Тайны Парижа. Том 1

Как мы уже знаем, де Монгори провел почти всю свою жизнь в одиночестве. Маркиз принадлежал к числу людей, живущих по известным традициям; покойный маркиз Флар-Монгори, его отец, женился три четверти века назад в этом же самом замке; теперешний маркиз, подражая отцу, хотел также отпраздновать свадьбу в Монгори; венчальный обряд предполагалось совершить в капелле замка, а затем должен был последовать роскошный пир, на котором должны были присутствовать все соседние дворяне.

Маркиз написал вдовствующей герцогине д'А… которая была его другом в течение сорока лет, прося ее выбрать ему свадебную корзинку; затем он по секрету призвал человек двадцать рабочих, чтобы реставрировать и омеблировать в современном вкусе один из флигелей замка, который предназначался для его будущей жены. Старик внезапно почувствовал себя влюбленным; он начал считать дни, отделявшие его от ожидаемого счастья, и дни эти, по его мнению, тянулись слишком медленно; для Маргариты же и Гонтрана, наоборот, они летели страшно быстро.

Гонтран едва удерживался от желания убить этого старика, но всякий раз, когда он чувствовал на себе спокойный и насмешливый взгляд шевалье, этот взгляд укрощал его.

Но не одна свадьба Маргариты беспокоила Гонтрана, он боялся также таинственных замыслов д'Асти. Тысячи предположений мелькали у него в голове. Однажды вечером, возвращаясь из Монгори в десять часов, Маргарита по желанию отца села с ним в карету, поручив свою лошадь шевалье д'Асти, который ехал с левой стороны кареты, тогда как Гонтран ехал с правой.

Минут через двадцать оба всадника отстали.

— Ну, маркиз, — спросил шевалье, — о чем вы замечтались?

Гонтран смутился.

— Я? Ни о чем, — ответил он.

— Так! — вскричал д'Асти, улыбаясь. — Держу пари, что, если я обращусь с подобным же вопросом к кузине Маргарите, она ответит мне то же, что и вы.

Де Ласи смутился еще более и промолчал. — Вы любите Маргариту, — продолжал шевалье. — Вы любите ее, маркиз, и она также любит вас.

— Я? — проговорил Гонтран взволнованным голосом.

— Черт возьми! Ведь это видно сразу. Гонтран пожал плечами.

— Друг мой, — продолжал шевалье, — вы прекрасно знаете, что это правда, но я не стану, если хотите, обращать на это внимания, хотя буду чрезвычайно доволен.

Гонтран пристально взглянул на шевалье.

— Ваша любовь послужит препятствием браку Маргариты с Монгори, — продолжал д'Асти, — и я должен быть доволен этим, потому что брак маркиза разорит нашего Друга Эммануэля.

— Понимаю, — сказал Гонтран. — И это ваше единственное желание?

— Извините, — возразил шевалье, — я уже говорил вам, что если де Монгори не женится на моей кузине, то на ней женюсь я.

Голос шевалье звучал так спокойно и уверенно, что де Ласи, взбешенный, искал пистолет в сумке седла, чтобы раздробить голову этому человеку, который осмелился утверждать, что он женится на Маргарите.

— Послушайте, — сказал он вне себя и с иронией, — сознайтесь, что вы в течение целой недели позволяете странным образом шутить надо мною.

— Ба!

Вы утверждаете, что я люблю мадемуазель де Пон.

— Да.

— И что она любит меня…

— Это несомненно. Значит, если это так?

— Я уже сказал вам, что я в восторге от этого.

— В таком случае женюсь на ней я.

— Вы? Нет!

— А почему, позвольте спросить?

— Потому, — спокойно ответил шевалье, — что я сам хочу жениться на ней, и вы должны помочь мне в этом. Разве мы не обещали поддерживать друг друга.

Губы Гонтрана дрожали от злобы.

— Если Маргарита любит меня настолько, что откажет маркизу, то она откажет и вам.

— Как бы не так! — воскликнул шевалье. — Первая любовь скоро проходит. Если понадобится, я подожду.

При этих словах маркиз взглянул на шевалье, глаза которого сверкали такой энергией и решимостью, что он невольно вздрогнул.

— Сударь, — холодно сказал Гонтран, стараясь сдержать свое раздражение, — будьте добры ответить мне, как вы думаете, господин де Пон, ваш дядя, откажет мне, если я сделаю предложение его дочери?

— Несомненно. Мой дядя сдержит слово, данное де Монгори. Притом он очень ценит богатство, а у вас состояние небольшое.

— Тем не менее, — возразил Гонтран, — я решил жениться на мадемуазель де Пон.

Шевалье пожал плечами.

— Этот проект неисполним, и вы убедитесь в этом сами, — сказал он.

— Отчего?

— Во-первых, Маргарите только девятнадцать лет, поэтому ей придется ждать еще два года до совершеннолетия, а в течение этого времени многое переменится.

— Дальше? — проговорил Гонтран, которого раздражало спокойствие шевалье.

— Затем, — продолжал последний, — вам прекрасно известно, что я тоже решил жениться на ней.

— Этого никогда не будет! — вскричал в свою очередь Гонтран.

— Почему же?

— Потому что я люблю Маргариту.

— В таком случае, похитьте ее. Это единственный способ помешать ее свадьбе с де Монгори. Вы знаете, что свадьба назначена через неделю, и вам нельзя терять времени.

Вернувшись в замок, Гонтран и Маргарита были очень задумчивы, но барон де Пон ничего не замечал.

Маргарита, встав из-за стола, пошла к себе; но, проходя мимо Гонтрана, она услыхала, как он шепнул ей:

— Ради вашего счастья и моей жизни, приходите в десять часов в оранжерею.

В замке ложились рано. Де Пон показывал пример, удаляясь в покой в девять часов: слуги, следуя деревенскому обычаю, тоже ложились рано, зато вставали на рассвете. Не подчинялись общему порядку только Маргарита и Гонтран. Но в течение нескольких дней Маргарита уходила к себе тотчас после отца, а Гонтран шел гулять с д'Асти по парку, но чаще один.

В этот вечер у д'Асти заболела голова и он ушел в свою комнату. Гонтран, отправившись на прогулку в половине десятого, увидел, что в комнате шевалье уже нет огня.

Де Ласи хорошо знал расположение комнат. Оранжерея была отдельным зданием и соединялась с жилой частью дома галереей, в конце которой находилась маленькая витая лестница. Эта лестница, новой конструкции, была сделана по желанию Маргариты, которая очень любила разводить цветы и ходила часто в оранжерею в холодные, туманные осенние утра. Благодаря этой лестнице она могла, не спускаясь во двор, проходить в оранжерею.

Де Ласи потихоньку спустился по лестнице и прошел галерею; войдя в оранжерею, он спрятался за апельсиновым деревом. Дверь из оранжереи в жилое помещение замка не запиралась ни днем, ни ночью. Весь замок уже спал, когда часы пробили десять. Неподвижный, затаив дыхание, Гонтран ждал Маргариту с бьющимся сердцем. Он боялся, что она не придет.