Тайны Древнего Лика

– Идти куда глаза глядят. Вернее, куда можно будет идти. Куда нас пустят. И не дай бог, чтобы нас просто вынудили ходить по кругу.

– Да уж, перспектива… – протянул Свен.

– Слушай, а есть тебе, случайно, не хочется? – внезапно спросил ареолог.

– Случайно – нет. И пить не хочется. Хотя от пива бы не отказался – душновато здесь.

– Есть не хочется… Пить не хочется… И отлить не хочется… А ведь мы тут находимся уже довольно долго. Марсианская машина работает, Свен! И не только замедляет время, но, судя по всему, тормозит и наш метаболизм. И дело здесь не в повышенной гравитации – при таком замедлении нас бы уже расплющило в лепешку. Тут что-то иное, какой-то иной принцип. Может быть, более плотно упаковываются сами кванты времени. Или что-нибудь в этом роде…

– Я же говорю, ты кладезь идей, – усмехнулся пилот.

Алекс взглянул на него:

– Свен, сейчас я тебе не начальник. Приказывать не буду, просто посоветую: поменьше резких движений, и постарайся держаться подальше от стен. А впрочем, – тут же добавил он, – у меня нет никакой уверенности в целесообразности этих советов. Может быть, тут следует поступать как раз наоборот.

– Господь все видит, все про нас знает и все давным-давно решил, – рассудительно сказал Торнссон. – Остается надеяться на то, что его решение – в нашу пользу. Право, ему не стоило направлять меня на край света, чтобы прихлопнуть вот тут, в этом ангаре. Гораздо проще было бы сделать это на Земле.

– Не дано нам знать о замыслах Господа, – в стиле заправского проповедника изрек Батлер. – Пошли, Свен.

Они медленно и осторожно прошагали с полсотни метров по неширокому коридору, ступая след в след – ареолог впереди, пилот сзади, – и обнаружили, что пол постепенно понижается.

– Я бы предпочел наткнуться на ступени, ведущие вверх, – заметил Торнссон. – А так и в самое ядро можно угодить.

– Следует довольствоваться тем, что имеешь. – Батлеру, видимо, понравилась роль проповедника. – Тогда и другое придет. Да, в этих толщах великие жрецы вполне могли пережить космическую бомбардировку.

Коридор изогнулся закругленным поворотом, потом еще одним. Вокруг по-прежнему было тихо, и эта неживая тишина прессом давила на психику.

– Черт, мне начинает казаться, что за нами кто-то крадется, – нервно сказал Торнссон, когда позади остался еще один поворот.

Батлер, остановившись, пропустил его вперед и посветил фонарем в темноту за спиной. Ему почудилось, что мигнул там какой-то крохотный лиловый огонек – будто мгновенный проблеск маяка. Но это могло быть просто обманом зрения. Спелеологам во мраке пещер тоже не раз мерещились разные разности.

Они прошли еще сотни две шагов, и впереди забрезжил свет.

Но это был вовсе не выход. Перед Батлером и Торнссоном открылся небольшой круглый зал. Его пол устилали чередующиеся желтые, белые и розовые ромбовидные плитки. В их расположении не просматривалось какой-либо системы. Кое-где плитки отсутствовали, и такие черные пятна были хаотично разбросаны по всему полу. Возможно, эти пятна появились тут позже, а не изначально задумывались неведомыми проектировщиками. Потолок тоже выглядел гораздо наряднее, чем в тех камерах и коридорах, где довелось побывать астронавтам: по обтесанному камню змеились широкие красные спирали, то тут, то там пересекаясь друг с другом. В трех местах в стенах темнели проходы, а стена напротив обозревающих зал астронавтов напоминала витрину. Точнее, три витрины, отделенные друг от друга каменными перегородками. Эти «витрины» были квадратными, почти от пола до потолка, их неярко освещенные изнутри мутноватые стекла (или то, что выглядело как стекла), казалось, покрывала легкая изморозь. Других источников освещения в зале не было.

