Тайны Русского каганата

Как данные археологии, так и сведения письменных источников относятся в основном к первой половине I тысячелетия н. э. (топонимию датировать крайне сложно). Единственное, что не позволяет напрямую вывести русов салтовской культуры из Крыма и Северного Причерноморья, – отсутствие в аланских памятниках этой территории керамики, идентичной салтово-маяцкой и ее ближайшим прототипам.

Русы-рухсы на Кавказе в археологии и письменных источниках

Происхождение салтовцев от алан Северного Кавказа вызывает гораздо больше вопросов. Археологические находки в Крыму и на Северном Кавказе, которые связывают с генезисом лесостепного варианта салтовской культуры, синхронны. С одной стороны, есть свидетельство путешествовавшего по Северному Кавказу в XIX в. Ю. Клапрота о переселении аланясов с Кавказа на Дон, при этом Клапрот ссылается на осетинские предания и грузинские хроники, но не указывает конкретных источников, а также причин переселения [358] . Это согласуется с гипотезами о северокавказском происхождении носителей лесостепного варианта. Наиболее приемлемой из них является версия С. А. Плетневой об арабском нашествии в первой половине VIII в. как основной причине миграции алан.

358

Осетины глазами русских и иностранных путешественников. – Орджоникидзе, 19 67. С. 3 30.

Действительно, арабские источники сообщают о ряде походов полководцев халифата на алан Кавказа. Дело в том, что Кавказский хребет тогда попал в сферу интересов набиравшего силу Арабского халифата. Эти горы, особенно их центральная часть, издревле служили естественной границей между странами Восточной Европы и Передней Азии. По ним проходило ответвление Великого Шелкового пути. Закрепиться в Центральном Предкавказье пытался и Сасанидский Иран, а после его падения задача «по наследству» перешла к халифам.

Натиск арабов на Кавказ начался во второй половине VII в. Их основным противником на этом фронте была Византия, традиционно имевшая влияние на закавказские государства. В то время кавказский регион представлял собой скопление независимых «стран», которых, по данным арабских источников, насчитывалось 113. Наиболее сильными из них были Алания и Хазария, с которыми после покорения Закавказья и пришлось бороться арабам. Помощь в битвах с завоевателями иногда оказывала Византия, которая в то время и сама была объектом арабских нашествий (с 715 по 717 г. брат халифа аль-Валида Маслама осаждал Константинополь).

В. А. Кузнецов даже называет Византию, Хазарию и алан «единым антиарабским фронтом» [359] , хотя каждая из этих стран преследовала свои цели, и войны с арабами перемежались междоусобными конфликтами. И если в конце VII в. алан еще можно было назвать союзниками хазар, то в 720-е гг. отношения между ними испортились. Например, в 721—722 гг. аланы воевали с хазарами, а в 723—724 гг. пропусти – ли арабов через свои земли к хазарскому Баланджару. В 728/ 729 гг. (110 г. хиджры) Маслама предпринимает большой поход против хазар со стороны Дарьяльского ущелья. Это можно было сделать только при хороших отношениях с аланами. В 730—750-е гг. арабо-аланский союз распался, и полководцы халифата снова напали на Аланию. Конфликт завершился завоеванием в начале 750-х гг. Дарьяла, который еще назывался «Баб аль-Алан» (ворота алан), куда был поставлен арабами гарнизон из особо преданных воинов.

359

Кузнецов В. А. Алания и Византия // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. – Орджоникидзе, 1985. С. 46.

То есть ситуация у кавказских алан была не из легких, но и не настолько катастрофичная, чтобы бежать с насиженных мест. Но давайте на минуту согласимся с позицией С. А. Плетневой. По ходу военных действий видно, что чаще всего с арабами вынуждены были встречаться жители побережий рек Терека и Сунжи (на Тереке, у поворота Большого Кавказского хребта, и располагаются Аланские ворота). Именно они, по логике, и должны были покинуть свои поселения.

Итак, эти события географически должны были коснуться алан, находившихся на трассе Дарьяльского прохода и в окрестностях нынешнего Владикавказа. Но, как заметил В. А. Кузнецов, в археологических памятниках этих мест совершенно отсутствует картина катастрофы и ухода населения. Напротив, наблюдается постоянный прирост жителей и непрерывность в материалах могильников – Чми, Балта, Тарское, Камбилеевский [360] . Кроме то го, и самое главное, археологические комплексы этих памятников несвязаны с генезисом салтовской культуры ни по инвентарю, ни даже по обряду погребения [361] . А именно этот район связывается учеными с выделением и распространением со II – III вв. н. э. дигорского диалекта – языка осов. То есть именно эти аланы и были предками современных осетин. Но кто же тогда оставил могильники и поселения Центрального Предкавказья, которые так похожи на салтовские?

360

Кузнецов В. А. Очерки истории алан. С. 162—163.

361

Абрамова М. П. Ранние аланы Северного Кавказа III – V вв. н. э. – М., 1997. С. 78 – 92.

Вообще на территории, которую письменные источники закрепляют в Предкавказье за аланами, исследователи выделяют три основные группы памятников:

1) восточная группа на правом берегу Сунжи, где преобладают подкурганные катакомбы с южной ориентировкой покойных;

2) горы на юге (от Дигории до Приэльбрусья) с преобладанием склеповых сооружений;

3) предгорья в районе Кисловодска с грунтовыми катакомбами (ориентировка различна) [362] .

Наиболее близкими к салтовским русам являются катакомбные могильники Кисловодской котловины – по инвентарю и могильник Мокрая Балка (также вблизи Кисловодска) – по форме погребения. Но сходство катакомб Кисловодской котловины по норме площади камеры наблюдается лишь в одном могильнике салтовской культуры – Нижнелубянском, причем частичное [363] . А в катакомбах Мокрой Балки очень мало вещей, характерных для салтовцев, отсутствуют даже весьма популярные на Кавказе салтовские поясные наборы.

