Тайны Инков

Испанцы беспечно приспособили эти «миры» к христианским понятиям «рая», «земли» и «ада». Исключение из этой практики обнаружено в произведениях испанского хрониста Сантильяна, который, очевидно, слушал немного внимательнее, заметив, что мертвые возвращаются туда, откуда пришли, «где внизу была земля [читай: уку пача];и что тот, кто умер в результате только наказания за воровство или другие грехи, попадает в ад \infierno]».

Иными словами, он обнаружил в индейских представлениях различие между судьбой осуждения к «аду» и обычной судьбой для обычных людей, которые попадали в пачу уку,«мир внизу». По сей день многие коренные народы Анд сохраняют то же самое представление с дополнительным разъяснением, что «ад» относится к судьбе блуждания по земле в качестве condenado,«осужденного», а не к какому-то из этого мира или другого.

В конечном счете я пришел к пониманию, что испанские описания индейского представления о загробной жизни были минами-ловушками. Например, лексикограф Ольгин, который интерпретировал индейские знания о трех мирах в соответствии с христианским предубеждением, записал андское народное понятие, вынесенное в эпиграф данной главы: «В этом мире мы отсылаемся с нашей родины в мир наверху». («Кайкачапим анапача льяктанчикманта ауанчананчик».)Если обычные люди попадали в пача уку,«мир внизу», когда умирали, тогда что же они имели в виду, утверждая, что их конечное местопребывание лежит «там наверху», на небе? Кто же заблуждался?

Другие хронисты ассимилировали этот аспект местного представления об анак пача, «мира наверху», с христианским понятием «рая». Кобо, например, говорил, что «те, кого Бог сделал выдающимися людьми и наделил счастливым и преуспевающим положением в этой жизни, без всяких сомнений, попадали в Рай» [26] . Вероятно, один из источников путаницы для испанцев вытекал из того факта, что во времена инков только инки благородного происхождения, как считалось, попадали в анак пача,«мир наверху». Наблюдение Кобо о том, что только «преуспевающий» народ идет в анак пача,логично, поскольку в жестко управляемой экономике инкского мира только инкам благородного происхождения дозволялось значительное богатство. До сих пор тот факт, что основная масса совершенно невинного андского населения отправлялась после смерти в пача Уку,«мир внизу», очевидно, не останавливал их от обращения к небу, когда их спрашивали о конечном местопребывании мертвых.

26

Эта конфигурация может быть изображена подобно шву или канту, разделяющему верх бейсбольной кепки на четыре четверти. При этом кнопка сверху кепки аналогична точке пересечения двух потоков Млечного Пути.

Так что фактически в испанских хрониках есть два ряда непониманий, простирающихся параллельно: пронизанные христианством предубеждения испанцев, составленные приправой классового сознания, выработанного андской знатью, которая стремилась дифференцировать места конечного покоя знати и крестьянства в миры «наверху» и «внизу», с тем чтобы знать могла оставаться «наверху» рядом богами [27] . И все же, повторимся, эта последняя практика ничего не могла поделать, чтобы отвратить андских крестьян от обращения непосредственно к небу, когда их спрашивают об их местопребывании в загробной жизни.

27

Крикберг отмечает; «Неизвестно, до какой степени сохранившийся миф, пересказываемый нашими испанскими источниками, [в котором судьба индивидуальной души определяется в соответствии с этическими критериями] является результатом христианского влияния. Согласно этой интерпретации праведники отправляются в солнечный рай на небе, в «верхний мир», Анак, Пача,а нечестивцы — в преисподнюю, Уку Пача,в недра земли, чтобы страдать там от мук холода и голода и не иметь иной еды, кроме камней. Использование специфических местных терминов для обозначения верхнего и нижнего миров предполагает, что они являлись местными понятиями; однако, быть может, хорошо, что первоначально деление проводилось на основе скорее статуса, чем достоинств. В поддержку этой гипотезы говорит и альтернативный — и явно более древний — вариант, в котором аристократия автоматически попадает в верхний мир, царство бога солнца, в то время как простые люди — в земные глубины…»

