Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Шрифт:
Справка полковников Доброхотова и Каллистова на имя председателя КГБ СССР генерала армии И. А. Серова была посвящена результатам проверки письма Волковой. Эту справку Серов 18 июля 1956 года направил на имя секретаря ЦК КПСС А. Б. Аристова. Судя по визам, с нею ознакомились секретари ЦК Аристов, Поспелов, Фурцева, Беляев, Брежнев, а также член Президиума ЦК Микоян.
Плодовитая сексотка
В феврале 1956 года уже знакомый нам Г. А. Петров, бывший оперуполномоченный второго отделения особого отдела Управления НКВД по Ленинградской области, осужденный в январе 1935 года к трем годам лишения свободы за потерю классовой бдительности, преступно-халатное отношение к работе и незаконное водворение гражданки Волковой в психиатрическую больницу, обратился с жалобой в порядке надзора в Прокуратуру СССР.
Во второй половине 1934 года, писал Петров, его коллега
Передавая указанное письмо Петрову, Драпкин с усмешкой сказал, что у этой гражданки «не все дома», что она ему также неоднократно писала о контрреволюционных разговорах среди красноармейцев, с которыми она встречалась, и что все, что она писала, никогда не подтверждалось.
«Кроме того, Драпкин тогда еще мне сказал, — писал проживавший тогда во Львове Петров в Прокуратуру Союза в надежде на реабилитацию, — что Волкова писала также и в управление уголовного розыска по Ленинградской области и давала «липовые дела» и что там от нее еле избавились. Официальным секретным сотрудником Волкова никогда не была и все это делала по собственной инициативе».
Ошибался Петров. М. Н. Волкова с 1931 года числилась платным секретным сотрудником органов госбезопасности! Перед этим она прошла неплохую осведомительскую школу в управлении уголовного розыска.
За игнорирование сообщений Волковой и водворение ее в психиатрическую лечебницу были арестованы и осуждены на сроки от двух до десяти лет двое работников Ленинградского управления НКВД, в том числе Г. А. Петров, и, как можно догадаться, упоминаемые выше Янишевский, Бальцевич, Мосевич, Белоусенко. Случилось это в январе 1935 года.
По ранее сообщенным Волковой данным, как докладывали председателю КГБ полковники Доброхотов и Каллистов, органами НКВД было арестовано 26 человек по обвинению в проведении контрреволюционной антисоветской деятельности. В процессе следствия было дополнительно арестовано еще 37 человек.
Произведенная в 1955 году УКГБ по Ленинградской области проверка установила: лица, арестованные в 1934 году по доносам Волковой, на суде от всех ранее данных ими показаний отказались и виновными себя ни в чем не признали. Большинство из них были осуждены на сроки от двух до десяти лет лишения свободы.
В справке на имя председателя КГБ дается негативный образ сексотки. Начиная с 1935 года и до момента «изучения» ее творчества в 1956 году она непрестанно писала большое количество писем и заявлений, в том числе анонимных, в партийные и советские инстанции, а также в органы госбезопасности. Сколько всего ею написано, точно установить не представлялось возможным. Только в УМГБ по Ленинградской области с 1948 по 1955 годы от нее поступило около 90 заявлений. Писала на своих соседей по квартире, на знакомых, на дочь, на своего сожителя и всех их обвиняла в тяжких преступлениях. По мнению авторов справки, органы госбезопасности придавали ее заявлениям особое значение, и лиц, которых обвиняла Волкова, как правило, арестовывали, потому что она в своих заявлениях ссылалась на личное знакомство со Сталиным и другими руководителями страны. Вызванная в КГБ СССР в 1956 году, она на допросе показала, что в связи с подачей ею заявлений неоднократно бывала на приемах у Ежова, Берии, Абакумова, а в ночь с 29 на 30 августа 1949 года была принята в Кремле лично Сталиным.
Однако вернемся к убийству Кирова. О предшествовавших ему событиях в письме в ЦК КПСС от 30 мая 1956 года она рассказывает так. В 1934 году, летом, будучи у своей землячки Морозовой Марии Васильевны, случайно попала на собрание бывших «зеленых». То есть в собрании не участвовала, а сидела с томиком Пушкина за ширмой, которой была перегорожена комната подруги. По другую сторону пировали и спорили неизвестные. Прислушавшись к их разговорам, она поняла, что речь шла о предстоящей революции или восстании. В два часа ночи собралась домой, землячка проводила до лестницы. «Что это за люди»? — спросила у нее. Она ответила, что земляки, и назвала многих по фамилии.
Поскольку в то время Волкова, по ее признанию, состояла негласным сотрудником в райотделе ОГПУ Смольнинского района, то назавтра поехала к начальнику Малинину. Однако руководство поменялось, и вместо Малинина сидел другой человек — Соколов. Он принял Волкову, выслушал ее и дал задание познакомиться ближе с этими людьми, но ни в какие дела не вмешиваться. Там она познакомилась с гражданином по фамилии Дубинский, у которого было еще две фамилии — Николаев и Садиков.
