Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых
Шрифт:
Между прочим, со своей стороны еще раз отметим, что великая княгиня Мария Павловна (старшая) долгое время оставалась лютеранкой, приняла православие лишь 10/23 апреля 1908 г. По закону о престолонаследии великому князю, женатому на не православной, закрывался путь к трону, как и его потомству от этого брака.
Великий князь Константин Константинович (1858–1915) вскоре сделал еще одну запись в своем дневнике:
«Пятница, 21 [октября].
Вчера много нас ездило в Гатчину встречать Государя… Да, это было чудо из чудес. Мы слышали бесчисленные рассказы об этом крушении и от самого Государя и от всех бывших с ним. Они в один голос говорят, что как бы воскресли из мертвых, и вступили в новую жизнь. Словно с войны возвращались они с перевязанными руками, головами… Государь до сих пор, кажется, чрезвычайно взволнован, удручен и грустен. И Он, и все его спутники ни о чем другом, как о крушении, не говорили» [17].
Цесаревич Николай Александрович после прибытия в Гатчину, находясь еще под ярким впечатлением от произошедшей катастрофы
«Мой милый дядя Сергей,
От души благодарю тебя за твое прелестное длинное и полное живейшего интереса письмо, которое получил только вчера одновременно с твоей телеграммой. Ты, наверное, знаешь про то ужасное несчастие, которое случилось с нами уже на возвратном пути из этого великолепного путешествия по Кавказу и едва не стоившее нам всем жизни, но благодаря истинному чуду Божию были спасены!..
17-го октября, на другой день по выезде из Севастополя, в 12 ч. дня, только что мы кончали завтрак, как вдруг почувствовали сильный точек, потом другой гораздо сильнее первого и все начало рушиться, а мы попадали со стульев. Я еще видел, как над самой головой пронесся стол со всем, что было на нем, и затем пропал — куда? Никто не может понять. В жизнь свою не забуду я того ужасающего треска. Раздавшегося от всех ломавшихся вещей, стекол, стульев, звона тарелок, стаканов и т. п. Я невольно закрыл глаза и, лежа, ожидал все время удара по голове, который сразу покончил бы со мной; до того был я уверен, что настал последний час, и что наверное многие из нас уже убиты, если и не все. После третьего толчка все остановилось. Я лежал очень удобно на чем-то мягком и на правом боку. Когда я почувствовал сверху холодный воздух, то открыл глаза, и мне показалось, что лежу в темном и низком подземелье; над собой я видел в отверстие свет и тогда стал подыматься, без особого труда я вылез на свет Божий и вытащил Ксению оттуда же. Все это мне показалось сном, так это все скоро случилось. Когда я еще вылезал, я с леденящим ужасом подумал о дорогих Папа и Мама и никогда не забуду ту божественную радость, когда увидел их стоящими на крыше бывшей столовой в нескольких шагах от меня. Я тебя уверяю, мы все имели то чувство, что воскресли из мертвых и все внутренне благодарили и так помолились Богу, как может быть редко в своей жизни или никогда. Но, когда я увидел, что все сидевшие за завтраком вылезают один за другим из-под обломков, я постиг то чудо, которое Господь сотворил над нами. Но тут же начались и все ужасы катастрофы: справа, снизу и слева стали раздаваться стоны и крики о помощи несчастных раненых; одного за другим стали сносить этих несчастных вниз с насыпи. Нечем было им помочь, бедный Чекувер убит наповал, и его походная аптека разбита, а также воды неоткуда было достать. Вдобавок шел дождь, который примерзал к земле, и слякоть была большая, — вот тебе слабое представление этой потрясающей картины. От столовой ничего не осталось, вагон Ксении, Миши и Беби совершенно соскочил с пути и повис наполовину над насыпью. Он страшно поврежден, пол и одна стена сорваны и через открытое пространство Беби и Нана (миссис Элизабет Франклин. — В.Х. ) были выброшены на откос, также невредимы. Большой вагон Папа и Мама сильно помят, пол очень скривлен и вообще внутренность его представляет хаос, так как вся мебель и все вещи сброшены со своих мест и свалились в углы в общую кучу. Вагоны — кухня и буфет, и вагон 2-го класса сильно исковерканы, и в них-то произошли главные ужасы. Почти все находившиеся в них убиты или тяжело ранены. На кого я первым наткнулся, это было на бедную Камчатку, которая лежала уже мертвою; мне стало невыразимо грустно [за] бедного Папа, как он впоследствии будет скучать без этой доброй собаки; хотя как-то совестно говорить об этом, когда рядом лежало 21 тело самых лучших и полезных из людей. Раненых было всего 37 чел. Мама все время, не переставая, обходила раненых, помогала им всем, чем могла и всячески утешала, ты себе представляешь их радость!
