Тайны Древнего Лика
Шрифт:
Еще через несколько шагов Торнссон обнаружил, что коридор упирается в глухую стену. Он резко остановился, не зная, что и думать. Но девушка, оглянувшись, опять повела рукой и улыбнулась: не бойся, мол, пришелец, я знаю, что делаю. И повернула налево, исчезнув в стене. Быстро шагнув следом, пилот оказался перед узким проемом, в котором едва могли разминуться два человека. Вверх, в темноту, уходили невысокие каменные ступени.
«Ну точь-в-точь по Фрейду», – подумал пилот.
Сновидение, в котором поднимаешься по лестнице, имело вполне определенный однозначный смысл. Торнссон был уверен, что и в реальности такой подъем завершится именно по Фрейду.
Не сводя глаз с обтянутой тканью тугой девичьей попки, он как завороженный переставлял ноги, и картины одна соблазнительнее другой возникали в его голове. Ступени вели все
Еще не успев сделать очередной шаг вверх по ступеням, он уже знал ответ на собственный вопрос. Его темница находилась не где-то среди городских кварталов, а в той самой пирамиде, на вершине которой возвышался храм солнечного божества! И помещение с черепообразной марсианской машинкой тоже находилось в пирамиде. Его, оглушенного, просто перенесли вниз. А теперь ведут вверх – не к выходу в город, а в тот же храм… Зачем?
«Ну, понятно, зачем, – подумал он. – А потом? Может быть, пока не поздно, повернуть назад и быстренько-быстренько убраться отсюда? С тем меднорожим уж как-нибудь справлюсь, и бита ему не поможет…»
Пилот колебался. Девушка не сбавляла шаг и не оборачивалась, и факел в ее руке был подобен олимпийскому огню, который обязательно нужно доставить к месту назначения. Туда, где начнется борьба. Начнутся игры. А игры бывают не только спортивные, но и совсем другие – не менее увлекательные…
Ради таких игр Свен Торнссон всегда был готов пойти на риск. Случались у него из-за этого и неприятности – сравнительно мелкие и покрупней, с драками и трещинами в ребрах… но даже зная, что дело может кончиться немалыми телесными повреждениями, он предпочитал ввязываться в каждую очередную амурную авантюру, а не уклоняться от нее. В конце концов, за каждое удовольствие нужно платить – это утверждение было в силе от века, со времен пострадавшего Адама (Ева-то не пострадала от изгнания из Эдемского сада, а приобрела счастье материнства), и его никто не отменял.
Правда, в данном случае цена удовольствия могла оказаться чересчур высокой. Равной цене жизни…
Девушка, словно уловив сомнения и колебания пилота, остановилась и полуобернулась к нему. И Торнссон, встретив ее призывный взгляд, в котором сквозило все то же благоговение, окончательно решился.
«Дьявол, да что может быть лучше, чем принять смерть в момент наслаждения!..»
– Свен, – сказал он, показывая на себя.
– Лолалиатцакоаце, – не проговорила – пропела в ответ она, и добавила что-то еще, слогов на двадцать – двадцать пять. Но для Торнссона эта информация была уже избыточной.
– Лола, – повторил он первые два достаточно простых слога ее имени и, поднявшись еще на одну ступеньку, оказался рядом с ней. Ее волосы пахли незнакомо и возбуждающе.
Девушка прикипела взглядом к его плавкам. Ноздри ее шевельнулись, и качнулись серебристые кольца, придающие ей сходство с поклонницами дип-ретро.
– Пошли, Лола, – сказал он, едва удерживаясь от того, чтобы не приступить к делу прямо сейчас – такой почти физически ощутимый поток феромонов истекал от юного тела. – Пошли…
Лестница, сделав несколько витков, вывела их в такой же узкий коридор. В конце коридора темнел еще один прямоугольный проем. Подойдя к нему, Свен вслед за девушкой шагнул в темноту. Темнота тут же отпрянула, словно обжегшись огнем факела.
Это был небольшой зал, посредине которого возвышалось нечто похожее на ширму – деревянный каркас в рост человека, обтянутый белой тканью с витиеватыми узорами. Там часто повторялись изображения четырехлепесткового цветка, змей, бабочек, птиц и каких-то абстрактных фигур. Они смахивали на творения кубистов и супрематистов – была в жизни пилота и специалистка по живописи, студентка-китаянка, не в меру экспансивная и ревнивая. Наискосок от входа, в сопредельной стене, виднелся еще один проем. В глубине его что-то слабо отливало золотом в свете факела. Присмотревшись, Торнссон различил знакомые пухлые губы и приплюснутый нос солнечного божества. Всякие сомнения отпали – он опять был в том же храме на вершине ступенчатой пирамиды. Только не в зале с чашей, а в соседнем помещении, вход в которое он не заметил, когда
выказывал знаки уважения солнцеликому покровителю индейцев. И значит, скорее всего, он действительно так и не покидал пирамиду.Пилот еще раз подумал, что обличьем своим Кинич Какмоо совсем не похож на свою паству, а похож на заплывшего жиром чванливого негра, – и тут же выпрыгнуло из подвалов памяти, казалось бы, прочно забывшееся за ненадобностью. Еще одна история из тех, что, как арахис из надорванного пакетика, сыпались из лорда-хранителя информации Алекса Батлера, под завязку забившего свою голову всякой всячиной, тутти фрутти на любой вкус и цвет.
