Тайны малых народов. От басков до бушменов

Мало того, предприимчивые зыряне стали оттеснять и торгующих по реке Печоре купцов, захватив всю торговлю в крае. Они развили у себя замшевое производство, построили по течению реки Ижмы села и даже стали появляться на крупнейших в России ярмарках, вплоть до Макарьевской. До революции многие современники отмечали, что украшения зырянских храмов отличались таким богатством, с которым не сравнилось бы убранство ни одного храма в северорусских городах.

Христианский апостол против березы

Зыряне всегда были язычниками, и принятие ими христианства связано с одним человеком – Стефаном Пермским. Будущий святитель и просветитель Перми родился около 1340 г. в городе Устюге в семье причетника Симеона. Когда его будущей матери, Марии, было еще три года, устюжский юродивый Прокопий предсказал ей рождение святого сына. Эти слова оказались пророческими. В молодости Стефан принял постриг в монастыре в Ростове, где решил обратить зырян ко Христу, составил азбуку их языка и перевел на него несколько церковных книг.

В 1379 г. будущий святитель явился в Москву к епископу Коломенскому Герасиму и получил от него благословение на миссионерскую деятельность. Когда Стефан достиг поселения зырян, его встретили крайне враждебно: его связали и окутали соломой, чтобы сжечь, но кроткий вид и бесстрашие святителя обезоружили язычников, и никто из них не посмел поджечь пленника.

Зыряне поклонялись силам природы, но особо благоговели перед громадным по толщине и высоте деревом – так называемой «прокудливой (причудливой) березой». Она росла на возвышенном месте, где приносили в жертву добытых зверей. Стефан поставил рядом с ней свою келью, а через какое-то время срубил березу и сжег. Зыряне были возмущены и вновь решили убить христианина. Однако он обратился к ним с проповедью и сумел остановить гнев язычников.

Вскоре крестившиеся зыряне сами стали рубить священные деревья и сокрушать идолов, которым еще недавно поклонялись. Однако главное испытание апостолу только предстояло. В дремучих лесах жил главный жрец зырян – Пама. Люди не только уважали, но и боялись его, так как были уверены, что оттуда он управляет Пермской землей. Узнав о появлении Стефана, Пама пришел в Усть-Вымь и стал говорить о ненужности новой веры. Чтобы показать силу язычества, он предложил проповеднику испытание огнем и водой. Однако, когда был зажжен дом и Стефан пошел к пожару, жрец отказался идти за ним, заявив, что «сгорит, как сушеная трава». Тогда народ потребовал второго испытания. Но и здесь Пама не рискнул нырнуть в ледяную прорубь и был прилюдно посрамлен. Раздосадованные зыряне потребовали его казни, но Стефан отверг это предложение. Тогда зыряне изгнали главного волхва из Пермской земли, и он ушел со своим родом за Урал в Западную Сибирь.

После этого миссия Стефана стала намного успешнее и множество местных жителей приняли христианство. В начале 1396 г. по приглашению митрополита Московского Киприана он с нехорошим предчувствием отправился в Москву. Там неожиданно заболел и 9 мая умер. Прошел даже слух, что его отравили. Но авторитет Стефана был столь велик, что по приказу Василия I – сына Дмитрия Донского – его похоронили в Кремле, в храме Спаса на Бору – фамильной усыпальнице Рюриковичей. И это сделали несмотря на то, что он был простолюдином по происхождению.

Подвижническое дело Стефана закончил митрополит Сибирский и Тобольский Филофей Лещинский. В 1713 г. он по Иртышу и Оби добрался до мест, где жили потомки зырян-пермяков, ушедших в конце ХIV столетия вслед за жрецом Памой. Два дня Филофею даже не давали пристать к берегу, но на третий день проповеди местные зыряне приняли христианство.

Охотники, рыболовы и… франты

Зыряне не ограничивались хлебопашеством, оленеводством и торговлей. Огромную роль в их жизни играли охота и рыболовство. В охоте они ловко использовали самопальные винтовки, в дуло которых едва входила пуля с горошину, чтобы не портить шкурки зверя. Вместо ружейного ложа нередко использовались простые и кое-как обтесанные поленья, а пули охотник делал сам, откусывая куски от свинцового прута зубами. Основными объектами охоты были белки, горностаи и рябчики. Их не только стреляли, но и ловили силками и ловушками. Изредка объектом охоты становился медведь, но его побаивались и не ходили на него в одиночку.

