Тайны фальшивых денег — вчера, сегодня, завтра

После смерти Лялюзерна временным поверенным в делах Франции в Лондоне стал известный французский дипломат и разведчик Франсуа Бартелеми.

В депешах, посылавшихся в Париж, а затем в своих известных мемуарах Бартелеми обвинял британский кабинет в «вероломнейшем макиавеллизме», в стремлении любой ценой не допустить восстановления «порядка» во Франции. С другой стороны, Камиль Демулен в разгар французской революции утверждал, что Уильям Питт играет в ней такую же роль, какую кардинал Ришелье сыграл в революции английской. Будто бы Питт решил взять реванш за помощь, оказанную французами колонистам в Северной Америке. Демулен добавлял: «Наша революция 1789 года была делом, устроенным британским правительством и меньшинством дворянства». Роялисты тоже твердили, что Питт вызвал финансовый кризис во Франции в 1788 году, добился созыва Генеральных штатов, занимался организацией всех революционных выступлений, не жалея миллионов.

Британский кабинет, естественно, отрицал какое-либо участие в начавшихся во Франции событиях.

Герцог Дорсет уже 29 июля 1789 года, то есть через две недели после взятия Бастилии, опровергал утверждения об этом. Для доказательства, что Англия ничего не имела общего с начавшимися волнениями и отнюдь не пыталась их использовать и что она не мобилизовала свой флот, Дорсет напомнил Монморену их разговор в начале июня 1789 года. Тогда он сообщил министру о существовании заговора с целью захвата Бреста. Еще в конце мая 1789 года к Дорсету обратился какой-то аббат, но посол не пожелал его принять и даже узнать его фамилию и адрес. Аббат пришел во второй раз и был на этот раз принят. Узнав о предложениях аббата, министр иностранных дел Кармартен заподозрил провокацию. Он предписал Дорсету поставить в известность об этом французское правительство. При этом сослаться только на слухи, циркулирующие в Лондоне, с тем, чтобы не поставить под угрозу людей, которые обращаются в британское посольство. Монморен вообще не поверил Дорсету и счел его сообщение, не заслуживающим внимания. Участники этого туманного «брестского заговора» сочли себя преданными английским правительством. Других доказательств английского подстрекательства не имеется.

Чтобы установить истину, надо выяснить, какие были затраты на секретную службу английских министров иностранных дел, внутренних дел и адмиралтейства.

Война против революционной Франции, начавшаяся в 1793 году, привела к невиданному расширению английской секретной службы. В десятки и сотни раз увеличилось число прямо или косвенно работающих на нее агентов. Привычка английской буржуазии воевать чужими руками породила стремление вести разведку чужими руками. В войне против Франции английское правительство использовало контрреволюционное подполье как свою разведывательно-диверсионную организацию. С помощью больших субсидий на содержание брались иностранные армии. Английскими гинеями щедро оплачивалась подрывная деятельность роялистов против Французской республики.

В первые месяцы после объявления войны Франции в Лондоне не слишком были осведомлены о восстании в Вандее. Весной 1793 года были сделаны первые попытки наладить контакты с одним из вождей вандейцев, неким Гастоном. В мае в Вандею по поручению английского правительства отправился известный авантюрист полковник д'Анжели. В августе д'Анжели прислал подробный отчет о шуанах и их руководителях. Это позволило Лондону составить представление о ходе вандейского мятежа. Еще одним британским агентом, который был направлен для связи с шуанами, был шевалье де Тинтениак. Его послал командующий войсками на острове Джерси полковник Крейг. Тинтениак переслал Крейгу подробный перечень нужд вандейцев, которые надеялись на существенную помощь со стороны англичан. В ноябре 1793 года вандейцы попытались по согласованию с англичанами занять Гранвиль, но были отбиты. Британский десант прибыл только 2 декабря, после их отступления. Медлительность порождалась недоверием Лондона к «чистым роялистам», к их способности добиться полного восстановления прежнего режима. Кроме того, мешали постоянные столкновения между Крейгом и губернатором Джерси Филиппом Фоллом, руководившим разведывательными операциями.

В октябре 1793 года Крейга перевели с Джерси на другой остров — Гернси. Через два месяца его вообще удалили из этого района. Руководство разведкой в Джерси было поручено новому командующему лорду Бэлкерсу. При нем стала создаваться широкая разведывательная сеть «Корреспонданс».

Еще в письмах Крейга в апреле 1793 года впервые появляется фамилия одного из ее наиболее активных агентов — Прижана. Он родился в Сен-Мало в 1768 году в купеческой, семье. В первые же месяцы своей шпионской службы Прижан смог себя зарекомендовать ловким агентом, отлично знакомым с прибрежными районами, где ему приходилось действовать. Достаточно сказать, что за свою деятельность он позднее получил от английской секретной службы 500 фунтов стерлингов. Впрочем, этому предшествовал провал. В ночь с 30 на 31 декабря 1794 года Прижан был арестован республиканцами. Он поспешил выдать все, что знал о «Корреспонданс», и не поскупился на уверения в своей горячей любви к республике. В результате, 20 апреля 1795 года по общей амнистии его освободили, и Прижан… снова стал агентом «Корреспонданс». Этот эпизод вызвал недоверие к Прижану со стороны некоторых роялистов, но ему оказывал поддержку их лидер — граф Пюизе, являвшийся представителем графа Прованского (будущего Людовика XVIII).