Но всего мне не написать, Бог даст, когда снова увидимся, многое еще расскажем вам. Из Харькова пришел санитарный поезд, и увезли наших раненых в клинику.
Уже совсем стемнело, когда мы вошли в Курский поезд и поехали назад. На ст. Лозовая был отслужен молебен, и затем панихида. Два дня спустя была трогательная встреча в Харькове, где навестили все раненых. На другой день в Москве были у Иверской Б[ожией] М[атери], в Успенском Соб[оре] в Чудовом мон[астыре]. Приехали в Гатчино 21-го с великою радостью быть, наконец, дома. А пока прощай. Мой дорогой дядя Сергей. Крепко Вас трех обнимаю.
Твой Ники » [18].
Через месяц после железнодорожной катастрофы, т. е. 17 ноября 1888 года, император Александр III писал своему брату великому князю Сергею Александровичу: «Прости мне, милый Сергей, что до сих пор не отвечал тебе на твои два письма; первое длинное и очень интересное из Иерусалима, а второе из Афин. По возвращении сюда я завален был работой и письмами и не мог найти времени. — После нашего столь счастливого и великолепного путешествия по Кавказу и Черному морю, мы радовались возвращаться домой, и выехали из Севастополя счастливые, веселые и в лучшем настроении духа после столь отрадных впечатлений. — Вечер был дивный, летний; Севастополь со своими чудными бухтами и всей эскадрой на рейде, освященные лучами заходящего солнца и дым от салюта тоже розовый от заката, представляли чудную картину
и под этим дивным впечатлением оставили мы наш чудный юг! Но Боже, что предстояло нам на завтрашний день! Через что Господу угодно было нас провести, через какие испытания, моральные муки, страх, тоску, страшную грусть и, наконец, радость и благодарение Создателю за спасение всех дорогих сердцу, за спасение всего моего семейства от мала до велика! Что мы перечувствовали, что мы испытали и как возблагодарили Господа, ты можешь себе представить! Этот день не изгладится никогда из нашей памяти. Он был слишком страшен и слишком чуден, потому что Христос желал доказать всей России, что Он творит еще чудеса и спасает от явной погибели верующих в Него и в Его великую милость» [19].После трагического происшествия с царской семьей многие поговаривали о проблеме преемственности прав на Российский престол. Закон о престолонаследии, принятый императором Павлом I в 1797 году, устанавливал ряд обязательных условий для претендентов на корону самодержца. Во-первых, монарх должен быть православным. Во-вторых, монарх должен быть только мужчиной, пока существуют лица мужского пола в Императорском Доме. В-третьих, мать и жена монарха или наследника должны были еще до своей свадьбы перейти в православие, если они исповедовали другую веру. В-четвертых, монарх или наследник должны заключить «равный брак» с женщиной из другого «правящего дома»; в противном случае «неравный брак» закрывал путь к царскому трону не только этой супружеской чете, но и их наследникам. Кроме того, существовало еще одно обязательное условие, что будущий претендент на престол мог жениться лишь с разрешения правящего императора.