Ко мне понимание этих очевидных противоречий о местоположении потустороннего мира пришло во время полевого исследования в Перу. Однажды я провел много часов у очага вместе с пятнадцатилетним юношей и его дедушкой. После перевода на испанский связанного со смертью опыта, рассказанного на кечуа его дедушкой, опыта, переполненного духами собак, переправой через «Реку Иордан» и соприкосновением с «воротами», этот молодой человек из деревни Ампараэс проводил меня до дверей. Мы стояли и рассматривали небо, я спросил его, где находилась Река Иордания. Он указал рукой на Млечный Путь в июльском ночном небе, то есть на поток, даже и теперь в местном мировоззрении связанный с декабрьским солнцестоянием, поток, в котором находятся небесная Лама и Лиса [28] .

28

«Река Иордани» в западной традиции связывается с мифологической небесной рекой Эриданом, которая иногда идентифицируется с другим, сезонным потоком Млечного Пути, на берегах которого находятся псы Ориона. Причина, по которой Эридан идентифицируется с этим потоком Млечного Пути лишь временно, сама по себе есть проблема прецессионная, ибо, поскольку времена изменили отношение солнца к звездам, то для продолжения функционирования первоначальных идей должны были быть выделены новые «притоки». (Эти потребности, однако, не помешали, например, индусам по-прежнему относиться к Млечному Пути как к «основанию Ганга». В Андах данная проблема соединяется с крушением во времена Конкисты местной знати, которая имела «исключительные права» на «северный мост» в период июньского солнцестояния. Возможно, крестьянство неизменно сохраняло воспоминания о временах до учреждения классовой системы (около 650 года н. э. — см. главу 8) и рассматривало в качестве действующих оба потока. То же самое наблюдается в бесклассовом обществе жителей острова Мангая, которые утверждают, что духи усопших могут входить в рай в любое солнцестояние: из северной части острова в июне, а с южной — в декабре. Вопрос теперь состоит в том, что исторически кечуанское крестьянство ограничивалось использованием «южного плацдарма».

Многими годами раньше я бы понял своим умом, что я чувствовал в тот момент — огромный шок от осознания того, что древний, тысячелетний способ познания и потребность участия обоих полушарий мозга все еще активно оперируют в душах живущих людей. Дедушка мальчика, когда он находился между жизнью и смертью, проник в духовное измерение мифа и отыскал переправу через майу.

Я узнал бы, что андская мифология и родственные ей формы культуры, такие как ритуал, геометрия и архитектура, создаются по линиям голограммы. Их части буквально не — могут быть поняты в отрыве от целого. В весьма упрощенных выражениях, голограмма создается экспонированием фотопленки по отношению к «соответствующему свету», как из лазера, испускающего лучи на объект. Эта процедура создает трехмерное изображение. Если имеется голограмма, скажем, слона, и нас интересуют его бивни, то отламывание кусочка от бивней просто еще раз воспроизводит целого слона, только более бледно. Всякая часть изображения содержит целое и, чем больше изображение, тем более резким является его определение. Аналогичным образом нельзя «отломать» астрономический уровень мифологии или ритуала, не внося в процесс его духовную матрицу, и, наоборот, нельзя понять андскую духовную жизнь в отрыве от ее астрономического контекста. (Пример того, как отдельный инкский ритуал резюмирует андскую космологическую мысль в целом, помещен в Приложение 1.)

Я пришел бы к оценке того, как строгое геометрическое осознание — «соответствующий свет» — андского совершенного владения движениями Млечного Пути было в состоянии легко отбраковать очевидные противоречия в испанских хрониках и осветить основное значение трех «миров» в андской духовной жизни. Я обнаружил бы, что, таким же образом, каким север был «вверху», а юг «внизу», путь в «мир наверху», анак пача,находится в направлении потока Млечного Пути, связанного с севером и июньским солнцестоянием, а путь в «мир внизу» ведет не в подземелье, а в небо, через поток Млечного Пути, связанный с южным направлением и декабрьским солнцестоянием, вниз по великой реке времени, в направлении к величественной небесной Ламе.