Много времени уделялось и рыбалке. Рыбу ловили как в реках, так и в озерах. Предпочитали ловить семгу, которую солили и продавали затем в Казани, Перми, Ирбите и Тобольске. Весной, после вскрытия рек, рыбу ловили ночью наметами в оврагах. Таким образом добывались сиги, хариусы, голавли, ерши, окуни и щуки. Крупные реки весной разливались и затапливали огромные пространства. Наступало самое удачное время для рыбаков, так как рыба попадала в заводи и тихие заливы. Здесь зыряне ловили ее, запирая выход неводами, заборами и другими способами. Пойманную рыбу потом вялили и продавали в громадном количестве. Рыбаки всегда работали безотходно. Русские поражались, когда видели, как проголодавшиеся зыряне с аппетитом ели живую сырую рыбу, выдавив из нее лишь кишки и соскоблив ногтем чешую.

Еще столетие назад зырянина можно было легко отличить от русского. Они носили малицы, совик и пимы. Малица – род мешка из хорошо выделанных шкур молодого оленя, шерстью внутрь, с отверстием для головы и рукавами. Поверх нее надевали ситцевую рубаху. Воротник малицы, рукава и подол украшались мехом. Зимой поверх малицы надевали совик (парка) – то же, что и малица, но шерстью наружу, с капюшоном из оленьего меха. Пимы – сапоги из оленьего меха, шерстью наружу, затейливо украшались кусочками красного сукна и различными мехами. Но в конце ХIХ в. зыряне летом носили уже совершенно русский крестьянский костюм, а кто побогаче – даже и импортное «немецкое платье». Но верхом франтовства считалось носить, несмотря на погоду (даже в жару!) зонт от дождя в комплекте с резиновыми калошами и ярким гарусным шарфом на шее. Такие щеголи у односельчан считались не только франтами, но и записными красавцами!

На границе двух цивилизаций

Многие из туристов, посещающие Печорский район, бывали в Музее сету. Именно здесь большинство россиян узнают о существовании удивительного народа, живущего на границе двух цивилизаций – русской и западной.

По одной из версий, название этого народа, живущего на эстонско-российской границе, произошло от эстонского выражения «ei see, ei too» – «ни то ни сё», что означает «ни эстонец, ни русский». В свою очередь русское православное духовенство с XIX в. называло сету полуверцами, что также носило обидный оттенок. Так что же это за народ, называющий свою родину Сетомаа?

Сетомаа – земля сету

Сето, или сету, – этническое и языковое меньшинство, проживающее в Юго-Восточной Эстонии и на северо-западе России, в основном в Печорском районе Псковской области. Сами сету называют свои земли Сетумаа. Наибольшая численность этого народа зафиксирована переписью 1903 г. Тогда их насчитывалось около 22 тысяч, что привело к созданию культурной автономии сету. В 2002 г. в России насчитывалось всего лишь 197 сету, проживающих преимущественно в сельской местности. По данным Всероссийской переписи населения 2010 г., их численность несколько выросла и составила 214 человек. Язык сету многие лингвисты считают диалектом эстонского, в то время как сами сету утверждают, что это отдельный язык, который относится к финно-угорской группе языков. Их письменность создана на латинской основе.

В стародавние времена эта область не являлась периферией. Через нее пролегали важные сухопутные и водные маршруты из Риги и Тарту в Псков и обратно. В течение многих столетий Сетумаа была в центре пограничных конфликтов. На этих землях гремели сражения Ливонской войны (1558–1582), Польско-шведских войн (конец XVI – середина XVII в.), Русско-шведской войны (1656–1661) и Северной войны (1700–1721). С иностранными войсками и торговыми обозами сюда проникали чужие традиции и обычаи, часть из которых переняли местные жители. Но постоянное наблюдение за чужими конфликтами выработало у народа сету настороженность при встрече с незнакомцами. Их признание нужно заслужить: не каждому можно доверять, гласит поговорка сету.