из захваченных эшелонов был оснащен по мере сил необходимым автоматическим стрелковым оружием, и его платформы укреплены мешками с песком, что позволило превратить его в подобие «бронепоезда», ставшего заслоном на пути красных на юг по единственной существовавшей железнодорожной магистрали Царицын — Екатеринодар. Эта ветка связывала центральные регионы России с мятежным югом и стратегический контроль над ней Добровольческой армии не позволял большевикам беспрепятственно направлять эшелоны в помощь.

59

Туркул A. B.Дроздовцы в огне. Картины гражданской войны 1918–20 гг. в литературной обработке Ивана Лукаша. 2-е издание. Мюнхен. // Изд. Быль и Явь. 1948.

60

Павлов В. Е.Второй поход на Кубань // Марков и Марковцы. М.: Посев. 2001.

Цена этой важной для добровольцев победы оказалась, впрочем, достаточной большой: гибель Сергея Леонидовича Маркова, приравненного Деникиным по своей эффективности к полноценной армейской дивизии, нанесла значительный моральный урон всей армии.

«Раненого перенесли в дом. Доктор ужаснулся при виде ранения: осколочное ранение в левую часть затылка, и вырвана большая часть левого плеча. — Положение безнадежно, — сказал он. Стоявшие тут перекрестились… Командир Кубанского стрелкового полка поднес к лицу генерала икону, которую всегда возил его ординарец. Генерал Марков поцеловал икону и сказал отрывисто: — Умираю за вас…как вы за меня… Благословляю вас… — дальше нельзя было разобрать, что говорил он. Через несколько минут его не стало» [61] .

61

Павлов В. Е.Второй поход на Кубань // Марков и Марковцы. М.: Посев. 2001.

Ночью 13 июня гроб с телом генерал-лейтенанта Маркова на грузовике с пулеметами по бортам на случай встречи с бродившими по степям остатками красных был направлен для прощания и погребения в Новочеркасск, где его ждала осиротевшая семья — мать, жена и его дети. Взвод верных соратников генерала сопровождал два грузовика до самого города.

На похоронах Маркова генерал Алексеев положил три земных поклона, несмотря на преклонный возраст — матушке, жене и детям…

Осиротевшую марковскую дивизию численностью в 1500 штыков приказом главнокомандующего принял генерал Казанович. Деникин издал приказ и о присвоении дивизии имени ее командира, и отныне она называлась Офицерская генерала Маркова дивизия.

Еще после первого Кубанского похода была заведена униформа марковцев, когда командир приказал нашить черные погоны чинам Офицерского полка и сотне кубанских казаков. «В Новочеркасске генерал Марков сменил свои погоны офицера Генерального штаба на „марковские“ — черные, что решительно побудило всех марковцев озаботиться приобретением таких погон» [62] . На черных погонах изображался белые шефские вензели «М», «ГМ» для 1-й роты полка, «роты генерала Маркова». (…) В дополнение к погонам марковцы должны были носить черные гимнастерки и галифе, а также фуражку с белой тульей и (с черной выпушкой) и черным околышем (с белыми выпушками). Черно-белый цвет был обусловлен двумя символам: черный — смерть за Родину и белый — воскресение Родины.

62

Указ. соч.

«В связи с тем, что батальон марковцев впервые зародился на казачьей земле, чины его должны были носить черную барашковую папаху с белым верхом, перекрещенным черным шнурком, черный башлык с белой кистью и таким же шейным шнурком, а так же казачью шашку вместо обычной офицерской» [63] . Был установлен день полкового праздника марковцев в день Ангела его шефа — 25 сентября, день Св. Сергия Радонежского.

…После победы у с. Торговой Деникин нанес еще один сильный удар, направив конницу Ивана Георгиевича Эрдели навстречу кавалерии Б. М. Думенко, остававшейся на севере от села. Разбитая красная конница рассредоточилась по степи, а вслед за этим добровольцы разгромили оборону красных и заняли станицу Великокняжескую. Деникин неизменно присутствовал рядом со своими подчиненными, пренебрегая опасностью. «Я помню, как в бою под Великокняжеской, когда я подводил мою роту к железнодорожному мосту, в окне сторожевой будки блеснул шейный орден Святого Георгия. Я понял, что там Главнокомандующий, так как ордена Святого Георгия третьей степени тогда в Добровольческой армии, кроме как у генерала Деникина, ни было не у кого. Я скомандовал роте: — Смирно! Равнение направо!» [64] Добровольческая армия постепенно очищала свои тылы от красных войск, приводя красных наблюдателей-стратегов к мысли о том, что направлением главного удара может быть выбран Царицын. Частые успешные набеги белой конницы и опрокидывающие красные заслоны атаки добровольцев, производили впечатление огромного количества белых войск, действующих на юге. Система обороны Красной армии в Сальских степях была разрушена, и Красная армия оказалась отрезанной на три неравномерные части, не имевшие связи между собой и оттого еще более дезинтегрированные. Части красного командира Шевкопляса в 7 тысяч штыков начали отход в строну Царицына. Краткие столкновения с добровольческими и белопартизанскими отрядами создавали у красных впечатление, что их преследует большая Белая армия, о чем Шевкопляс не замедлил доложить в центр. Сравнительно небольшие отряды в 5 тысяч штыков Булаткина и Ковалева бежали в Ставорополье, красный отряд под командованием Ковалева перешел к строительству оборонительных сооружений в слободе Мартыновка, готовясь к бою с несметным числом белых. Паника, вызванная маневрами Добровольческой армии, достигла Москвы. Большевики предполагали наличие не менее 60 тысяч человек в казалось бы навсегда разбитой и потерявшейся в южных степях армии добровольцев.

63

Дерябин А. Паласиос-Фернандес Р.Белые армии. Aст. М.: 1999.

64

Туркул A. B.Дроздовцы в огне. Картины гражданской войны 1918–20 гг. в литературной обработке Ивана Лукаша. 2-е издание. Мюнхен. // Изд. Быль и Явь. 1948.

Вступив в Великокняжескую, главнокомандующий Добровольческой армией передал власть в станице донской военной администрации полковника Киреева, и казаки продолжили преследование остатков красных частей, разбежавшихся по степи. Продолжив преследование, казаки невольно вышли во фланг красному фронту под командованием Тулака, противостоявшему наседавшим на него частям под командованием генерала Мамантова на реке Чир. Мощной атакой мамантовцы выбили части Тулака из области ВВД и оказались на подступах к Царицыну. В городе началась паника. Советская администрация бросилась собираться в срочную эвакуацию, более походившую на бегство.