Тайны подмосковных лесов

– Конечно, конечно... Когда? Где?

– Да где угодно. Только не у нас дома. Лучше, разумеется, и не у вас, где-нибудь, на нейтральной территории. Может быть, завтра часиков в восемь у метро "Университет"? Вы не против?

– Буду, буду обязательно...

Андрей положил трубку в полнейшем недоумении... Зачем он хочет встретиться? Хотя... наверное, хочет узнать подробнее про их поездку... Ладно, доживем до завтра - узнаем...

... Никогда в жизни Андрей не видел Аркадия Юрьевича, но узнал он его сразу. Внешность этого человека поразила его. Высокий, совершенно седой, с глубоким шрамом, пересекавшим правую половину лица, просто, но элегантно одетый, он выделялся среди серой толпы неким ярким пятном. Такой человек и так бы привлек к себе внимание. К тому же ощущалось некое неуловимое сходство с Катей, хотя Зорич знал, что Катя была копией покойной матери, он видел её фотографии. Он, наверное, видел фотографии и отца, но совершенно не запомнил его лицо. И вот он перед ним...

– Мы забыли сообщить друг другу приметы, - улыбнулся Корнилов. Улыбка была приятная, но Андрей заметил, что улыбался Аркадий Юрьевич одними губами, а глаза оставались совершенно серьезными.

– Я вас узнал. Вас нельзя не узнать.

– Да и вы парень хоть куда. Я вас таким себе и представлял. Пойдемте туда, на сквер, там можно посидеть и спокойно поговорить.

– Да, места хорошие, - нахмурился Зорич, вспомнив прогулки с Катей около Музыкального детского театра и цирка, их лучшее время...

– Как Катя?
– спросил Андрей.

– Катя-то? Да так... Вы подождите, Андрей, весь разговор пойдет у нас именно об этом. О том, как Катя?

Они нашли пустую скамейку и сели на нее.

– Видите ли, Андрей, - произнес Корнилов, глядя ему в глаза пристальным немигающим взглядом. Андрею от этого взгляда стало как-то не по себе, он вспомнил взгляд Кати, поняв, что именно этим странным взглядом отец и напоминал ему её.
– Видите ли, я долго не был в курсе ваших с Катей взаимоотношений, в частности, о вашей совместной поездке в Петербург. Недавно мне рассказали об этом в общих чертах. Мне бы хотелось узнать подробности от вас. Смело рассказывайте все, и не думайте, что я вас за что-то осуждаю. Напротив, я хочу найти в вашем лице друга, хочу найти поддержку. Мы много пережили с Катей, мы лишились самого дорогого для нас человека, и мне очень нужна правда о тех страшных днях. Рассказывайте, я слушаю.

Сбиваясь, заикаясь и путаясь, Андрей начал рассказывать обо всем, что произошло тогда, в ноябре 1992 года. Когда он дошел до самых щекотливых мест повествования, он несколько замялся. Но тут почувствовал, что Аркадий Юрьевич сильно сжал его руку повыше локтя.

– Я все понял, я все понял, дорогой мой Андрей. Я понял вас, вы любите её. Этого не скроешь, это не придумаешь.

Андрей поглядел собеседнику в глаза и поежился от его остекленевшего взгляда. В этом взгляде была и глубочайшая печаль, и в то же время, нечто страшное, сатанинское. А лицо было белое, как полотно.

– Это все так же, как когда-то было и у меня... Все так же... Почти так..., - бормотал Корнилов. А потом замолчал и глядел куда-то поверх головы Андрея.
– Извините, задумался, - очнулся он от своего забытья.
– Вы продолжайте, подробностей не надо. Одну только - если можно, вы извините меня, но это очень важно. У Кати был кто-то до вас?

– Нет, - покраснев до корней волос, ответил Зорич.

– Рассказывайте дальше, - вздохнул с облегчением Корнилов.