IV

Представление о том, что Млечный Путь связан с конечным местопребыванием мертвых, очень широко распространено среди коренных американских народов. В кратком введении в сравнительную этнографию викторианской эпохи Дэниел Бринтон [29] обращается среди прочих и к алгонкинским, крикским и ирокезским идеям о расположении местопребывания мертвых, отметив, что «млечный путь, который по ночам простирается по небесному своду, был, в их разумении, путем, который вел туда и назывался путем душ».

29

Касаясь своей собственной работы, Бринтон говорил: «Из многих вопросов, представляющих всеобщий интерес, в настоящей книге я пытаюсь решить следующие: Каковы самые ранние представления человека о его собственном происхождении и судьбе? Почему у каждой расы мы встречаем одни и те же определенные мифы, такие как мифы о мироздании, о потопе, о времени после мироздания; определенные символы, такие как птица, змея, крест; определенные числа, такие как три, четыре, семь, и теснейшим образом связанные со всем этим представления?»

Индейцы крик юго-востока Соединенных Штатов называли Млечный Путь «путем духов». Юманы и луисеньо из Калифорнии называли его «путем призраков». Мокови в боливийском Гран Чако утверждают, что он — река, изобилующая рыбой, где дух мертвых ходит на рыбалку. Североамериканские индейцы фоксы называли его «Уаписипоу …рекой звезд вон там в небе. На ее берегу живут маниту, люди, которые когда-то жили на земле» [30] .

В современных Андах говорящие на кечуа аборигены считают, что дух умерших должен блуждать по длинной дороге, ведущей к бурной реке. Там дух должен нанять дух черного пса, чтобы тот привез его в селение на далеких берегах реки, где живут предки. Только те, кто обращался крайне оскорбительно с собаками при жизни, не могут ее переплыть. Другие вариации включают трудный проход через ворота. Часто река называется Иорданом (еще один пример партизанского синкретизма), которая в представлении Старого Света также идентифицировалась с Млечным Путем.

30

Заинтересовавшись этим специфическим предметом, Бринтон отмечал: «Те, кто жаловались на безнадежную путаницу в [коренных] американских религиях, доказали не что иное, как отсутствие у них самих средств для их анализа».

Эти же понятия появились в чистом виде в испанских хрониках периода конкисты. Искоренитель Арриага сообщал о наличии у «всех народов Сьерры, которые мы посетили», представлений о земле, в которую должны отправляться души мертвых, включая переправы через «великую реку, которую они должны пересечь через очень узкий трап, сделанный из волос; другие говорят, что они должны переправляться с помощью черных псов».

Значение в индейском мировоззрении черных псов, служащих для того, чтобы помогать мертвым пересекать «реку», подтверждается большим числом доколумбовых захоронений, содержащих мумифицированные собачьи останки [31] . Арриага трудился над искоренением практики разведения черных псов для последующего их забоя определенно для похоронных целей.

31

Сравните записи Зуидемы и Киспе рассказа о пережитом предсмертном опыте одной андской женщины, которая должна была пройти в царство «четырехглазых псов, тауа-науи»,с «Ригведой», где путешествие в загробную жизнь в небесное царство Ямы, Царя Мертвых (известного также как Сатурн), было связано с проходом душ, охраняемым четырехглазыми псами Ямы.

О широком распространении местного американского сравнительного материала Бринтон говорил:

«Как странно на первый взгляд, что гуроны и ирокезы рассказывали самым первым миссионерам, что после смерти душа должна пересечь глубокую и быструю реку по мосту, сделанному из одного стройного дерева, весьма небрежно укрепленному, где она должна была защитить себя от нападения пса. Если бы они лишь выражали это убеждение, оно могло бы сойти за простое сближение. Но атапаски [sic] (чиппеуайнз) также сообщали о великой воде, которую душа должна пересечь в каменном каноэ; алгон-кины и дакота — о потоке, пересекаемом огромной змеей или узкой и обрывистой скалой… У ацтеков эта вода называлась Чикуноапа, Девятью Реками. Она охранялась псом и зеленым драконом, для усмирения которого мертвые были снабжены листами бумаги в качестве дани. Эскимосы Гренландии полагали, что воды ревели через бездонную пропасть, над которой не было иного моста, чем колесо, скользкое ото льда, постоянно вращающееся с медленной скоростью…»