Тайны Космера (сборник)

— Я тебя прикончу, — негромко пообещал Кельсер.

— Я… Постой, что?

— Если ступишь внутрь, — пояснил Кельсер, — я тебя прикончу. Перережу сухожилия на запястьях, и ты сможешь лишь беспомощно сучить руками, пока я придавлю твою глотку коленом и медленно выдавлю из тебя жизнь, при этом отрезая один палец за другим. Напоследок я позволю тебе сделать единственный отчаянный вздох, но прежде засуну твой средний палец тебе в рот, чтобы ты проглотил его вместе с воздухом. Ты умрешь с осознанием того, что подавился своей же гнилой плотью.

Бродяга изумленно разевал рот, но не издавал ни звука.

— Мне… — наконец выговорил он. — Мне кажется, ты не понимаешь, как играть в эту игру.

Кельсер пожал плечами.

— Серьезно, дружище, тебе нужна помощь. Я знаю одного парня. Высокий, лысый, носит кучу серег. Поговори с ним в следующую…

Бродяга оборвал фразу на полуслове, прыгнул к тюрьме Кельсера, оттолкнувшись от плавучего трупа, и бросился к свету.

Кельсер был начеку. Как только Бродяга ступил в свет, он схватил его одной рукой и толкнул к стенке бассейна. Прием сработал, Бродяга врезался в стену, расплескав свет. Похоже, внутри Источника он мог прикасаться к стенкам и полу.

Пока Бродяга, спотыкаясь, вставал, Кельсер попытался ударить его по голове, однако тот оперся о стенку бассейна и пнул Кельсера, сбив с ног.

Подняв брызги света, Кельсер рефлекторно попытался поджечь металлы. Ничего не произошло, хотя в свете ему почудилось что-то знакомое…

Ему удалось подняться на ноги и перехватить Бродягу, когда тот бросился в самое глубокое место в центре. Кельсер схватил его за руку и отпихнул в сторону. Чего бы ни хотел этот парень, инстинкты вопили о том, что нужно ему помешать. Кроме того, у Кельсера не было в запасе ничего, кроме Источника. Если удастся удержать Бродягу, укротить его, то, возможно, он получит ответы.

Бродяга споткнулся и ринулся вперед, пытаясь схватить Кельсера.

В свою очередь, Кельсер развернулся и двинул соперника кулаком в живот. Драка его взбудоражила. Он столько просидел сложа руки, что теперь был рад любому действию.

Бродяга охнул и пробормотал:

— Ну ладно.

Убедившись, что крепко стоит на ногах, Кельсер сжал кулаки и провел серию быстрых ударов по лицу Бродяги, рассчитывая его ошеломить.

Отступив — не желая чересчур увлекаться и серьезно навредить противнику — Кельсер обнаружил, что Бродяга улыбается.

Плохой знак.

Каким-то образом Бродяга быстро пришел в себя после ударов. Прыгнув вперед, он уклонился от кулака Кельсера, поднырнул и двинул его по почкам.

Кельсера пронзила боль. Тела у него не было, но, судя по всему, боль дух мог чувствовать. Застонав, он прикрыл лицо руками и отступил в жидкий свет. Бродяга атаковал, безжалостно обрушив на Кельсера кулаки и не заботясь о том, что может причинить себе вред.

К земле, подсказали инстинкты. Кельсер опустил одну руку и попытался схватить Бродягу за плечо, чтобы вместе погрузиться в свет и бороться с ним там.

К несчастью, Бродяга отреагировал молниеносно. Он увернулся и снова сбил Кельсера с ног, потом схватил за горло и принялся колошматить о дно бассейна там, где помельче. Свет разреженнее воды, но и в нем можно было задохнуться.

Наконец Бродяга вытащил обмякшего Кельсера. Глаза у него сияли.

— Неприятно, но удовольствие я получил, — сказал он. — Видимо, если ты уже мертв, то я могу причинить тебе вред.

Кельсер попытался схватить Бродягу за руку, но тот еще раз макнул его в свет.

— Прости за грубое обращение, Выживший, — продолжал Бродяга. — Но тебя здесь быть не должно. Ты совершил, что мне нужно, но ты темная лошадка, и разбираться с тобой сейчас я не хочу. — Он помолчал. — Если тебя это утешит, можешь гордиться: на меня уже сотни лет никто не нападал.

Он отпустил Кельсера. Тот обмяк и привалился к стенке своей тюрьмы, наполовину погрузившись в свет. Потом, зарычав, попытался броситься на Бродягу.

Вздохнув, Бродяга стал методично бить его по ноге. Заорав от боли, Кельсер схватился за ногу. От таких ударов кость уже должна была треснуть, и хотя этого не случилось, боль казалась невыносимой.

— Это урок, — сказал Бродяга, но Кельсер еле слышал его сквозь боль. — Но не о том, о чем ты, наверно, подумал. Тела у тебя нет, а вредить твоей душе я, в общем, желания не испытываю. Эта боль вызвана твоим разумом: он просчитывает, что должно произойти, и реагирует. — Он помедлил. — Я не стану заставлять тебя давиться собственной плотью.

Бродяга пошел к центру бассейна. Кельсер наблюдал сквозь боль, как тот развел руки в стороны, закрыл глаза и, шагнув в самую глубину, исчез в свете.

Миг спустя он выбрался из бассейна, но на этот раз его фигура была туманной, сияющей изнутри, словно… он находился в мире живых.

Этот бассейн позволил Бродяге перейти из мира мертвых в мир настоящий. Ахнув, Кельсер проследил за ним взглядом: тот миновал колонны и остановился на другом конце пещеры. Там все так же сияли два крошечных зернышка металла.

Бродяга подобрал один из них, подбросил и поймал. В этом движении чувствовался триумф.

Кельсер закрыл глаза и сосредоточился. Боли нет. Нога на самом деле не болит. Сосредоточиться.

Ему удалось немного приглушить боль. Он сел прямо, всколыхнув доходящий до груди свет. Сделал вдох и выдох, хотя и не нуждался в воздухе.

Проклятье. Первый же человек, которого он встретил за долгие месяцы, избил его, а потом что-то украл из пещеры по ту сторону тюрьмы. Кельсер не знал, что и зачем, или даже как Бродяге удалось проскользнуть из одного мира в другой.

Кельсер пополз к центру бассейна, на глубину. Нога еще ныла, но он встал и развел руки в стороны. Сосредоточился, пытаясь…

Что? Осуществить переход? Но что с ним станет?

Не важно. Он расстроился, его унизили. Нужно доказать самому себе, что он еще на что-то годится.

Ничего не вышло. Ни сосредоточенность, ни визуализация, ни напряжение мышц не помогли ему осуществить то, что удалось Бродяге. Он вылез из бассейна, измотанный и пристыженный, и устроился на кромке.

— Чем ты тут занимался? — спросил Мутный. Кельсер заметил его, только когда тот заговорил.

Кельсер обернулся. В последние дни Мутный посещал его редко и всегда появлялся без предупреждения. Если он говорил, то часто нес какой-то бред.