Тайны Эдема

Он вновь усмехнулся и сделал пару глотков. Но вряд ли почувствовал вкус арабики. Все мы сейчас, будто натянутые струны. И мысли у всех об одном.

– Вдовы шумят?

– Нет. Разбежались по дому словно тени от света.

Вновь молчание. Оно не тяготит. Напротив, рядом с ним не так страшно.

– Послушай, я давно хотел сказать, но рядом все время кто-то был…

– Не нужно ничего говорить, – попросила я поспешно.

– И все же…Не вини себя. Ты…

– Я сделала то, что сделала. Моя вина, мой выбор.

– Лиза…

Договорить он не успел. Ожил мой мобильный и испуганный голос Наташи сказал:

– Полиция здесь.

Их было двое. Следователь, ведущий дело, и его помощник. Оба в штатском, оба с колючим недоверчивым взглядом.

– Владимир Иванович Игнатьев, – представился следователь.

– Сергей Михайлович Тимошин, – вторил его помощник.

Я пожелала себе не запутаться в именах и сказала:

– Все в сборе и ожидают в гостиной…

– Предпочитаю побеседовать с каждым отдельно, – сразу перебил он. Я кивнула.

– Полагаю, кабинет Давида должен подойти. Я провожу.

Из всех помещений особняка, кабинет, выполняющий также роль библиотеки, выделялся некоей вычурностью, надменностью, массивностью. Не завуалированной роскошью. Создавая проект, дизайнер вдохновлялся интерьерами кабинетов английской аристократии и последних Романовых. Посему помещение было обшито массивными деревянными панелями, обставлено тяжелой мебелью ручной работы, выточенной искусным мастером из ценных пород дерева; украшено антикварными безделушками и вазами из фарфора сразу нескольких китайских династий.

По правую руку от входа имелся также небольшой оружейных шкаф с коллекцией ружей и мушкетов. Каждое из них представляло музейную ценность, каждое было готово к бою. Но ни одно не было приобретено Давидом – все сплошь подарки, от которых неприлично было избавиться и приходилось хранить на видном месте.

Давид не любил свой кабинет, предпочитая работать в студии на третьем этаже. Но обожал хранящиеся здесь книги. Стеллажи от пола до потолка были забиты редчайшими экземплярами, составляющими сокровищницу Терновцова. И не было здесь ни одного не прочтенного им тома.

Впечатленные увиденным мужчины, не сдерживая любопытства и восхищения, озирались по сторонам. Дав им время осмотреться, я сказала:

– В основном, кабинет использовался для проведения интервью. Надеюсь, вам будет здесь удобно. Желаете ли чай или кофе?

– Кофе. Покрепче, – кивнул Владимир Иванович, разом взявшись за дело. – Буду также признателен за ваше содействие.

– Содействие? – удивилась я. Мне не нравилось это слово.

– Я буду проводить беседы по очереди, – пояснил он и уставился на меня немигающим взглядом. – Нужно будет приглашать…участников. После я также хочу осмотреть комнату покойного.

– Да, конечно. Я все вам покажу.

Последующие допросы длились несколько часов. Все это время я вынуждена была просидеть в гостиной, в ожидании очередной смены подозреваемых. Было вполне очевидно, что следователь видит убийцу в каждом из нас и не намерен отвлекаться ни на красивые глазки, ни на слащавые сказки. И бледные лица покидающих кабинет лишь подтверждали это.

Со мной пожелали поговорить последней. Честно говоря, я уже ждала с нетерпением своей очереди, ибо терпеть больше не было сил.

Я присела в кресло напротив следователя. Его помощник сидел поодаль, у окна и быстро записывал показания.

Почему-то вспомнился один из альбомов со старинными гравюрами, стоявший в стеллаже по правую руку от меня. Он был посвящен деяниям инквизиции и ее методам ведения допросов.

Но следователь приятно улыбнулся, и я робко понадеялась, что обойдется.

– Как давно вы работаете на Давида Терновцова?

– Два года.

– Вы были его помощницей?

– Да.

– И уволились сразу после его смерти?

– Верно.

– Почему?

– Надобность в моих услугах отпала.

– Странно… Все члены семьи подчеркивали ваши заслуги. Гражданская супруга покойного предлагала вам работу уже своего ассистента, разве нет?

К чему вели вопросы следователя было вполне очевидно. Мне не хотелось отвечать на еще не прозвучавший вопрос. Но был он неминуемым. Как и то, что теперь истинная причина моего появления в особняке, тщательно хранившаяся до сегодняшнего дня в секрете, потеряла всякую актуальность. Эта информация больше не была способна никому навредить. Ранить Давида.

– Давид часто шутил, что наш с ним контракт расторгнет только смерть. Он был прав. Контракт оказался пожизненным. До самого последнего его дня.

Произносить в слух то, о чем тщательно молчала все это время оказалось сложнее, чем я могла подумать. Меня не отпускало чувство, что я предаю Давида. Хотя это было и не так. Более того, я прекрасно понимала, что побывавшие в кабинете до меня обитателя особняка уже поведали обо всем и в деталях. Но легче от этого не стало.

И все же нужно идти до конца. Значит, веянья собственной души пока не актуальны.

– Я работала в медицинском центре, где Давид проходил лечение. К моменту нашего знакомства неутешительный диагноз ему уже был поставлен.

– Терновцов предложил вам работу в качестве его медсестры?

Мой уход из медцентра никоем образом не был связан с Давидом. Но его предложение совпало с переменами в моей собственной жизни. Однако об этом знать следствию излишне. Достаточно формальных фактов, подтвержденных трудовой книжкой.

– Уволившись из клиники, я перешла на работу к нему. Давид был человеком гордым и не хотел, чтобы кто-то знал, что теперь его повсюду сопровождает врач. Посему мою должность окрестили «секретарь».

– Насколько я понимаю, функции личного помощника вы тоже выполняли? – прищурился следователь. Я кивнула.

– Состояние Давида постоянно менялось. То вверх, то вниз. А занятие мне он находил всегда. И я благодарна ему за это. Это была потрясающая школа жизни.

– Не совсем понимаю. Что именно вы делали для него?

– Что взбредет в голову великому гению, – искренне улыбнулась я, вспоминая прошедшее. – От покупки редчайшего сорта роз, что растет только в саду английской королевы, до роли натурщицы.