Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Из Крыма возвращался машиной, побывал в Запорожской, Днепропетровской, Харьковской и Полтавской областях. Везде вел разговоры по хозяйству, но осторожно затрагивал вопросы и по «делу». Реакция была разная. Но особая реакция была в Днепропетровской области. Здесь я на реке Волчьей под Новомосковском встретился со Щербицким, в пределах допустимого проинформировал его о ситуации, которая складывается вокруг Н. С. Хрущева. Он воспринял это с особым злорадством, но и с большой трусостью, ведь по своей натуре он очень трусливый человек.

8-10 августа. Подгорный был в Киеве, приехал на «охоту». Встреча была хорошая, обсудили много организационных вопросов, связанных с «делом». Оба пришли к выводу: во избежание разоблачения все вопросы, связанные с «делом», надо форсировать.

12 августа. Позвонил Н. С. Хрущеву, доложил вопросы по сельскому хозяйству республики.

Разговор был спокойным, хорошим. Н. С. Хрущев поздравил с успешной работой, просил передать привет моим товарищам по работе. Эти последние слова защемили мое сердце и душу, я думал, что он-то ничего не знает, что делается вокруг него, как-то доверительно относится ко мне, не зная моей предательской роли. Все это нелегко переживать.

14 августа. Из Москвы позвонил мне Л. И. Брежнев. Интересовался, был ли днями у меня разговор с Н. С. Хрущевым. Я ответил, что разговор был, изложил суть и содержание наших бесед. Тут Брежнев не выдержал, потому что его больше всего интересовал именно этот вопрос, и спросил меня: «А о нас ничего не говорил и не спрашивал?» Я ответил, что других разговоров, кроме тех, что доложил, не было. Чувствовалось, что беспокойство и панический страх у Брежнева были сняты.

21 августа. Прилетел в Киев Подгорный. Я еще раз остро поставил вопрос о «деле» — оно принимает затяжной характер, и все это может кончиться не то что плохо, а просто трагично. Из истории подобных ситуаций хорошо известно: часто бывает так, что зачинатели вопросов при сложной и опасной ситуации уходят в сторону, а привлеченный народ страдает. Из разговоров с Подгорным было уяснено, что он тоже недоволен бездействием и инертностью Брежнева, и вообще, заключил Подгорный, не надежный он человек. Я спросил Подгорного, как же быть в таком случае. Он неувернно сказал: «Надо более решительно действовать, иначе нас могут предать». Я спросил Подгорного, кто же это может сделать? В ответ он только ухмыльнулся. Вместе с Подгорным проведали Д. С. Коротченко. Он отдыхал в Конче-Заспе. Состоялся хороший разговор. Коротченко все подтвердил, что говорил со мной по вопросу «дела». Подгорный с хорошим настроением утром 31 августа улетел в Крым закончить там свои дела. «Сразу же, — сказал, — улетаю в Москву «штурмовать Леню». При этом пообещал мне, что нажмет на него как следует. Подгорный изложил мне содержание пакета, переданного ему через меня, и тут же добавил, что Леня трусит и просит его скорее возвратиться в Москву, там накопилось много дел.

В тот же день мне позвонил Брежнев и поинтересовался, вручил ли я пакет Подгорному. Я ответил, что да. «А ты содержание его не знаешь?» Я ответил, что он адресован не мне и содержание мне не может быть известно. Затем, очевидно, для проформы, он поинтересовался состоянием в сельском хозяйстве. А затем подробно поинтересовался всеми вопросами, которые были связаны с «делом». На все вопросы были даны ответы. Тут же я сказал, что лично я обеспокоен затяжкой «дела». Он начал меня успокаивать и сказал, что ведется определенная работа и по другим республикам. «Ну что ж, — ответил я, — тем лучше, легче нам будет».

Сентябрь. Позвонил мне Л. И. Брежнев, подробно поинтересовался, как идут вопросы, связанные с нашим общим «делом». Я подробно проинформировал. Брежнев, в свою очередь, сказал, что по «делу» все обстоит хорошо, передал мне привет от Полянского и Устинова.

Мне известно, что Полянский, Шелепин, Андропов и частично Демичев подрабатывали материалы к предстоящему Пленуму ЦК, но с явным креном по «делу».

Переговорил с Ломако П. Ф., председателем Госплана СССР, по всем вопросам плана республики на 1965 год. Тот обещал поддержать по многим вопросам. В разговоре со мной он несколько раз порывался рассказать о его разговоре с Брежневым по «делу» и все же в разговоре до конца не раскрывался, видимо, чего-то опасался, но вместе с этим хотел дополнительно получить какие-то сведения.

