Тайны русской веры. От язычества к империи.

Во второй половине XVII столетия возникла необходимость самостоятельного мышления, критики того положения вещей, когда русские, в сознании своего бессилия во всем, пассивно шли за своими греческими руководителями, беспрекословно соглашаясь с ними во всем, не пытаясь и не решаясь оказать им в чем-либо противоречие и выступить против них с чем-либо своим.

Нельзя не отметить и тот факт, что объективное развитие страны, и субъективные желания правящих кругов, особенно светских, если уж не требовали, то, во всяком случае, предлагали искать новые варианты, новые принципы, которые могли бы придать дополнительные импульсы для движения России по историческим дорогам. Не случайно поэтому значительное влияние «латинство» приобрело именно при дворах царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, а затем и при дворе Софьи Алексеевны, довольно благосклонно относившихся к западным новшествам.

Однако уже в 80-е годы XVII века ситуация изменилась и «латинствующие» были осуждены на Соборе 1690 года. Впрочем, идеи, которые посеяли «латинствующие» на русской почве, уже вскоре, во времена царя Петра Алексеевича, дали самые бурные всходы.

СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ

Симеон Полоцкий (Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович) (1629–1680) — один из значительных деятелей восточнославянской культуры XVII века, поэт, переводчик, драматург и богослов. Белорус по происхождению, уроженец Полоцка, он получил образование в Киево-Могилянской коллегии и, по некоторым предположениям, в Виленской иезуитской академии. Уже в эти годы он написал свои первые стихотворения. В 1656 году он принял монашеский постриг под именем Симеона, а в 1664 году навсегда переехал в Москву, где к его монашескому имени и добавилось прозвание Полоцкий. В Москве он получил поддержку самого царя Алексея Михайловича, при дворе которого он признавался как мудрейший «философ», «вития» и «пиит».

Пользуясь благосклонностью царя, Симеон Полоцкий развернул в Москве широкую просветительскую деятельность — преподавал в Богоявленской и Заиконоспасской братских школах, открыл в Кремле типографию, свободную от церковной цензуры, в которой в большом количестве издавал свои книги стихов, учебную и богословскую литературу. Позднее, по поручению царя, Симеон Полоцкий занимался воспитанием и образованием царских детей — Федора и Софьи. Кроме того, он возглавлял созданную при Приказе тайных дел первую в России школу нового типа, где обучал латинскому языку государственных чиновников — будущих дипломатов. Он же разработал проект организации в Москве высшей школы, который позднее был положен в основу создания будущей С л авяно-греко-латинской академии.

Творческое наследие Симеона Полоцкого более чем обширно: книги проповедей «Обед душевный» и «Вечеря душевная», богословский труд «Венец веры православнокатолической», а также сохранившиеся в рукописях грандиозные книги «Рифмологион» и «Вертоград многоцветный», включающие не одну тысячу стихов. Правда, после его смерти многие эти книги были запрещены как «прельщающие» латинской мудростью, а рукописи изъяты и скрыты в патриаршей ризнице. Например патриарх Иоаким осудил Симеона Полоцкого как человека «мудрствоваше латинская нововы мышления». А о самих книгах, издаваемых Симеоном, патриарх Иоаким говорил: «Мы прежде печатного издания не видали и не читали тех книг, а печатать их не только благословления, но и изволения нашего не было».

Уже в первые годы пребывания в России Симеон Полоцкий принял самое активное участие в проведении церковной реформы и в борьбе со старообрядчеством. Его перу принадлежит несколько книг против старообрядцев. Так, после Соборов 1666–1667 гг. он написал книгу «Жезл правления» с обличениями старообрядчества. Книга имела большое значение в полемике со старообрядчеством. Впрочем, еще в прошлом — столетии исследователями было отмечено, что в ряде случаев аргументация Полоцкого, и каноническая, и историческая, достаточно слаба. Ему не хватало серьезной исторической подготовки, а свои доказательства он часто строил только на авторитете западных историков или же на собственном филологическом анализе.

