Тайны Великих раскопок

Так был поражен в конце XVIII века сын русского народа Василий Федорович Зуев, в 1781—1782 годы исследовавший местность между Бугом и Днепром: «Дорога была ровною, черноземною степью, по которой одни только курганы в великом множестве были видны». А поразил его размерами и загадочным видом Чартомлыкский курган.

Ольвию, древнюю греческую колонию, разглядел в 1794 году на берегу Черного моря у села Парутина петербургский академик Петр Симон Паллас. Найденные им монеты с обозначением Ольвиополя говорили, что именно здесь, в остатках развалин, была когда-то милетская колония. Через пять лет Павел Иванович Сумароков подтвердил находку естествоиспытателя, обозначив Ольвию в урочище Ста могил (именно там находится огромный курганный могильник). А в сочинении «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду» русский классик описал керченские древности и правильно определил Керчь, как прежний Пантикапей — тысячелетнюю столицу Боспорско-го государства. В четырех верстах от Керчи Павел Иванович увидел и описал Алтын-обу — величественный Золотой курган. Здесь великий Пушкин в 1820 году жаждал восхититься «следами Пантикапея» и «развалинами Митридатова гроба», но «сорвал цветок для памяти и на другой день потерял без всякого сожаления». «За несколько верст остановились мы на Золотом холме. Ряды камней, ров, почти сравнявшийся с землею, — вот все, что осталось от города Пантикапеи», — разочарованно писал брату опальный поэт Но через десять лет он писал о Тавриде совсем с другим настроением. А в 1825 году А.С. Грибоедов с горечью отмечал варварское отношение местного населения к памятникам древности: «Сами указываем будущим народам, которые после нас придут, как им поступить с бренными остатками нашего бытия».

Вместо систематических раскопок, столь необходимых в этом богатом историческом крае, в Тавриде и Ольвии, как и в отмеченной Грибоедовым Феодосии, копали землю все, кому не лень, чтобы добыть «денежек и горшков» (Муравьев-Апостол, 1826): «То, чего не успело и все разрушающее время, то довершается теперь рукою невежества!»

Официальные и полуофициальные «генеральские» раскопки конца ХП — начала XIX веков в Керчи, Тамани, в низовьях Буга и Днепра можно охарактеризовать, как варварские* Кирпич и камень, добытые из городищ и курганов, шли на строительство казарм, а золотые и серебряные вещи растаскивались не только солдатами, но и офицерами. Случайные находки из золота и серебра достигали Петербурга и попадали в Эрмитаж, остальные же археологические ценности из курганов таковыми не считались и уничтожались на месте! Литой курган н 30 пар-стах от Елизаветграда, раскопанный в 1863 году I уборма юром Новороссийского края генералом-поручиком Алексеем Петровичем Мельгуновым, находки которого поступили в музей (курган скифского вождя VI века до н. э.), так и не был впоследствии найден.

Генерал Вендервейде, раскопавший в конце XVIII века большой курган возле станицы Сенной (Фанагория!) на Тамани, позволил солдатам украсть из склепа все, остальное было уничтожено. Самому генералу достался золотой массивный брмлвт в виде свернувшихся змей, украшенный рубинами Генералы Сухтелен, Гангеблов, полковник Парокия также копали… «под себя» и нанесли много вреда археологии

А вот два камня с греческой надписью, подтверждавшей вхождение Таманского полуострова в IV веке до н. э. в состав Боспорского государства, принесли простые крестьяне из деревни Ахтанизовки — Денис Коваль и Андрей Лоянь. Другие важнейшие находки тоже были сделаны в основном случайно.

Правда, в 1805 году было издано правительственное распоряжение «об ограждении от уничтожения и расхищения крымски древностей», но по сути ничего не изменилось. Керчь добывала для строительства камень из гробниц. Лишь первым шагом к планомерным исследованиям была записка академика Г.К.Э. Келера от 1821 года «О сохранении и возобновлении в Крыму памятников древности и об издании описания и рисунков оных».

Надо было быть коренным французом Полем Дю Брюксом, чтобы, не будучи специалистом по древностям, проникнуться глубоким и подлинным интересом к ним и начать — на свои средства! — бережное профессиональное раскапывание тамошних курганов. Павел Дюбрюкс (так этого роялиста-иммиг-ранта стали звать в России) был назначен в Керчь начальником таможни в 1811 году и комиссаром по медицинской части в Ени-кале в 1812-м. С1816 по 1835 год (до самой смерти) он вел планомерные раскопки древних могил. Впрочем, сам Дюбрюкс мог лишь отыскивать и благоговейно раскапывать памятники, истолкование же их было выше его познаний. Однако в 1820 году судьба свела Дюбрюкса с полковником Иваном Александровичем Стемпковским, который и стал руководителем археологических работ Дюбрюкса. Член-корреспондент Парижской академии, по программе которого, поданной Новороссийскому генерал-губернатору графу Воронцову, был создан музей древностей в Одессе и Керчи, а в 1839 году, уже после смерти И.А. Стемпков-ского, основано Одесское общество истории и древностей, сыграл большую роль в организации и изучении археологии и истории Северного Причерноморья. В 1828 году Керчь-еникаль-ский градоначальник, И.А. Стемпковский был похоронен на вершине горы Митридат за неоценимые заслуги перед историей, которые в те времена поощрялись редко. Его коллекцию античных монет приобрел Эрмитаж.

Стемпковский и Дюбрюкс сделали замечательное открытие Золотого кургана (так иногда называют курган Куль-оба, путая с курганом Аптын-оба, из-за золотых богатых находок). Открытие случайное.