362

Абрамова М. П. Ранние аланы… С. 10,27 – 29,66 – 67.

363

Коробов Д. С. Погребальные сооружения северокавказских алан как источник для изучения аланской миграции в бассейн Среднего Дона // Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа. XIX Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. – М., 1996.

Интересен и сам вопрос о происхождении катакомбно-го обряда погребения на Северном Кавказе и связи его с сарматскими и аланскими племенами. Долгое время этномаркирующими признаками алан считались катакомбные захоронения и долихокранный узколицый антропологический тип.

По мнению специалиста по сарматской археологии К. Ф. Смирнова, катакомбы на Северный Кавказ принесли сармат-Аландские племена Поволжья и Приуралья (этот археолог был сторонником сарматского происхождения алан) [364] . Но раскопки 1970—1990-х гг. на Кавказе поставили под сомнение этот тезис. Выяснилось, что катакомбы, считавшиеся характерными только для сармато-алан, распространялись в Центральном Предкавказье со II – I вв. до н. э., когда сарматов Поволжья здесь еще не было. Более того, К. Ф. Смирнов считает невозможным связывать именно этот тип катакомб с Поволжьем. Да и катакомбы Поволжья и Приуралья составляют не более 2 процентов от числа исследованных сарматских погребений. Между тем этот обряд был широко распространен в Северном Причерноморье до появления основной волны сарматов – в могильниках скифских племен и у меотов Прикубанья [365] . По данным В. А. Кузнецова, антропологический тип по – гребенных в катакомбных могильниках Крыма не менялся с первых веков до н. э., задолго до того, как впервые упомянут был этноним алан [366] .

364

Смирнов К. Ф. Сарматские катакомбные погребения Южного Приуралья – Поволжья и их отношение к катакомбам Северного Кавказа //Советская археология. – 1972. № 1. С. 78 – 80.

365

Абрамова М. П. К вопросу о раннеаланских катакомбных погребениях Центрального Предкавказья // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. – М., 1971. С. 70.

366

Кузнецов В. А. Очерки… С. 134.

Катакомбные и ямные захоронения Северного Кавказа III-V в.

Те, кого античные авторы называли сарматами и аланами, реально были весьма разнородны в этническом отношении. На Северном Кавказе известны катакомбы и с брахикранными захоронениями (именно круглоголовость характерна для основной массы сарматских племен). Но более важно, что в этом регионе встречается два долихокранных узколицых типа: с крупной черепной коробкой и средней шириной лица («каспийский») и средне – или длинноголовый узколицый («понтийский»). Первый тип был больше распространен в восточной части Северного Кавказа и связывается выдающимся антропологом М. М. Герасимовой с аланами. Второй – на западе Центрального Предкавказья, и аналоги ему находятся в «меотских» могильниках [367] . «Понтийский» тип считается «местным», принадлежащим еще ираноязычному («позднескифскому», по мнению М. П. Абрамовой) населению первых веков до н. э. В этой связи по-новому можно взглянуть на особую близость салтовских серий скифским и скифо-сарматским черняховского времени и «полей погребений». Крайне важно также, что понтийский тип черепа распространен был и у салтовских русов, и у соседних с ними славян Среднего Поднепровья (в меньшей степени), и у причерноморских русов в Северо-Восточном Крыму VIII – X вв., которых упоминают византийцы.

367

Герасимова М. М. Этногенетические процессы палеоантропологии Северного Кавказа эпохи Средневековья // XIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. – Орджоникидзе, 1986. С. 27 – 28.

Однако этот вопрос еще не может быть решен однозначно: не прослежено прошлое «понтийского» типа до рубежа нашей эры, неизвестно, есть ли параллели ему в сармато-аланской культуре Приаралья II в. до н. э. – IV в. н. э.

К «местным» иранцам относятся и те, кто оставил самый богатый катакомбный могильник Кавказа – Мощевую Балку в Карачаево-Черкессии. Именно сюда В. А. Кузнецов помещает главный город Алании VIII – IX вв., который находился на территории доминирующего племени – Рухс-ас восточных источников [368] . Как же были связаны рухсы Предкавказья и Русский каганат на Дону?

368

Кузнецов В. А. Очерки… С. 234—235.

Катакомбные могильники в районе Кисловодска появились в I в. н. э. и существовали непрерывно до VIII в. включительно. Исследователь аланских древностей Северного Кавказа М. П. Абрамова отметила очень любопытную тенденцию: в эпоху формирования аланской культуры на этой территории (IV – V вв.) наблюдается значительное сокращение катакомбных захоронений по сравнению с догуннским временем, появляются сарматские подбойные могильники. Это значит, что люди, хоронившие в грунтовых катакомбах, ушли, когда в этих местах появились гуннские орды (к концу IV в.). Сарматы же Поволжья наоборот были уже союзниками гуннов и помогали им в покорении Кавказа.

В VII в. количество катакомб резко увеличивается, в частности в районе Кисловодска, где сопровождается появлением вещественных материалов салтовской культуры. М. П. Абрамова в 1984 г. связывала эти факты с «усилением роли Хазарского каганата» [369] , но сейчас археолог справедливо отказалась от этой версии и оставила вопрос открытым. Можно предположить уже только на этом материале другую связь: с завершением Великого переселения народов потомки тех, кто покинул эти земли в IV в., стали возвращаться. Остается выяснить, как они назывались в сохранившихся письменных источниках.

369

Абрамова М. П. Новые материалы раннесредневековых могильников Северного Кавказа // Советская археология. – 1982. № 2. С. 164.