Тайны Древнего Лика

Вновь представив тех черных жуков, копошившихся в пыли, он вдруг подумал о микроорганизмах. «Арго» вместе с модулем прошел наземную стерилизацию, дабы не занести на Марс земные бактерии. А если здесь, внутри Сфинкса, имеются свои бактерии и вирусы, тысячелетиями дремавшие в этих каменных толщах? И от этих марсианских вирусов и возникают галлюцинации в виде женщин в темно-красных одеждах…

«Что ж, прививки делать уже поздно, – подумал Батлер. – Коль на роду написано умереть не от птичьего, а от марсианского гриппа – тут уж ничего не попишешь…»

Сделав такой весьма ободряющий вывод, ареолог продолжил свой путь. Но вскоре начал все больше и больше замедлять шаги – до стены, к которой он направлялся, оставалось совсем немного, и в ярком свете фонаря было хорошо видно, что впереди, по всей ширине стены, не наблюдается ничего похожего на ворота, дверь, калитку или хотя бы лаз для кошки… Ничего.

Если Флоренс говорила правду, и вошла в громаду Сфинкса именно здесь, то оставалось предположить, что неведомые технические устройства позаботились о смене декораций. Батлер еще раз подумал о том, что это именно они, астронавты Первой марсианской, являются причиной здешних перемен.

Фонарь освещал очень прочную на вид каменную стену. С ней можно было справиться, наверное, только при наличии солидного количества взрывчатки, но уж никак не с помощью пистолета «магнум-супер». Хорошего пистолета, но бессильного против монолита.

Да, перед ареологом был именно монолит – цельный ровный камень без единой трещинки, обработанный неведомо какими инструментами. И на этой стене, на уровне лица Батлера, отчетливо вырисовывался знак размером с ладонь.

Ареолог подошел к самой стене и, подняв руку, провел пальцами по дугообразным гладким углублениям, прорезанным в камне – по верхнему… по нижнему… Потом ощупал глубокую круглую выемку, расположенную посредине, между смыкающимися дугами. Отступил на шаг, не отрывая взгляда от очередного намека (да что там намека – прямого указания!) на связь древнего Марса и древней Земли.

На стене красовалось изображение человеческого глаза с характерной извилиной, идущей чуть вверх из правого от астронавта уголка.

Уаджет – Око Гора. Символ глаз души, способных видеть скрытую суть вещей и явлений и распознавать добро и зло, истинное и ложное – как в собственном сердце, так и в сердцах других.

Известный, чуть ли не хрестоматийный миф времен Древнего Египта повествовал о том, как злой бог Сет вступил в схватку с богом-соколом Гором и вырвал у него левый глаз – символ Луны. Правый глаз – «глаз Ра» – был символом Солнца. Но в дальнейшей борьбе Гор вернул лунный глаз и отдал своему отцу, Осирису. Осирис проглотил Уаджет, получил новую жизнь и, передав египетский трон Гору, стал владыкой подземного царства. Уаджет, если верить «Книге мертвых», награждал вечной жизнью, защищал и отводил зло. Нарисованные и инкрустированные глаза вставлялись в прорези на личинах статуй, масок и антропоморфных гробов умерших, для того чтобы вернуть душу готовому к погребению телу во время ритуала «отверзания уст и очей».

Но зрачок этого Ока Гора, прорезанного в марсианском камне, был пустым… Или так и было задумано древними мастерами?

Ареолог любовался Уаджетом – перед ним находилось еще одно подтверждение того, что древнеегипетский бог-сокол имеет самое прямое отношение к Марсу. И было просто обидно, что вряд ли он, Алекс Батлер, сумеет поделиться этой уникальной информацией с широкими научными кругами, а также со всеми желающими…

Перемена произошла мгновенно. Темная выемка зеркально заблестела, и в ее вогнутом дне ареолог увидел свое маленькое искаженное перевернутое отражение. Отраженное пространство за спиной гротескного, но четкого подобия Батлера заполнилось лиловым светом. И возникли в этом мертвенном свете какие-то ажурные, геометрически правильные серебристые конструкции, напоминающие то ли паутину, то ли кружева. Резко обернувшись, ареолог вгляделся в глубину зала, откуда только что пришел, но не увидел там ничего необычного: ни лиловости, ни серебристых линий. Стены по-прежнему источали бледный свет, и в зале царил все тот же полумрак. Зеркало, внезапно возникшее на том месте, где должен был находиться зрачок лунного глаза Гора, отражало что-то не то… Если вообще речь шла о простом оптическом отражении.