В связи с этими событиями великий князь Михаил Николаевич по большому секрету поведал государственному секретарю А.А. Половцову о разговоре с императором Александром III, который состоялся 18 января 1889 г. Половцов записал в своем дневнике:
«Вел. кн. Михаил Николаевич рассказывает, что в прошлую среду Государь долго говорил с ним о том, что вел. князья должны жениться исключительно на православных, и в доказательство неудобства противного ссылался на то, что могло произойти в случае иного исхода борской катастрофы. Если бы все они были убиты, то, по мнению Государя, на престол должен бы вступить не Владимир Александрович, отказавшийся от престола при женитьбе на лютеранке, а старший сын его — Кирилл. Какую бы все это произвело путаницу! Вел. кн. Михаил Николаевич собирается переговорить обо всем этом с министром двора Воронцовым, но я убедительно прошу его сохранить этот разговор с Государем в глубокой тайне» [20].
Однако, если к этому мнению относиться достаточно строго, то видно, что оно не соответствовало всем выше перечисленным требованиям закона о престолонаследии. Если великий князь Владимир Александрович был женат на лютеранке, что закрывало ему путь к престолу, то дети (рожденные в таком браке) тоже лишались этих прав.
Что касается великого князя Кирилла Владимировича (1876–1938), то он при своей женитьбе нарушил закон о престолонаследии по двум пунктам. Против воли Государя и канонов Православной церкви 8 (25 сентября) октября 1905 г. великий князь Кирилл Владимирович женился в Баварии на своей разведенной двоюродной сестре великой княгине Виктории Федоровне (1876–1936), урожденной принцессе Виктории Мелите Саксен-Кобург-Готской. Император Николай II лишил его титула и званий, запретив въезд в Россию. Однако через короткое время титул великого князя Кириллу Владимировичу был возвращен. Брак был признан Императорской фамилией только 15 июля 1907 г.
По этому случаю великий князь Константин Константинович 15 июля 1907 года с возмущением записал в своем дневнике: «“Снисходя к просьбе Владимира…”, — так сказано в указе Сенату, — Государь признал брак Кирилла. Жену его повелено называть великой княгиней Викторией Федоровной, а их дочь Марию княжной императорской крови. Странно все это! При чем здесь просьба Владимира? И как может эта просьба узаконить то, что незаконно? Ведь Кирилл женился на двоюродной сестре, что не допускается церковью… Где же у нас твердая власть, действующая осмысленно и последовательно? Страшнее и страшнее становится за будущее. Везде произвол, поблажки, слабость» [21].
Приведем еще одно свидетельство. В 1912 году, когда младший родной брат царя, великий князь Михаил Александрович (1878–1918), вопреки запрету Государя самовольно женился морганатическим браком на Н.С. Брасовой и встал вопрос об его лишении титула и прав на трон, то в это дело вмешался великий князь Николай Михайлович (1859–1919). Он направил 16 ноября 1912 г. письмо императору Николаю II, весьма любопытное по содержанию: «Много я передумал о том положении, которое создается от брака Миши. Если он подписал или подпишет акт отречения, то это весьма чревато последствиями и вовсе не желательными. Ведь Кирилл, как женатый на двоюродной сестре, тоже уже потерял свои права на престол и в качестве heriticr presomptif явится Борис. Если это будет так, то я прямо таки считаю положение в династическом смысле угнетающим.
Осмеливаюсь выразить такое суждение: Тебе, как Государю и главе семейства, вверены судьба наших семейных законов, которые Ты можешь изменять в любое время. Но я иду еще дальше. Во всякое время, одинаково, Ты имеешь право изменить также закон о престолонаследии… Так, например, если Ты пожелал бы передать право наследства в род Твоей старшей сестры Ксении, то никто и даже юристы с их министром юстиции, не могли бы Тебе представить какие-либо доводы против такого изменения закона о престолонаследии. Если я позволяю себе говорить и излагать на бумаге такого рода соображения, то единственно потому, что возможное отречение от Престола Миши, я считаю просто опасным в государственном отношении.