Батлер и Торнссон молча переглянулись и медленно, бок о бок, двинулись вперед, переставляя ноги очень осторожно, словно ступая по тонкому льду. После предыдущих пустых камер и коридоров этот зал выглядел чуть ли не празднично. Так, пожалуй, мог бы воспринимать площадь захудалого городка с тысячью-двумя жителей, площадь, где наперебой зазывают к себе выцветшей рекламой целых два магазина и одна забегаловка, какой-нибудь бедуин, в жизни не видавший ничего, кроме своей пустыни.

Переход через зал завершился без неприятных неожиданностей, и астронавты остановились перед одной из «витрин». Батлер провел ладонью по словно бы запотевшей поверхности. Она была холодной, гладкой, но не скользкой и, скорее всего, не стеклянной. Возможно, какие-то силикаты там и присутствовали, но не занимали в составе этого материала ведущего места. Прозрачнее от прикосновения ареолога «витрина» не стала.

Как ни странно, но и направленные туда лучи фонарей не делали более зримыми какие-то лежащие за «стеклом» предметы. Напротив, эти предметы как бы вовсе теряли очертания, превращались в еле уловимые глазом подобия миражей, в бледные бесформенные отпечатки, грозившие полностью раствориться в тех люксах, что исправно извергала из себя земная светотехника.

– Выключи фонарь, – тихо сказал Батлер пилоту и погасил свой.

Торнссон, чуть помедлив и оглянувшись, последовал его примеру.

Света стало гораздо меньше, но видимость от этого только улучшилась. За мутной перегородкой проступили слабо освещенные сверху контуры. Батлеру представилось, что он видит монолит, платформу, которая не более чем на метр возвышается над полом. Бок ее, обращенный к астронавтам, был испещрен какими-то едва заметными сквозь «изморозь» знаками. А на платформе лежали в ряд пять продолговатых предметов… Светлое… с золотом… Серо-белая ткань и тусклое золото масок…

– Боже мой… – почти беззвучно ошеломленно выдохнул ареолог.

Пропитанные благовониями полотняные погребальные ткани и золотые посмертные маски… Каменное ложе ушедших…

– Что такое, Алекс? – встрепенулся Торнссон, безуспешно пытаясь протереть «витрину» рукавом комбинезона. – По-моему, это всего лишь покойники. Или куклы.

– Это мумии, – стараясь не повышать голоса, пояснил Батлер.

– Марсианское кладбище! – Пилот восхищенно покрутил головой. – Это классно, Алекс! Мы нашли мумии марсиан!

– Боже мой… – повторил ареолог. – Видишь вон те значки? – Он ткнул пальцем в «стекло», показывая на посмертное каменное ложе.

Пилот прищурился, всматриваясь. Сказал неуверенно:

– Вроде змейки какие-то… И птицы… Точно, птицы… Человечки… Какая-то корзиночка… А вон что-то типа мобильника…

– Это не мобильник, Свен, это изображение плиты. – Батлер по-прежнему говорил приглушенным голосом. – Иллюстрация предыдущих четырех знаков. А эти предыдущие четыре знака составляют слово «памятник».

– Ага, понятно. А вон та зверюга означает слово «пантера». Похоже, да? – Пилот вдруг с изумленным видом повернулся к Батлеру: – Ты что, док, знаешь язык марсиан? Такие находки уже были? Секретная информация?

– Это не марсианский язык, Свен, – ответил ареолог. – Это древнее египетское рисуночное письмо вперемежку с древнеегипетским языком. Такие же символы есть на Розеттском камне, его нашли в Египте во время военного похода Наполеона.

– Ты хочешь сказать, что марсиане обучили древних египтян языку?

– Не знаю, Свен, не знаю… Но перед нами именно древнеегипетские письмена… – Батлер сдвинул брови и немного помолчал, размышляя. – Смотри, что получается. Многих египетских фараонов хоронили в пирамидах. Не в кубических гробницах, не под земляной насыпью – именно в пирамидах. Другой факт: мумий фараонов найдено не так много. Объяснение известно: мол, гробницы были разграблены. Но вот они, фараоны. – Батлер кивнул на каменное ложе. – Я не утверждаю, что это именно фараоны, но похоже, что так. Золотые маски… Подобная была у Тутанхамона. Пойдем дальше: есть некий математический код, одинаковый для нефракталов здешней Кидонии и земных сооружений Стоунхенджа, Теотиуакана и Гизы. Даже введено такое понятие: «стандартная теотиуаканская единица»…