Тайны Парижа. Том 1

— Ничего.

— Вы не видали Иова?

— Нет.

Полковник вздохнул с облегчением. «Мальчик здоров», — подумал он.

Читатель не забыл, вероятно, что Гонтран уехал, не зная еще о ссоре и дуэли Армана с русским дворянином.

— Граф Степан уже здесь, — сказал полковник.

— Знаю.

— Он приехал вчера утром и завтра, как вам, конечно, известно, явится в Керлор.

— Так, что же я должен сделать?

— Найти в течение дня какой-нибудь предлог к ссоре и тотчас же подраться с ним.

— Это довольно трудно.

— Знаю, но в мои планы входит, чтобы граф был убит на следующее утро после бала или в ту же ночь, если это возможно.

— Однако…

— Слушайте, — сказал полковник, — нет ничего легче, как затеять ссору, в особенности с таким человеком, как граф Степан. Он заносчив и немножко дикарь. Заметьте ему хотя бы, что он сделал промах во время охоты, и постарайтесь таким образом задеть его самолюбие. И тогда в нем проснется полуцивилизованный дикарь.

— Отлично! — вскричал Гонтран с беспечностью человека, окончательно решившего сделаться слепым орудием в руках другого. — Будет исполнено.

— Спасибо… до завтра. Охота назначена близ Круа-Муссю, вы знаете?

— Да, — сказал Гонтран.

Он пожал руку полковнику и ушел.

Управляющий баронессы вернулся в Керлор, когда почти наступила ночь, и позвал Жана, бывшего жениха Наики, которого случай сделал его сообщником.

— Все готово? — спросил он.

— Все, — ответил Жан.

— И лодка, и рыбак?

— Да.

— А дорожная карета?

— Тоже.

— Теперь, — сказал ему полковник, — слушай внимательно.

— Слушаю, — ответил Жан.

— Надо похитить ребенка.

— Ах! — прошептал Жан, в глазах которого засверкала дикая радость. — Вы гений, а не человек! Этот ребенок — единственное существо, которое любит баронесса… Смерть этого ребенка убьет ее…

— Итак, — продолжал полковник, — у нее похитят этого ребенка. Если у нее окаменело сердце как у женщины, зато ее сердце как матери будет разбито…

И злая усмешка скривила бледные губы полковника Леона, усмешка жестокого мстителя, видящего, что час возмездия близок.

XXXVIII

Перекресток Круа-Муссю, где должны были встретиться приглашенные баронессой Сент-Люс охотники, был одним из самых диких мест в Керлорском лесу. Отсюда расходились по всем направлениям леса восемь прекрасно шоссированных дорог: одни из них вели к морю, а другие шли в поля.

Перекресток этот получил свое название от большого креста из черного камня, поросшего мхом и возвышавшегося в центре скрещивающихся дорог; с крестом этим была связана старинная легенда.

На этом самом месте во времена Крестовых походов у одного из баронов де Болье, охотившегося с рогатиной на кабана, страшный зверь распорол лошадь, затем устремился на всадника, придавленного трупом животного; но последний, видя неминуемую гибель, дал обет поставить на этом месте крест, если останется жив. Его обет был услышан: не успел кабан коснуться клыками владельца Керлора, как уже упал раненный, пораженный стрелою охотника, бывшего в свите барона. Барон Болье сдержал обет и воздвиг этот крест, который годы мало-помалу покрыли красивым зеленым мхом.

Ровно в три четверти десятого псари и охотники Керизу и Керлора прибыли на место встречи. Псарь, которому поручено было выследить зверя, доложил, что напали на след старого кабана и дикой свиньи.

Полковник, в охотничьем платье, на прекрасной ирландской лошади, принадлежавшей покойному барону де Болье, прибыл почти в одно время с экипажами и окинул собак взглядом знатока.

— Сейчас видно, что госпожа Сент-Люс, — прошептал он, — любительница охоты. Отец ее был охотник и у него были самые лучшие собаки во всей Бретани. Вместо того чтобы продать, она сохранила их для себя. Какая чудная свора!

Собаки г-на Керизу, большая часть которых была вандейской породы, во многом уступали собакам Керлора, однако и они обещали сделать чудеса.

«Если маркиз захочет, — думал управляющий, — то он найдет прекрасный случай затеять ссору, с графом Степаном. В России охотятся на медведей, волков, лосей и даже на оленей, но не имеют ни малейшего понятия, что такое настоящая псовая охота. Я уверен, что граф натворит тысячу глупостей».

В лесу раздался топот, и вскоре полковник увидел, как из лесной чащи выехали гг. де Керизу, дядя и племянник, и граф Степан.

Шевалье де Керизу представлял собою замечательный тип благородного фермера и охотника; он остался бретонцем с головы до ног. Длинные седые волосы падали ему на плечи, платье его было из грубого сукна, а ботфорты могли бы защитить его ноги от колких кустарников и репьев, если бы всадник сошел на землю, фигура у него была поистине богатырская, лицо продолговатое и суровое. Ехал он на

маленькой, коренастой, нервного сложения лошадке арморийской породы, очень горячей.

Виконт де Керизу был, напротив, бульварный лев, городской охотник; охотничий костюм его был сшит Стобом, а ботфорты изготовлены г-ном Сакоски.

Костюм графа Степана был почти такой же, как на виконте де Керизу.

Полковник и русский дворянин дружески пожали друг другу руки.

— Ну, что, капитан Ламберт, — спросил граф Степан вполголоса, — довольны вы вашим новым местом?

— Я счастлив… — ответил полковник, хотя и с улыбкой, но взволнованным голосом. — Я вижу ее каждый час… Благодарю!

Граф наклонился к самому его уху:

— Теперь ваша очередь сказать ей обо мне, — прошептал он. — Вам хорошо известно…

— Да, — сказал полковник с восхищением отца, который знает, как обожают его ребенка. — Я знаю, что вы ее любите…

— А она?

— Неблагодарный, — укоризненно заметил Леон.

— Ах! Эти пятнадцать дней разлуки, — прошептал граф, — показались мне целой вечностью.

— Ну, так вечность прошла. Через пять минут вы увидите ее; она приедет со старым бароном де Ласи, своим соседом, и племянником барона, молодым маркизом Гонтраном де Ласи.

При эпитете «молодым» граф вздрогнул и спросил:

— Что это за маркиз де Ласи?

— Это, — простодушно ответил полковник, — один из молодых людей, пользующихся успехом в предместье Сен-Жермен.