Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

По сведениям Л. Тарховой, Никита Сергеевич виделся с невесткой после ее отсидки всего один раз. И было это в 1969 году, когда Хрущев уже пять лет находился в опале. На каком-то семейном празднике они встретились.

— Здравствуй, Люба! — сказал он и больше не проронил ни слова в ее адрес.

За что же жена Леонида была так жестоко наказана? Был ли в том коварный умысел свекра, или шальная случайность всему причиной? Она этого не знает. Как и не ведает, где и когда сложил голову ее молодой, отчаянный и непутевый муж.

Летчик Заморин, гвардии старший лейтенант, тот самый, что был ведущим у Леонида, дал три версии, касающиеся рокового боя, и все разные! В первом рапорте он указал: самолет Хрущева сорвался в штопор. Во втором — в горячке боя вообще не заметил, что стряслось с его ведомым.

Третья версия вдруг обнаружилась после смерти министра обороны Д. Ф. Устинова. В его архиве нашли письмо все того же Заморина: «Я в рапорте умолчал о том, что, когда немецкий «ФВ-190» рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огневому залпу «фоккера». После бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался на моих глазах!.. Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы. Тем более что искать начальство приказало не сразу — наш бой происходил над территорией, оккупированной немцами».

Письмо написано с одной целью — спасти репутацию Леонида. О том, что самолет «буквально рассыпался», он сообщал впервые. Почему? Почему министр обороны не ознакомил с новой версией Никиту Сергеевича? Не верил в ее правдоподобие? Знал нечто большее?

Заморинские рапорты напомнили мне показания Костина, шофера машины, который вез на допрос к Сталину телохранителя Кирова пятидесятилетнего Борисова, не уберегшего шефа от выстрела в Смольном. Автомобиль с охранником тогда врезался в угол здания, в результате чего Борисов погиб. В разное время создавались три комиссии Политбюро по выяснению обстоятельств этого трагического происшествия, и все три раза шофер Костин давал разные показания — в зависимости от политической конъюнктуры.

Дочь Хрущева Рада Никитична, по мужу Аджубей, долгие годы работала в журнале «Наука и жизнь» заместителем главного редактора. Как и все в их семье, она напрочь отрицает публикации о Леониде, называя их фантастическими, а рассказанное в них — глупостью, выдумками. Кроме того, что действительно был убит человек.

— Мне рассказал об этом Степан Микоян. До того я ничего не знала. Леонид сражался на фронте и погиб. Он был очень хороший, мягкий, мы с ним подружились, когда какое-то время Леня жил с нами…

По словам Рады Никитичны, сейчас те, кто был недоволен когда-то Хрущевым, мстят ему, затрагивая имя сына. Но она к этому привыкла.

Но вот свидетельство отставного лубянского генерала В. Н. Удилова, высказанное им зимой 1998 года:

— В первом же бою, истребитель, пилотируемый Леонидом Хрущевым, резко отвернул от ведущего, ушел в сторону немцев и бесследно пропал…

Эту невероятную историю Удилов слышал от сотрудников отдела административных органов ЦК КПСС и КГБ СССР. Сын Хрущева то ли по собственной инициативе, то ли из-за вынужденной посадки оказался в плену у немцев. Это был второй случай с сыновьями членов Политбюро ЦК ВКП(б), и противник решил воспользоваться им в пропагандистских мероприятиях, объединенных операцией «Цеппелин». Как известно, сын Сталина Яков Джугашвили категорически отказался в какой бы то ни было форме сотрудничать с врагом. А вот сын Хрущева, то ли посчитав себя обиженным советской властью, то ли по какой другой причине, по словам отставного контрразведчика, пошел на сговор с немцами. Это был уже козырь в руках фашистов. Последовала команда Сталина — выкрасть сына Хрущева с оккупированной территории и доставить в Москву. Кто это мог сделать? Конечно, подобную операцию могла провести военная контрразведка «СМЕРШ», руководимая тогда генерал-полковником Виктором Абакумовым, но только если сын Хрущева действительно был у немцев на оккупированной советской территории.