Не очень надеясь, что разберется в очередном явлении из разряда здешних чудес, Батлер вновь повернул голову к Уаджету – как раз для того, чтобы наткнуться взглядом на багровую вспышку в зрачке Ока Гора. Вспышка сопровождалась каким-то странным вибрирующим звуком. Примерно в такой тональности, только гораздо тише, могла бы звучать не до конца натянутая басовая струна. Ареолог уже слышал нечто подобное в первую ночь на Марсе. Он почти инстинктивно присел и зажмурился, не зная, что может произойти в следующий момент.

Но ничего не произошло. Звук, от которого заныли все кости разом, оборвался, будто неведомый гитарист, спохватившись, прижал струну ладонью. И пространство зала опять заполнила тишина.

Перед глазами плавали размытые багровые пятна – многочисленные подобия Уаджета, и звенело в ушах. Даже не звенело, а пищало, причем этот писк все убыстрялся. Алекс поднял голову и осторожно взглянул на стену перед собой. Лунный глаз потух, и не осталось там, в круглой выемке, и осколка зеркальной поверхности.

«Фло!» – колоколом ударило в голове, мгновенно заглушив назойливый писк.

Астронавт торопливо выпрямился и быстрым шагом направился назад.

Он шагал, тяжело дыша, в тишине и полумраке, направив вперед свет фонаря, и в такт торопливым шагам стучало его сердце. Время от времени Батлер водил фонарем вдоль боковой стены и вскоре, по собственным расчетам, дошел до того места, где оставил Флоренс. Но ее там не оказалось.

Ареолог бросился дальше, продолжая обшаривать световым лучом все вокруг, – нанотехнолога нигде не было.

– Фло! – рупором приложив ладони ко рту, позвал он, понимая всю бесполезность собственного крика. – Фло-о!..

Звук его голоса ушел в пустоту, как в трясину.

Он опять остался в одиночестве…

8

И вот они показались в пространстве между рядами колонн – целая процессия. Желтые плащи попятились в сторону, к скамьям, – и Торнссон остался стоять в одиночестве перед пришедшими.

Вся делегация, включая сопровождение, состояла из полутора десятка человек. Воины шли полукольцом, сзади и с боков прикрывая представителей местной – скорее всего, религиозной – власти. Парни в эскорте были все как на подбор.

«Небось, элитное подразделение подняли по тревоге», – подумал Свен.

Они были хоть и невелики ростом, но широкоплечи, с мощными торсами и мускулистыми ногами.

«Видать, бегать вам приходится изрядно», – вновь отметил про себя пилот.

Одежда их состояла из коротких, гораздо выше коленей, распахнутых сероватых накидок, расшитых все теми же нефритовыми бусами, и набедренных повязок – белой тканой ленты, которая опоясывала живот и двумя длинными концами свисала спереди и сзади. На ногах воинов красовались расшитые наколенники, а вот обуви не было. Грудь каждого служителя отечества украшала разноцветная татуировка из всякого рода геометрических рисунков, причем у одних узоров было много, а у других – гораздо меньше. Черные блестящие волосы бойцов были зачесаны назад, в ушах покачивались серебристые квадратики, мягко поблескивая в свете факелов. Запястья и лодыжки воинов окольцовывали браслеты. Молодые безбородые и безусые лица были сосредоточенны, черные глаза сверлили одинокого пришельца.

И конечно же, эти крепкие парни имели при себе как средства защиты, так и средства нападения. Причем Торнссон сразу же понял: для того, чтобы превратить его в труп, средств нападения даже больше чем достаточно.

В левой руке каждый воин держал небольшой круглый щит, сплетенный из прутьев и покрытый золотыми пластинами (уж насчет золота Торнссон после Берега Красного Гора не мог ошибиться). Над щитами вздымались султаны из разноцветных перьев, а в центре каждого щита находилась маска, изображавшая того самого солнечного бога, чей барельеф располагался в нише храма. Из-под каждого же щита свисала увесистая, гладко отполированная боевая дубина, похожая на бейсбольную биту, – оружие весьма эффективное в умелых руках. Пилоту по молодости приходилось иметь дело с такой разновидностью то ли спортивного, то ли боевого снаряжения. А в правой руке эти крепкие парни сжимали копья или дротики – деревянные палки с оперением и пластиной острого черного каменного наконечника. Это метательное оружие ненамного превосходило рост воинов. Пилот ничуть не сомневался в том, что в случае чего эти копья-дротики способны без труда сделать из него решето…