Тайны митрополита

– Не хули на мать, Бога и князя, – закашлялся в ответ тот. – А что думаешь: забыли про тебя, так то на твою же и пользу? Держи, Никола, – уже совсем примирительно продолжил Дмитрий Иванович, протягивая заранее припасенный бумажный свиток. – Заслужил верой своей да делами, угодными княжеству Московскому. Бери, бери, – подбодрил мужчина оторопевшего от такого пенсионера. – И не вздумай больше князя хулить! Прочитай хоть!

Взяв свиток в руки, Булыцкий едва не обалдел. За княжьей печатью велено было выделить Николе-чужеродцу сто пятьдесят рублей серебром за дела богоугодные, да в славу православия и княжества Московского дела.

– Не могу, – сообразив, какую огромную сумму сейчас ему предлагает Дмитрий Иванович. – И не проси! Не возьму!

– А чего так-то? – оскалился в ответ тот.

– Это же… Это сокровище неимоверное! Куда мне его?!

– Бери-бери! Заслужил. Высшая на то воля.

– Ей-богу не могу, – взмолился в ответ Николай Сергеевич. – Отродясь денег таких не было, и не мечтал даже!

– Задумок у тебя – выше крыши, да здесь не монастырь Троицкий, – неторопливо начал Дмитрий Иванович. – Тут каждому за помощь уплати. Так вот и деньги тебе. Да хату справишь, да бабу приведешь; довольно бобылем!

– Спасибо тебе, князь, – лишь поклонился в ответ Николай Сергеевич.

– А чудеса свои, вон, вперед на Миловане покажешь.

– Не доверяешь, Дмитрий Иванович?

– Слово княжье вперед сказал, – развел руками грозный муж. – Нарушить не могу.

– Да как скажешь, – согласился трудовик. – Зови Милована, да рублей дай, да жиру, да тряпки кусок со свечой. Да скамейку пусть принесут; положить куда хворого. А я пока приготовлю остальное все.

– Рублей [70] , говоришь? А не много будет? И сто пятьдесят рублей, и еще тебе сверх?! [71]

70

Рубль – от слова «рубить». В описываемое время использовались серебряные слитки – гривны и более мелкие «рубли». Четвертые части от гривны. Ничего общего с монетами они не имели.

71

Во времена Дмитрия Донского монеты особенного распространения не имели, а потому ценились очень высоко (за исключением серебряной «чешуи»).

– Не много. Раз прошу, так и надо. Не просто так, наверное. Верну ведь назад все, – утихомирившись, закончил тот.

– Ну-ну, – усмехнулся в ответ правитель, однако отдал распоряжения, и все запрошенное тут же оказалось перед Николаем Сергеевичем. Нарвав тряпку на полосы и в каждую завернув по серебряному брусочку так, чтобы скрученные углы материала образовали подобие фитилей, и как следует обработав получившиеся «хвосты» воском, Николай Сергеевич под пристальным взглядом князя проверил каждую из конструкций на устойчивость. Вроде ничего. Не падала. Потом протер сохранившиеся банки из-под «Агуши», в которых в свое время хранилось любимое трудовиком земляничное варенье, и принялся ждать пациента.

О приближении Милована он догадался по натужному кашлю, донесшемуся из сеней. Отряхнув ноги, здоровяк вошел в палаты князя.

– Ложись, – не тратя времени на приветствия, приказал Николай Сергеевич.

– Чего? – не понят тот.

– Ложись, говорят тебе!

– Делай, что Никола велит, – кивнул князь.

Ничего не понимая, Милован улегся на скамейку.

– Не так! Брюхом вниз. И спина чтобы голая была.

– Ты чего удумал, Никола?! – закашлявшись, хмуро отвечал бородач.

– Делай, что велят, – снова взял слово князь. Пожав плечами, Милован подчинился. Кряхтя стащил зипун, и, задрав исподнюю рубаху, улегся. Не тратя времени больше, Булыцкий ловко зачерпнул медвежьего жиру и натер им спину товарища. Затем, подпалив от свечи сделанный из тряпицы фитиль, установил на спину мужику и сверху ловко накрыл банкой.