Когда Андрей дошел до момента похищения Кати, он почувствовал перемену в поведении собеседника. Было очевидно, что он очень взволнован. Кулаки его сжались, а лицо налилось кровью.

– А кто был этот рыжий?
– перебил его он.

– Понимаете, Аркадий Юрьевич, с этим рыжим мы встретились позже, я ещё до этого не дошел? Сейчас я вам все расскажу...

Он продолжал рассказ. Когда он дошел до телефонного звонка, Корнилов вдруг вскочил с места. Вытащил из кармана пачку сигарет, но закуривать не стал, а лишь сжал эту пачку так, что все сигареты в ней, видимо, переломались. И улыбнулся. От этой улыбки мурашки пробежали по спине Зорича.

– Мне, понимаете, Катя курить не разрешает. У меня год назад был инфаркт. Выжил вот... А курить хочется, страсть. Вы курите?
– продолжал улыбаться он.

– Да, - подивился его поведению Зорич.

– Какие у вас?

– "Кэмел".

– Дайте, дайте сигарету. У меня вот "Мальборо", не люблю. Все суррогат, все ненатуральное. Вот раньше у меня были только американские сигареты. А от этих кашляю сильно.

Зорич протянул ему сигареты. Корнилов вытащил одну и закурил.

– Суррогат, разумеется, - с видом знатока произнес он.
– Но однако, как же приятно курить, а, Андрюша?

– Да как вам сказать?
– удивлялся Зорич внезапной перемене разговора. Но Корнилов начал долго и нудно рассказывать ему о разных сортах сигарет, и какие ощущения он испытывает от каждого из них.

– А вот к французским я так и не привык. Но, как же, однако, хорош американский "Кэмел" без фильтра! И очень по душе мне были "Теннисон" и "Тру"... А, впрочем, достаточно о куреве, рассказывайте дальше, а о пользе табака в следующую встречу.
– И расхохотался. Но глаза продолжали оставаться печальными. "Да он не в себе", - испуганно подумал Зорич.

– Я абсолютно нормален, - ответил вслух его подозрениям Корнилов. Абсолютно. Это так, разрядка...

Зорич продолжал. Новое упоминание о Рыжем снова очень заинтересовало его. "Кто же такой этот Рыжий?" - прошептал он вслух. "Что ему дался этот Рыжий?" - подивился опять Андрей.

– Вот и все, Аркадий Юрьевич, - закончил свое повествование Зорич. Так как же Катя?

– Катя-то? Плохо ей, Андрюша. Она очень одинока, она живет какой-то непонятной жизнью. А она очень молода, ей только девятнадцать. Вернее, ей будет девятнадцать. Вы знаете, когда у неё день рождения?

– Разумеется. Тридцатого апреля.

– Так вот, Андрей. Вот что я вам скажу. Я приглашаю вас тридцатого апреля на день рождения моей дочери Кати. В девятнадцать ноль ноль. Имеете неделю на сборы.

Андрей был ошарашен необычной манерой разговаривать своего собеседника, который мигом переходил от ерничества к такой философской серьезности, от которой становилось даже как-то страшновато. Зорича бросало то в жар, то в холод.

– Придете?
– улыбался Корнилов.

– Да... Но... Как она отреагирует? А вдруг она меня пошлет куда-нибудь? Я же говорил вам, как она переменилась ко мне после своего чудесного возвращения. Я не понимаю, что могло произойти.

– С каждым из нас в любую минуту может произойти всякое... Приходите, если найдет время. И сделайте Кате подарок, я вас очень прошу.

– Я, разумеется, без подарка не приду.

– Нет, вы меня не поняли, Андрей. В подарок на день рождения Кати я прошу сделать ей предложение.

– Как это?!!!

– Очень просто. Предложите ей выйти за вас замуж. Если вы сами не против, конечно.

– Да я... Я люблю её, я люблю её и уже делал ей предложение. Но я почти два года не видел ее... И она даже если и примет мои поздравления и перетерпит пару часов мое общество, на такой подарок может отреагировать, как говорится, неадекватно.