Тайны Шелкового пути

Комментаторы «Книги» считают, что в данном случае речь идет об убийстве министра-мусульманина при дворе Хубилая Ахмеда (1282 г.). Его подробности, в какой-то мере совпадающие с повествованием путешественника, имеются в китайских летописях и рассказе персидского ученого-энциклопедиста, историка и государственного деятеля ХIII в. Рашид-ад-дина. По словам Марко Поло, он сам был непосредственным свидетелем произошедших событий, а некоторые данные дают возможность предположить, что именно ему было поручено расследование «дела об убийстве». С учетом перечисленных обстоятельств знакомство венецианца с арабским письмом выглядит вполне логичным.

Судя по тому, как часто в своих заметках Марко Поло упоминает христиан-несториан, складывается впечатление, что он был хорошо знаком с их учением, культурными традициями, обычаями и нравами. Последние весьма энергично и небезуспешно распространяли в то время свою веру в государствах Центральной Азии и Китае. Поэтому неудивительно, что в населенных пунктах на маршруте Шелкового пути, а затем и в городах на юге Китая, согласно «Книге», мы регулярно встречаем их культовые сооружения, узнаем о влиянии несторианства на некоторые монгольские племена и отдельных военачальников, о его идеологическом противоборстве с другими религиями и верованиями.

С этой точки зрения интересен своими деталями малоправдоподобный по сути рассказ о штурме города, в котором активное участие приняли братья-купцы и Марко. В «услугах» у них оказались «немец да христианин-не-сторианец — хорошие мастера», которые по указанию семейства Поло изготовили две машины, метавшие крупные камни на большое расстояние. Оборонявшиеся, увидев «такое неслыханное бедствие», вскоре сдались.

В главе о городе Чингианфу (Чжэньцзян), расположенном на Великом канале, помещена история, датируемая 1278 г., о несторианине Мар-Саркисе. По эдикту великого хана он «начальствовал тут три года» и «приказал построить» две христианские церкви. Указанные и подобные им эпизоды позволяют допустить, что «четвертой азбукой» Марко Поло был сирийский язык. С V в. последний стал письменным языком арамеоязычных христиан Западной Азии, имеет обширную средневековую литературу и поныне остается языком культа у несториан.

Во время своих странствий Марко Поло, по его словам, побывал в трех столицах монгольских правителей: Каракоруме, Шанду и Даду. Все они упоминаются в тексте довольно часто, однако постепенно возникает вопрос относительно вероятности пребывания путешественника в одном из перечисленных городов.

Каракорум (монг. Хара-Хорин) был основан Чингисханом в 1220 г., а отстроен его сыном и преемником Угэдэем, который, в частности, завершил завоевание Северного Китая. Развалины древнего города находятся на территории современной Монголии в верховьях реки Орхон, крупнейшего притока Селенги, впадающей в Байкал. Они были обнаружены в ХШ в. русскими учеными, в 1948–1949 гг. здесь плодотворно работала монгольско-советская археологическая экспедиция под руководством С. В. Киселева.

О Каракоруме известно из китайских исторических хроник и по впечатлениям посетивших его западноевропейцев. Так, в 1246–1247 гг. в ставке великого хана Гуюка оказались францисканцы во главе с Плано Карпини, где они встретили русского князя Ярослава Всеволодовича (отца Александра Невского), позднее там же отравленного.

В 1249 г. в столицу монгольского государства прибыл посланец французского короля Людовика IХ монах Андре Лонжюмо, в первой половине 50-х гг. ХIII в. при великом хане Мункэ — миссия фламандца Виллема Рейсбрука (франц. Гильом Рубрук). Кстати, создатели киноленты «Марко Поло» довольно изящно «подправили» историю, введя в круг действующих лиц фильма покинувшего главных героев и оставшегося по собственной воле в Китае несколько нескладного священнослужителя Якобо. На самом деле монах-итальянец по имени Бартоломео был вместе с Г. Рубруком и решил посвятить свою жизнь служению богу в христианской (несторианской) церкви в Каракоруме. Все эти пилигримы изложили увиденное в соответствующих записках, которыми при желании вполне мог воспользоваться любознательный венецианец, но этого не произошло.

В конце 50-х — начале 60-х гг. ХIII в. Каракорум стал очевидцем жесткого противостояния в борьбе за верховную власть Хубилая и его младшего брата Ариг-Буки. К моменту смерти Мункэ в 1259 г. согласно воле великого хана последний оставался во главе местной администрации в городе, и шансы более старшего брата на победу были невелики. Понимая бесперспективность варианта с провозглашением великим ханом в Каракоруме, в 1260 г. он захватывает престол и переносит столицу значительно южнее — в город Кайпин (Шанду), на территорию Северного Китая.