– Ой, Никола, творишь чего?! – попытался вскочить Милован, но тот, всем весом навалившись на мужика, прорычал тому на ухо.

– Лежать!!! Лежать, если дохать прекратить хочешь! И не шевелись! Терпи! – повторив процедуру несколько раз, и прилепив все пять банок, вздохнул трудовик.

– Что творишь-то? – жалобно протянул товарищ.

– Что надо, то и творю, – вытерев проступивший пот и ловко накрыв товарища рогожкой, закончил Николай Сергеевич. – Вон сыновьям сколько раз ставил. Только так с хворями и ладил.

– Неужто помогают? – в первый раз за все время заинтересованно спросил князь.

– Помогают, – уверенно кивнул трудовик. – А теперь терпения наберемся, да на волю Божью положимся, – убедившись, что все в порядке, преподаватель уселся рядом с Милованом.

– Диво новое? А поможет?

– Поможет, – подтвердил Николай Сергеевич. – В грядущем так только и будут кашель лечить.

– Ох, не надо, может, – застонал Милован. – Ты мне уже дрянь какую-то подсовывал! Думал, с брюхом умаюсь!

– То микстура была, а это – банки [72] .

– Чего?

– Банки, говорю. Ох, как помогает от кашля-то!

– Ну-ну, – снова крякнул князь Дмитрий Иванович.

В который уже раз пожалел Николай Сергеевич, что премудрости изготовления часов неведомы ему. Уж сколько раз терялся он во времени; вот и сейчас. Как эти пятнадцать минут засечь??? Чтобы хоть как-то вести учет времени, Николай Сергеевич отсчитывать в уме секунды, стараясь не сбиться со счета.

72

Банки в качестве лечебного средства впервые упоминаются в шестнадцатом году.

– Может, хватит, – взмолился Милован, вытерпев, наверное, минут пять.

– Лежи, иначе не поможет, – осадил его пенсионер.

– А теперь?! – взмолился бородач еще несколько минут спустя.

– Да терпи ты!

– Может, теперь? – угомонившийся было дружинник, через несколько минут взмолился снова.

– Черт с тобой, хватит!

Откинув рогожку и шкуру, Булыцкий ловко отодрал со спины товарища присосавшиеся склянки.

– Ох и засосало, – попытался посмотреть на нарисовавшиеся на спине темные пятна бородач.

– Да лежи ты! – прикрикнул пенсионер, и Милован, кряхтя, снова улегся на скамейку.

– Так и что, – князь непонимающе уставился на пришельца. – Что ему теперь, в палатах княжьих валяться?

– Ну, поваляется день, – искренне удивился Николай Сергеевич. – Ты же сам велел показать поперву, а уже потом и на себе.

– А раньше чего молчал? – насупился в ответ тот. – Ишь, удумал; в княжьи палаты дружинника простого! Ты бы еще смерда сюда!

– А ты молчал чего?! – начал кипятиться Булыцкий. – Я-то почем знаю, что у тебя да как, а?! Вон, год в монастыре просидел да с людьми кроткими общался, а тут – на тебе, и в палаты сразу! И виноват тут же! Да что ты, князь?!

– Полежал и будет! – Милован, скинув рогожку, ловко спустил ноги на пол.

– Пусть в людской хоть полежит! – взвился пенсионер. – Толку-то чего делать все было, если на ноги сразу его?! Ему бы полежать теперь, да чтобы потом пробило хорошенько.

– Да не в палатах же!

– Не пойму тебя! – развел руками Булыцкий. – Мне веры у тебя нет. Поперву показать просишь, да тут же гонишь прочь. Случилось что с Милованом?! Вон, ходит, да еще как, – кивнул он на стоящего у двери бородача. – Полежать бы ему, да повторить дня через два, так и забыл бы про кашель свой. Чего душу опять терзаешь-то?! Как лучше хочу, а тут!