С 1794 года «Корреспонданс» быстро превратилась в разветвленную шпионскую организацию.

Одной из наиболее опасных для республики форм активности «Корреспонданс» была заброска во Францию ассигнаций, которые еще с 1791 года начали печатать в специальных мастерских в Лондоне. В роли фальшивомонетчиков подвизались, в частности, эмигранты-священники. Тюки с фальшивыми ассигнациями переправлялись во Францию для снабжения деньгами роялистов и для того, чтобы вызвать финансовый кризис в стране.

Рис. 39. Карикатура на антифранцузскую коалицию. Внизу в роли кукловода — глава английского кабинета Уильям Питт младший, сидящий на мешках с фальшивыми деньгами.

Эмигранты-роялисты, в частности граф Пюизе, даже сочинили теоретическое обоснование фальшивомонетничества. Поскольку власть правительства Французской республики, как они рассуждали, является незаконной и поскольку собственность, обеспеченная бумажными деньгами, конфискована у дворянства, ассигнации, выпущенные Конвентом, следует признавать подделкой; напротив, изготовленные английской разведкой совместно с Пюизе фальшивые деньги являются якобы самым законным средством платежа. В конце 1794 года в мастерской Пюизе, где работали 70 человек, рассчитывали «производить» не менее 1 млн ливров поддельных ассигнаций в день. Расчет оказался даже заниженным. Когда летом 1795 года отряды эмигрантов высадились в Кибероне, на севере Франции, и были вскоре разгромлены войсками генерала Гоша, в числе трофеев, захваченных республиканцами, находились фальшивые бумажные деньги на сумму 10 млрд ливров. Поддельные французские ассигнации фабриковались в большом количестве не только в Англии, но и в Нидерландах, Швейцарии и Италии, в тех районах Франции, которые временно захватывали иностранные интервенты и роялисты. Как отмечает французский историк Ж. Бушари, специально занимавшийся изучением роли, сыгранной фальшивыми ассигнациями в годы революции, широко известный факт их существования не меньше, чем массовый выпуск правительством бумажных денег для покрытия своих расходов, способствовал быстрому росту инфляции.

А потеря доверия к обесценившимся бумажным деньгам имела серьезное экономическое и политическое значение.

«Пекарь античности»

Плиний в своей «Истории» сообщает, что фальшивые монеты вызывали большой интерес среди римских патрициев и они охотно за один фальшивый денарий давали несколько настоящих. Такой спрос побудил римских фальшивомонетчиков к изготовлению монет для коллекционеров.

Весь свой талант поддельщики показали и в период Возрождения, когда в кругах высшей знати модным стало коллекционирование античных монет и оборудование специальных «монетных» кабинетов.

Из всех фальшивомонетчиков подобного направления прославился еще при жизни Карл Беккер, заслуживший прозвище «античный Беккер». Он вошел в историю как самый крупный фальшивомонетчик всех времен.

Карл Вильгельм Беккер родился 28 июня 1772 года в семье виноторговца Иоганна Вильгельма Беккера в старом городе — вотчине императора Шпейере, где был монетный двор, Беккер учился в отличной школе, поскольку отец мечтал, что сын продолжит его дело. Однако у молодого Карла были свои планы, он хотел стать скульптором или художником. Вместо этого отец послал его учиться к одному виноторговцу в Бордо. Там Беккер попутно стал изучать и рисовать старые монеты, а также получил первый опыт в искусстве гравировки.

В 1795 году Беккер открывает во Франкфурте собственную винную торговлю. Через три года он организует торговлю сукном в Мангейме. Но эти начинания не принесли Карлу коммерческого успеха. В 1803 году он обращается к художественному промыслу. И вскоре Беккер работает в Мюнхене на имперском монетном дворе, занимаясь изготовлением монетных печатей. Там же, в Мюнхене, произошел инцидент, натолкнувший Беккера на мысль о подделке монет. Барон фон Шеллерсгейм однажды продал ему фальшивую золотую монету времен Римской империи. Беккер сразу распознал подделку и направился к барону. Тот сразил Беккера словами: «Все правильно. Если чего-то не понимаешь, то не следует этим и заниматься». С этого момента Беккер решил стать фальшивомонетчиком.

Первый образец продукции своей фальсификаторской мастерской Беккер через посредника, работавшего на Шеллерсгейма, обменял на подлинную монету. Месть удалась преотлично. Это случилось в 1805 году. С этого времени чеканка античных монет разворачивается вовсю. Первое время Беккер отдавал предпочтение золотым монетам, скупая те из них, которые имели широкое хождение и достать которые не составляло особого труда. Потом он переплавлял их по античным образцам, К подобной практике он прибегал и позже, обратившись к подделке серебряных монет. Беккер превосходно изучил приемы античных монетных мастеров. Он также чеканит монеты вручную, не прибегая к помощи специальных прессов, возвращается к так называемой двойной чеканке. «Древние», когда чеканка получалась слишком слабой, прибегали к повторному использованию штампа, что приводило к появлению двойного контура. Подобным образом изготовленная фальшивка выглядела подлинной.