В стремлении перетянуть на свою сторону многочисленных оппонентов Хубилай ежегодно шлет им, включая вдову Мункэ, богатые дары и в конечном итоге заручается их поддержкой. Через четыре года, после поражения и смерти Ариг-Буки, практически все прежние враги в регионе присягнули Хубилаю на верность. Исключение составил на тот момент его племянник Кайду, который позднее под своими знаменами сумел объединить свыше 50 монгольских князей, имевших владения в Центральной Азии. Противоборство между этими сторонами, о котором пространно повествует Марко Поло, продолжалось несколько десятков лет. Одновременно в «Книге» нет ни слова об Ариг-Буке, что вполне объяснимо, если иметь по меньшей мере смутное представление о событиях недавнего прошлого и прежней столице монгольского государства.

В пользу такого предположения свидетельствуют «описания» города. В специальном разделе, якобы посвященном Каракоруму, и других местах путешественник упоминает его исключительно скороговоркой и тут же обращается к конкретным темам: конфликт Чингисхана с попом Иваном, завоевания монголов, экзотический рассказ о море-океане далеко на севере, битва армий Кайду и сторонников Хубилая.

Зато не вызывает сомнений хорошее знакомство Марко Поло со столицами Шанду и Даду (с 1264 г.). Развалины первой расположены примерно в 320 километрах к северу от Пекина, неподалеку от города Долунь во Внутренней Монголии. Средневековый рассказ о резиденции правителя впечатляет: «В том городе приказал он выстроить из камня и мрамора большой дворец. Залы и покои золоченые; чудесные и прекрасно вызолочены; а вокруг дворца на шестнадцать миль стена, и много тут фонтанов, рек и лугов; великий хан держит тут всяких зверей: оленей, ланей и антилоп. В той равнине за стеной великий хан, знайте, выстроил большой дворец из бамбука; внутри он вызолочен и расписан зверями и птицами тонкой работы. Крыша тоже из бамбука, да такая крепкая и плотная, никакой дождь ее не попортит. Построен он так, что можно по желанию и разобрать, и собрать». Многочисленные подробности и детали оставляют ощущение душевной легкости и комфорта, которые, по всей вероятности, испытывали тамошние привилегированные обитатели. Известно, что в этом городе Хубилай и другие императоры династии Юань проводили, как правило, весну и лето, а на осень и зиму отъезжали в Даду.

Еще более восторженно венецианец изображает Хан-балык, или Даду (совр. Пекин), где прожил долгие годы. Монголы практически заново отстроили этот город, разрушенный ими в ходе боевых действий с чжурчжэнями. Главным архитектором Хубилай назначил китайца Лю Бинчжуна, создавшего удивительный образец градостроительства. Согласно легенде, последний долгое время не мог определиться с концепцией застройки столицы, пока однажды во сне ему не явился персонаж древнекитайской мифологии — трехликий и шестирукий (в некоторых сказаниях восьмирукий) мальчик на двух ногах по имени Нечжа, и не предложил построить город по его подобию.

Так ли это было на самом деле, сказать трудно, но крепостные стены в форме квадрата в окончательном варианте имели трое основных ворот на юге, двое — на севере и по трое — на востоке и западе (Марко Поло ошибочно указывает двенадцать ворот), а земляные валы, окружавшие Даду, покрыли соломенными циновками, которые, с одной стороны, защищали их во время сильных дождей, а с другой, — напоминали об одежде Нечжы, состоявшей из листьев лотоса.

После свержения монгольского владычества границы Пекина были сокращены за счет его северной части. Городские стены сделали каменными, и нетронутые земляные укрепления постепенно разрушались под воздействием естественной среды и в ходе всевозможных строительных работ. В настоящее время лишь на северо-западе сохранился их фрагмент (кит. Цзимэнь). Руины древних ворот в начале ХХI в. оказались в центре транспортной развязки, вероятно, для расширения кругозора автолюбителей, а старинная стела ныне успешно конкурирует с дорожными указателями.

По свидетельству очевидцев, Даду поражала приезжих иностранцев своими масштабами, блеском и роскошью. При ее планировке и строительстве были удачно реализованы достижения китайской архитектуры, а привезенные из покоренных стран ремесленники, возводя дворцы и храмы, каналы и парковые ансамбли, применяли технологии и материалы, прежде неведомые в Поднебесной. Эффективно функционировал Великий канал, связывавший столицу с южными провинциями империи.

Центром города стала в основном территория современного парка Бэйхай (Северное море), неизменно привлекавшая внимание местных правителей и завоевателей. Некогда тут был водоем естественного происхождения, окруженный пышной растительностью. Чжурчжэни около девятисот лет назад вырыли внушительных размеров пруд и создали насыпной остров с живописным холмом. Вполне логично, что Хубилай, родиной которого были безбрежные и унылые голые степи, облюбовал именно это место, где и приказал отстроить свою резиденцию. Появились новые грандиозные сооружения, восхищавшие венецианца, а пруд был расширен в несколько раз, превратившись в большое красивое озеро, куда «великий хан велел напустить рыб».