Интересна и еще одна мысль Полоцкого в «Жезле правления», когда, доказывая необходимость троеперстия, Симеон Полоцкий пишет о том, что троеперстное знамение употребляется всеми православными народами, за исключением небольшого числа великорусов, и именно этот факт как нельзя лучше говорит в пользу апостольской древности троеперстия. В данном случае важно то, что Полоцкий искренне считает традиционные обычаи Русской Церкви заблуждением, а правила греческой Православной Церкви — истиной, ведь он был воспитан именно в этой традиции. Здесь очень четко проявляется само отношение Симеона Полоцкого к собственно русским традициям, которые были от него очень далеки и, по большому счету, малоценны. Такое же отношение было у него и к русской истории. Характерно, что в «Вертограде духовном» Полоцкий не упоминает ни одного русского царя, кроме князя Владимира, крестившего Русь. Видимо, собственная русская история Полоцкого просто не интересовала.

Религиозно-философские предпочтения Симеона Полоцкого определялись его образованием, полученным в прозападных учебных заведениях Киева и Вильно. Впрочем, сам Симеон Полоцкий не был, так сказать, профессиональным философом, скорее он был профессиональным литератором и поэтом. Уверенный в том, что Россия должна избавиться от своей самобытности, он всю свою деятельность посвятил тому, чтобы распространить здесь идеи западноевропейского гуманизма и рационализма. И прежде всего он пропагандировал светскую науку, столь отрицаемую ранее в древнерусской мысли.

Конечно, будучи монахом, Симеон Полоцкий признавал, что светская наука, и в первую очередь философия, вторична по отношению к богословию. В «Вертограде многоцветном» он писал:

Философии конец: тако людем жити,Еже бы по-силному Богу точным быти.

Больше того, немало трудов он посвятил тому, чтобы утвердить в российском религиозно-философском сознании истинное, как ему казалось, православное вероучение. Однако сами подходы к толкованию православного вероучения Симеоном Полоцким значительно отличались и от традиционных для России, и даже от тех, что пришли с нововведениями, которые были привнесены в русскую жизнь церковной реформой.

Поэтому совсем не случайно то идейное направление, которое поддерживал и развивал Симеон Полоцкий, и получило название «латинства». На примере творчества Симеона Полоцкого можно выделить основные компоненты этого направления.

Прежде всего, разделяя веру и рациональное, «разумное» знание, Симеон Полоцкий все же всегда подчеркивал, что светское, рациональное знание — это обязательная составляющая всякого познания. Он вообще всегда подчеркивал значение «разумности», призывая и своих читателей шествовать путем «разумения»:

Ты же, о читателю, изволь чести умно,Разум, удобь возмеши, внимая разумно,Употребляй… тогда полза будет…

«Разумное» знание, «разумная» «полза» всякого дела — вот к чему призывал Симеон Полоцкий. Рассуждая о философии, он прежде всего говорит о ее «ползе». Так, знаменитым философам прошлого, Фалесу Милетскому, Диогену, Аристиппу, в его стихах в разных вариантах задают один и тот же вопрос: «Кая в философии полза, человече?» А в строках, восхваляющих разум, он прямо отрицает предыдущую традицию, утверждая, что те, кто не пользуются своим разумом, «иже умом дети»:

Разум есть прешедшая добре рассуждати,настоящая паки благоустрояти,Еще предвидение будущих имети, —сих дел ее не творяют, иже умом дети.

Именно в «безумности», то есть в отсутствии разума, обличал он сторонников старообрядчества, утверждая, что они просто необразованные, «безумные» люди. «Безумию их каждый посмеется», — уверяет он в книге «Жезл правления». Кстати, и опровержения старообрядческих взглядов Симеон Полоцкий строил прежде всего на том, что стремился показать не только отсутствие у них знания, но и элементарную неграмотность. Так, про известного старообрядческого полемиста Никиту Пустосвята он писал: «Чрез все житие вое в нощи невеждества слепствовав… Не весть он и алфа гречески чести». А другому старообрядческому писателю, Лазарю, говорил: «Иди прежде научися грамматичествовати, таже к вящшым хитростем учения».