«С этим человеком, — пишет Волкова, — я встречалась часто, по просьбе и заданию Соколова я с ним гуляла, от него мне было известно, что в Ленинграде существуют контрреволюционные группы, возглавляемая Котолыновым, вторая Шацким (правильно Шатским. — Н. З.). Николаев меня не
раз брал с собой к своим друзьям, к Котолынову и Звездочкину (правильно Звездову. — Н. З.). Два раза мы с ним ходили в немецкое консульство получать деньги. Один раз получили 10 000 рублей, второй раз 15 000 рублей… Позднее мне Николаев рассказывал, что в Ленинграде будет убит Киров, а в Москве Молотов и Ворошилов. Это будет одновременно в один день и час, чтобы сбить всех с толку. В Ленинграде предстоит Шацкому и ему, а в Москве — Смирнову (этого Смирнова я видела, чуть выше среднего роста, с черной бородой).Я по просьбе Николаева отвозила два письма — одно ст. Вырица к Звездр. (фамилия, скорее всего, недописана. — Н. З.), второе — ст. Подборовье к Маслакову. Эти письма моим начальником Соколовым были скопированы, после чего я их отвезла по назначению. Из Вырицы я привезла письмо работнику Смольного — зам. зав. орготделом Мясникову и письмо и 5000 руб. работнику Смольного Коршунову… Начальник Соколов эти письма также скопировал, а потом я вручила их по назначению. От Николаева мне было известно несколько человек, работников Смольного: зав. орготделом Ленсовета Зельцер, его заместитель Мясников, директор авторемонтного завода «АТУЛ» Сосицкий, начальник Ленжилуправления Левин, его бывший заместитель по ЛСПО Лискович (ныне работающий там же), начальник транспортного отдела Власов, Смирнов из Москвы, Ратайчик из Москвы, посол в Англии на букву У., фамилии точно не помню, она мудреная. Это группа Котолынова и еще группа Державина диверсионная: Леванов, Смирнов, Голубев, Белоусов, Шувалов, Петухов…».
Далее Волкова описывает, как в сентябре 1934 года ее вызвали в Главное управление ОГПУ по Ленинградской области. Сотрудник Дрябин (правильно Драпкин. — Н. З.) задал ей ряд вопросов, потом отвел к своему начальнику Бальцевичу. Там был Петров. «Они спросили меня, знаю ли я, что в Ленинграде существует контрреволюционная группа и предстоит убийство Кирова. Я ответила, что да, но только не знаю день и час. Тогда Бальцевич сел рядом со мной, мне сказал: «Слушай, Волкова, откажись от всего. Скажи, что контрреволюционная группа не существует и убийства не предстоит, тогда тебе все будет, а если не хочешь идти с нами рука об руку, то вплоть до расстрела». Я Бальцевичу ответила, что стрелять вы можете, но я от своих слов не откажусь. Тогда Бальцевич сказал: «Сажай ее, Петров, что ты с ней разговариваешь». И меня посадили в одиночную камеру 36. Там я просидела 5 дней… Потом через несколько дней отпустили, взяв с меня подписку о невыезде из Ленинграда. После того, как я вышла из дома предварительного заключения, я пошла на пленум райсовета, ибо я была член Совета. После пленума явилась домой. Дома меня ждал Николаев, и мы с ним поехали в Лигово… Дорогой в машине меня Николаев спросил: скажи правду, ты на нас заявляла в ОГПУ, его об этом предупредил Запорожец (зам. начальника Управления НКВД по Ленинградской области. — Н. З.). Я засмеялась, обозвала его сумасшедшим, но он мне сказал, что если это правда, то первая пуля из его нагана будет моя, я сказала — принимаю. Наш разговор на этом закончился…».
КГБ дистанцируется
Наверное, мы никогда не узнаем, что говорила Волкова на допросе у Сталина. Если она сообщила правительственной комиссии, приехавшей в Ленинград, хотя бы небольшую толику из того, о чем поведала в письме в ЦК КПСС в 1956 году — ее свидетельства, несомненно, сыграли зловещую роль в судьбе И. Котолынова, Н. Шатского и других лиц, обвиненных в террористическом акте и создании контрреволюционной организации. Не говоря уже о стрелявшем в Кирова Николаеве, с которым Волкова, по ее уверениям, была лично знакома и даже близка.
Однако проверка, проведенная КГБ СССР в 1956 году, не подтвердила заявлений Волковой о ее знакомстве с Николаевым и его сообщниками Котолыновым, Смирновым и другими. Во всяком случае, до 1936 года она никогда не сообщала об этом. И только в 1936 году появились ее первые утверждения о знакомстве с убийцей Кирова — в связи с обвинениями в преступных связях с Николаевым ряда своих знакомых.
«На допросе от 8 июня 1956 года, — докладывали председателю КГБ полковники Доброхотов и Каллистов, — будучи уличена в том, что она в течение ряда лет клеветала на честных людей, Волкова признала, что с Котолыновым и Смирновым она никогда знакома не была, что эти фамилии были подсказаны ей Ежовым, который показал ей их фотографии и сказал, что она должна была их видеть на сборищах контрреволюционных организаций и предложил запомнить их. После этого, как показала Волкова, она и стала указывать в своих заявлениях о том, что встречалась с Котолыновым и Смирновым и знала о их контрреволюционной террористической деятельности. Одновременно Волкова показала, что у нее действительно был знакомый по фамилии Николаев, но является ли он убийцей С. М. Кирова, она не знает и утверждать этого не может.