Орфей-всезнайка говорил однажды на базе в Юте что-то такое о древних каменных головах – огромных скульптурах, найденных, кажется, где-то в этих краях. Головах с обликом именно негров, а не индейцев. «Головы ольмеков» – вот как они назывались. Не сиделось, видать, неуемным неграм в своей Африке, тянуло в другие края… Вот только почему индейцы поклонялись негритянскому божеству?…
Впрочем, сейчас у пилота были дела поважнее, чем раздумья по поводу загадок истории. Подчиняясь жесту своей юной освободительницы, он вместе с ней подошел к ширме и с интересом проследил за тем, как девушка отодвигает одну из секций, открывая проход. Он не рассчитывал на то, что там обнаружится гидроматрас или обширное ложе-сексодром. Гораздо чаще он обходился без этого. Но то, что он там увидел, было, пожалуй, похлеще гидроматраса и всех сексодромов вместе взятых.
За ширмой, на каменном полу, тускло отражающем свет факела, сидел во всей своей небесной красе сам солнечный бог Кинич Какмоо. Точнее, сидел он не на полу, а на невысоком пьедестале, к которому вели три ступеньки. Размерами каменный бог был чуть больше пилота. Лицо его украшала золотая маска – уменьшенная копия барельефа в нише, тело было расписано кое-где стершейся разноцветной узорчатой татуировкой. А по обилию уже привычных пилоту разнообразных побрякушек – браслетов, колец, ожерелий, пластин, трубочек, бляшек, перьев и прочего – солнцеликий превосходил десяток верховных жрецов вместе взятых. Никакой одежды на нем не было. Кинич Какмоо (если, конечно, именно так называли его здешние индейцы) сидел, слегка откинувшись назад и упираясь отведенными за спину руками в постамент, словно загорал на пляже. Для полного сходства не хватало только дорогих солнцезащитных очков. Но не будет же бог Солнца скрывать свое лицо от самого себя! Его полусогнутые в коленях ноги были широко разведены, и вздымался между ними золотой, ярко блестящий фаллос. Его величине могли бы позавидовать не только любители сексуальных утех из породы homo sapiens, но, пожалуй, и племенные жеребцы. Солидный был детородный орган у солнечного божества, напряженный, вытянутый в струнку и готовый вонзиться туда, куда надо.
Но только хоть и бог это был, – а все-таки каменный, с добавками золота. Всего лишь скульптура. Статуя. Неподвижное подобие, совершенно неспособное ничего никуда вставлять. А значит…
А значит, сообразил слегка оторопевший от этого зрелища Свен, солнечный бог фигура тут пассивная, и главную роль в обряде играет совсем не он. Пилот почти не сомневался в том, что не просто так, не для красоты, не для молитв и песнопений разместили здесь негроидного бога в такой позе и с такой мощной штуковиной, на которую так удобно присесть, повернувшись к нему спиной и держась руками за раздвинутые гладкие каменные колени. И не просто присесть, и не каждому присесть… А именно женщине. Девушке. Девственнице. Принять в свое лоно золотой фаллос солнечного бога. Кровь из разорванной плевы – ему, богу, первому. Право первой брачной ночи. Да, конечно, больно, – а что поделать? Разве это не высшая честь – совокупиться с солнечным божеством?
Зачем девушка с труднопроизносимым именем привела его сюда? Чтобы он присутствовал при обряде? Или?…
Ну, конечно – или!
Торнссон перевел взгляд на неподвижно стоящую Лолалиатцакоаце. Она сделала шаг к постаменту, воткнула факел в углубление у ступни божества и медленно повернулась к пилоту.
– Лола… – сказал он.
– Су…ээн… – сказала она.
И перешла на язык жестов.
Этот язык был прост и понятен. Для того, чтобы пользоваться им, не нужно ходить на какие-то курсы и слушать кассеты с записями текстов. Наверное, на таком языке можно общаться даже с инопланетянами. Главное – чтобы у собеседников не было никаких предубеждений и они искренне желали понять друг друга.