11–20 сентября. Из Софии позвонил наш посол Органов и сообщил, что наша парламентская делегация, которая находится в Болгарии, возвращается на родину. Делегацию возглавляет Л. И. Брежнев. Он вместе с делегацией предполагает сделать остановку в Киеве на 2–3 часа. Состав делегации — четыре основных и семь сопровождающих товарищей.

Органов просил встретить делегацию и оказать ей знаки внимания. Выехал встретить делегацию в Бориспольский аэропорт, затем поехали вместе с Брежневым посмотреть город и заехали в ЦК КПУ, где я имел довольно острую беседу по затеянному «делу». Я сказал, что в «дело» посвящено слишком много людей, и промедление его решения чревато большими неприятностями для ни в чем не повинных людей. Брежнев пытался что-то объяснить, но все было довольно невнятно и даже подозрительно.

Я ему твердо сказал, что надо отступить от затеянного, спустить на тормозах или же смелее двигать «дело», нечего держать людей в подвешенном состоянии. Мне показалось, что на такую постановку вопроса Брежнев реагировал болезненно. На аэродроме вся делегация и встречающие ее пообедали, и делегация улетела в Москву. На прощание Брежнев мне сказал: «Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого «дела», еще не знаем, дополнительно будем советоваться».

26 сентября. Это был субботний день. В Свердловском зале Кремля расширенное заседание, присутствуют члены Президиума ЦК тт. Хрущев, Подгорный, Косыгин, Воронов, Суслов, Брежнев, Полянский, Кириленко, Шверник. Присутствовало много людей разных рангов и чинов. Открыл заседание Н. С. Хрущев. Основной вопрос — «О пятилетнем плане народного хозяйства страны на 1965–1970 гг.».

Немало из присутствующих членов ЦК уже знали о подготовке мероприятий, направленных против Н. С. Хрущева. Но пока что никто точно не знал ни сроков, ни самой формы исполнения задуманного «дела». Даже сами организаторы находились еще в какой-то прострации, неуверенности и неопределенности. После расширенного заседания Президиума ЦК все члены и кандидаты Президиума ЦК собрались в комнате Президиума в Кремле за Свердловским залом заседания. Как обычно, началось обсуждение прошедших событий. Хрущев обратился ко всем и спросил: «Ну как, товарищи, ваше мнение о проведенном мероприятии и моем выступлении?» С удивительным утонченным лицемерием многие заявили, что все хорошо, просто отлично! И, к моему удивлению, больше всех хвалебные речи расточал Брежнев. Больно и обидно было все это слушать, просто становилось страшно, какая гнусная вещь лицемерие, и не хватило ни у кого мужества сказать правду. Позже некоторые, в том числе и Брежнев, объясняли такое гнусное поведение тактическим приемом, чтобы, мол, не навлечь подозрений и не вызвать тревогу у Хрущева.

В открытом споре, даже в борьбе единомышленников это подлый, недостойный прием. Как впоследствии окажется, это основной стиль Брежнева для расчистки себе дороги к власти — заигрывание, интриги, избавление от людей, которые много знают о нем, которые помогали ему на определенном этапе, и хуже всего — имеют свое собственное мнение.

Хрущев высказал соображение о созыве очередного Пленума ЦК, дал некоторые поручения. Сам он собирался уехать в отпуск. Поручено было вести все дела по Президиуму и Секретариату Н. В. Подгорному.

В это время в ЦК была создана группа Шелепина и Полянского, которая готовила материал для предстящего Пленума ЦК, но Хрущеву не было известно, что материал готовится не по его заданию и против него. Он же, Хрущев, в разговорах утверждал, что доклад к Пленуму в своей основе готов и что во время отпуска он его посмотрит, а где-то в ноябре проведем Пленум ЦК. По всему было заметно, что он не знал истинного положения, не знал, что ему готовится. Внешне держался спокойно. Вся игра вокруг него, безусловно, не была известна, хотя временами и чувствовалась какая-то настороженность в его обращении.

Он во многом полагался и надеялся на Украину, на ее поддержку его деятельности, доверял он товарищам, с которыми работал в Президиуме ЦК КПСС. Во всей затее и политической игре отводилась огромная роль Украине. Это понимали и товарищи, которые готовили материал к Пленуму, вот почему контакты по всем вопросам и информации были регулярными.

29 сентября Шелест находился в командировке в Черкасской области. Вечером ему позвонил в Черкассы Н. В. Подгорный и сказал:

— Срочно вылетай в Крым. Надо встретить Никиту Сергеевича. Он отправляется туда отдыхать. Потом перезвони мне или Брежневу.