Ну а если немцы переправили его в Германию или Польшу, подобную операцию могли провести те, кто участвовал в уничтожении за границей Троцкого, белогвардейских генералов Кутепова, Миллера и других. Во время войны ими руководил генерал-лейтенант Павел Судоплатов. Незадолго до своей кончины Павел Анатольевич сказал Удилову, что его подчиненные, возможно, участвовали в похищении Леонида Хрущева, но не стал вдаваться в подробности. Он считал, что ущерб, причиненный Хрущевым государству, куда масштабнее, чем история с сыном и сведение счетов с членами Политбюро.

Итак, по Удилову, сын Хрущева был выкраден у немцев и с партизанского аэродрома доставлен в Москву. «СМЕРШ», специальный орган военной контрразведки, действовавший в тылу врага и полосе военных действий, собрал документальные факты о прегрешениях Леонида Хрущева. Военный трибунал Московского военного округа приговорил его к высшей мере наказания — расстрелу.

Можно представить, в каком положении оказался Никита Сергеевич. В недавнем прошлом он дважды просил Берию, Серова, лично Сталина о снисхождении к сыну. Узнав о приговоре военного трибунала, он обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) и просил отменить суровую кару. Как ни странно, но и тут Сталин пошел навстречу Никите Сергеевичу. Вопрос о судьбе Леонида Хрущева был вынесен на рассмотрение Политбюро.

И вот заседание Политбюро. Начальник контрразведки «СМЕРШ» генерал-полковник Абакумов изложил материалы дела, приговор военного трибунала и удалился. Первым на заседании выступил секретарь Московского обкома и горкома, он же начальник ГлавПУРа Красной Армии и кандидат в члены Политбюро Александр Щербаков.

От первого выступления зависело многое, и прежде всего, в каком направлении пойдет обсуждение. Щербаков основной упор сделал на необходимости равенства всех перед законом. Нельзя, заявил он, прощать сынков именитых отцов, если они совершили преступление, и в то же время сурово наказывать других. Что тогда будут говорить в народе? Щербаков высказался за то, чтобы оставить приговор в силе.

Затем слово взял Берия. Он был в курсе киевских и куйбышевских проступков сына Хрущева, напомнил о них и подчеркнул, что Леонида Хрущева уже дважды прощали.

Затем высказали свои мнения Маленков, Каганович, Молотов. Они были едины: оставить приговор в силе.

Последним выступил Сталин. По всей вероятности, ему тяжелее других было принимать решение. Его старший сын Яков, напомним, также находился в плену у немцев. Своим решением Сталин как бы заранее подписывал приговор и ему. «Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!» — так, рассказывали Удилову, высказался Сталин, закрывая заседание.

После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева в жизни участников этих событий произошли роковые перемены.

В Москве был ликвидирован Щербаковский район, закрыт Щербаковский универмаг. Камень, заложенный в основание памятника Щербакову, был уничтожен, а место заасфальтировано. И больше фамилия Щербакова за все годы правления Хрущева не произносилась и не упоминалась.

Берию арестовали. Непонятно, каким судом он был осужден и приговорен к расстрелу как палач и агент международного империализма. Ни следственного, ни судебного дела никто не видел.

Генерал-полковник Абакумов к моменту прихода Хрущева к власти находился в тюрьме под следствием как сообщник «врачей-вредителей». Дело оказалось липовым, и все подлежали освобождению. Но Абакумова, по просьбе Никиты Сергеевича, оставили в тюрьме и через некоторое время приговорили по другому, тоже липовому, так называемому «ленинградскому делу» к высшей мере и расстреляли.

Специалист по В. Абакумову писатель К. Столяров видит еще один веский довод в доказательство того, что Хрущев стремился как можно быстрее разделаться с Абакумовым — его расстреляли через час с четвертью после оглашения приговора, в то время как, к примеру, Рюмин (следователь МГБ, написавший жалобу Сталину на своего министра. — Н. З.) при прочих равных условиях прожил еще две недели и успел подать ходатайство о помиловании, которое было отклонено по заключению Прокуратуры Союза. Сразу же по окончании процесса над Абакумовым Генеральный прокурор СССР Руденко позвонил из Ленинграда в Москву, рубленой фразой доложил Хрущеву о выполнении задания и спросил, можно ли закругляться. Получив утвердительный ответ, Руденко не стал мешкать. Едва ли Абакумов унизился бы до ходатайства о помиловании, но то, что его лишили этой возможности, — установленный факт.