Богатый склеп, на который наткнулся, тоже совершенно случайно, один из жителей Керчи, был вычищен 12 января 1821 года матросами гребной транспортной флотилии. По имени их командира капитан-лейтенанта находка называется курганом Па-тиниотти. Капитан-лейтенант честно отправил все драгоценности тогдашнему генерал-губернатору Новороссийского края графу де Ланжерону, от коего они якобы и поступили позднее в Одесский музей, но, впрочем, не найдены до сей поры. По счастью, сохранилось не только описание, но и рисунки найденных вещей — массивной шейной гривны из Электра (сплава золота и серебра) с львиными головами на концах, два золотых браслета, электровая фигурка скифа с рогом для вина в руке, множество золотых бляшек — нашивных украшений скифского одеяния. Найдены были также медные котлы с бараньими костями, греческая амфора и множество наконечников стрел.

Через 9 лет другие военные были посланы командованием для сбора строительного камня на курган Куль-оба (по-крымс-ко-татарски — «холм пепла»). Камень собирался с облицовки кургана и доставлялся в Керчь. Наконец, работа была завершена, и лишь несколько нижних чинов оставались на кургане для сбора мелкого щебня. В качестве наблюдателя при этом присутствовал смотритель Керченских соляных озер… Павел Дюб-рюкс! Он то и решил, основываясь на 14-летнем археологическом опыте, что курган — дело рук человека, а стало быть, внутри кургана — гробница. И определил примерное место для входа в курган — дромоса. Стемпковский немедленно приказал увеличить количество землекопов из числа солдат Воронежского пехотного полка и копать в указанном месте. Уже 19 сен-( тября, то есть через несколько дней, градоначальнику доложив ли: открылись части строения из тесаного камня. Стемпковский прибыл с любителями древностей и увидел раскопанный проход из камней, ведущий к двери, однако проход перекрывали сгнившие и обрушившиеся бревна, переложенные когда-то камнями. Многие из них нависли над дромосом, грозя обвалом.

По приказу Стемпковского дромос был очищен. 22 сентября через отверстие в верхней части двери проникли в квадратный* склеп площадью около 20 квадратных метров, перекрытый пира*! мидапьным сводом — камнями, выложенными уступами. Археологи нашли «разрушенные доски и бревна, изломанный катафалк…» Дюбрюкс бы л очень разочарован: склеп очистили до него!

Однако при дальнейшей расчистке оказалось, что камера совсем не тронута. Только дерево, ткани, а частично и кости истлели. В склепе было захоронено три человека. Главный их них — высокорослый воин (193 сантиметра), одетый в праздничный наряд, увенчанный войлочным остроконечным скифским башлыком с золотыми накладками. На шее — золотая гривна весом 461 грамм в виде жгута из шести толстых проволок,

концы которой украшены фигурками скифа на коне. На руках и ногах воина были золотые браслеты тончайшей работы, а вся одежда расшита множеством золотых бляшек, Меч, лук и стрелы, поножи лежали рядом. Рукоятка и ножны меча, а также горит (футляр для лука и стрел) были обложены золотыми пластинами с вытесненными на них изображениями фантастических зверей, а также известных животных. Рукоятка кожаной нагайки была оплетена золотой лентой, а бронзовые поножи — покрыты позолотой. Точильный камень для меча был в золотой оправе, рядом находилась золотая чаша весом 698 грамм — с вычеканенным изображением Медузы Горгоны и бородатой головы скифа. Изображение во множестве повторялось по кругу.

Второе погребение принадлежало жене или наложнице скифа, вероятно, царя. Тело женщины было положено в кипарисовый гроб с росписью и отделкой из слоновой кости. Рисунки поражали тонкостью и местами были раскрашены. Изображения передавали сцены охоты скифов и сюжеты из греческих мифов. Одежда женщины была расшита электровыми бляшками, голову украшала злектровая диадема, здесь же нашли золотые подвески с изображением Афины, повторявшим изваянное Фидием в 40-х годах V века до н. э. (он сделал статую богини для храма Парфенона в Афинах). Еще одна пара золотых подвесок содержала мелкодетальное изображение в медальонах сцен из «Илиады» с участием Ахилла. На шее женщины было ожерелье и золотая гривна весом 473 грамма. Рядам лежали два широких браслета и бронзовое зеркало с отделкой золотым листом. У ног — электровый сосуд с четырьмя выгравированными сценами из жизни скифов (лагерь после боя). На одной из картинок скифу вырывают больной зуб. При изучении черепа воина оказалось, что погребенный царь действительно имел на указанном месте манипуляций лекаря — больной зуб, а двух коренных, вырванных ранее, лишен. Таким образом, ваза давала блестящий повод к изучению подлинной жизни скифов, ибо реализм изображений просто поразителен.

Дальнейшие находки (Воронежский курган в 1910—1911 годы) доказали идентичность быта и облика изображенных в Куль-обе и Воронеже скифов, а следовательно, принадлежность погребенных к одному народу. И Куль-обская злектровая и серебряная с позолотой Воронежская ваза — обе относятся к IV веку дон. э.

Одна из найденных 8 Куль-обе фигурок двух скифов, держащих один ритон (рог для питья вина), показывает сцену побратимства, описанную Геродотом. Куль-обская находка во многом подтвердила правильность Геродотовых описаний.

За гробом царя лежал скелет кснюха-раба. За его головой найдены кости лошади (в специальном углублении) и греческие бронзовые поножи, называвшиеся кнемидами, и шлем. В серебряных позолоченных тазах и серебряном блюде у стен склепа нашли посуду — чеканный набор серебряных сосудов, два ри-тона и килик (чаша для питья вина), кроме того, медные котлы и четыре глиняные амфоры, в которых когда-то, судя по клеймам на горлышках, было вино с острова Фасоса. На полу обнаружили множество бронзовых наконечников стрел и копий — несколько сотен.