Тайны военной агентуры

И успехи, и провалы были одинаково поучительны. Впечатляющие результаты четкой работы разведки ясно показывали, насколько она была важна. Наши неудачи, большая часть которых приходится на начало войны, демонстрировали, чем может оборачиваться неподготовленность и неграмотное импровизирование.

Просто поразительно, насколько слабо мы были информированы на тот момент, когда грянул Перл-Харбор. Помощник государственного секретаря Дин Ачесон признал, что техника сбора сведений, применяемая государственным департаментом, по своей сути мало отличается от той, что существовала в дни войны за независимость. Военно-морская разведка ничтоже сумняшеся приняла неправильные оценочные данные о местонахождении японских авианосцев: там считали, что эти корабли пребывают в своих территориальных водах. Из нескольких наших служб, собирающих информацию,— армейской, военно-морской, государственного департамента и других — ни одна не делала свою работу грамотно, и ни в одной из них не знали, чем занимаются другие, а сотрудничали они редко.

После Перл-Харбора в каком-то сейфе были обнаружены инструкции офицерам военно-морской разведки относительно того, как им улучшить свою работу,— которые лежали нераспечатанными.

Один дипломат протестовал:

— Изменить мой код?! Зачем, ведь он вполне хороший! Я пользуюсь им уже двадцать лет!

На раскодирование в государственном департаменте сообщений и рассылку их по ста двадцати семи различным конторам уходили дни. Центра по сбору и переработке информации не существовало. Объединенное разведывательное бюро, создание которого было санкционировано за три месяца до Перл-Харбора, начало функционировать лишь через три дня после рокового утра — как раз когда мы расшифровали несколько японских посланий, перехваченных шестью днями ранее, которые раскрывали планы врага.

Хотя война на Тихом океане явно назревала уже давно, все, что мы знали о некоторых удерживаемых японцами островах, были их широта и долгота. Государственный департамент полагал, что разведывательная деятельность может вызвать раздражение у «дружественной державы», и до Перл-Харбора препятствовал попыткам флота исследовать их. А после нападения военно-морская разведка стала лихорадочно опрашивать всех — бичкомберов (белых жителей тихоокеанских островов), ловцов жемчуга, китобоев, миссионеров — кто видел хоть какие-нибудь японские острова вне зависимости от того, как давно это было.

Мы сосредоточили наши корабли и войска у Кыски после того, как японцы оттуда уже ушли. На Гуадалканале наши морские пехотинцы были вынуждены ориентироваться по захваченным у противника картам. Японцы годами практиковались в ведении боевых действий в джунглях и научились многим хитростям, мы же ничего этого не умели.

В Африке мы потерпели наше первое поражение отчасти из-за того, что, когда рейнджеры перехватили вражеский приказ, касающийся контрудара Роммеля через перевал Фаид, в штабе не нашлось никого, кто бы смог его перевести. Наши тщательно обученные специалисты из разведки оказались очень далеко от мест боевых действий, и это был дорогой урок. Самолеты доставили оперативников из Кэмп-Ритчи (Мериленд) в Африку, и с этого момента фронтовая разведка стала работать близко к передовой — и с превосходными результатами.

Мы почти ничего не знали об уязвимых для бомбардировок объектах противника ни в Европе, ни в Азии. Семьдесят процентов японских авиационных моторов производилось на двух заводах, о местонахождении которых американцы не имели представления. Воздушная разведка сообщила, что германскую систему энергоснабжения невозможно нарушить бомбардировками электростанций, поэтому мы и не пытались. Позднее стало известно, что это возможно и должно быть сделано.

Наша скупость в отношении сбора разведывательных сведений теперь казалась просто немыслимой. «Дальневосточная разведывательная секция», сфера интересов которой включала Японию, Китай, Юго-Восточную Азию и Сибирь, состояла из одного офицера и женщины-клерка. Один офицер разведки, заплативший 500 долларов за схемы аэродромов враждебной страны, получил упрек за расточительность. Вашингтон вынудил военного атташе в Берлине платить из собственного кармана за закодированную телеграмму с предупреждением, что Гитлер собирается ввести войска в Прагу.

Государственный департамент, армия и военно-морские силы собирали информацию в основном самым дешевым способом — через открытых аккредитованных дипломатических и консульских представителей и случайных добровольцев-патриотов. Но понятно, что наши атташе, в общем, видели и слышали только то, что им позволяли. Более того, некоторые послы даже сами запрещали атташе путешествовать или искать сведения в библиотеках, чтобы не вызывать подозрения в шпионаже.

Мы с благодарностью принимали работу добровольцев, но она была эпизодической и осуществлялась людьми неответственными. Один шпион-любитель сообщил о новой японской субмарине с 16-дюймовой пушкой, которая на самом деле оказалась краном, другие извещали, что видели столько японских военных судов, сколько в действительности у Японии не было.

После Перл-Харбора британцы и французы сделали свою разведывательную информацию доступной для нас, и мы заменили бытовавший произвольный сбор сведений систематизированной работой собственной разведки. Мы привлекли к работе ученых и аналитиков, также как и обычных здравомыслящих людей, которые собирали доступную информацию. Топографические и метеорологические данные об Алеутских островах были получены в библиотеке Конгресса. Картинка в каком-то немецком журнале дала представление о новой 40-миллиметровой зенитной пушке. Фотография в германской газете самолета, стоявшего на фоне завода, показала, где производились летательные аппараты этого типа. Фотоснимок тоннеля-автобана в немецком путеводителе мог означать подземную фабрику, и воздушная разведка подтвердила ее существование.

Разведка работала усердно и кропотливо. В результате изучения грузовых тарифов и железнодорожных погрузок, и коносаментов удалось установить местонахождение германских нефтеперегонных заводов для нанесения бомбовых ударов. Справочники по Токио давали рабочие адреса металлургов и химиков, которые, сопоставленные с данными воздушной разведки, открывали расположение замаскированных военных заводов. Систематический анализ некрологов немецких офицеров в местных немецких газетах позволил установить приблизительную численность германских вооруженных сил.

Пленный немец помог разгадать одну из хитроумнейших уловок, применявшихся для спасения подводных лодок — Pillenwerfer. В воду за кормой субмарины сбрасывались химикаты, от которых поднимались пузыри, издававшие шум, который улавливался акустическими приборами наших кораблей. Пока мы поражали глубинными бомбами эти пузыри, подводная лодка уходила!

Таким образом нас дурачили до апреля 1942 года, когда после взрыва глубинной бомбы на поверхность всплыли ярко-красные пузыри. Офицеры разведки взяли пробы и произвели химический анализ неизвестного вещества.

Вскоре был взят в плен командир одной подводной лодки, и офицер разведки при его допросе как бы между прочим бросил:

— В этот раз пузыри не сработали.

Немец посмотрел на него с изумлением. И американец, заметив:

— Да, нам все известно об этом,— описал детали этого немецкого метода, воссозданные большей частью по догадкам, что произвело такое впечатление на немца, что он все рассказал.

Эксперименты показали существенные различия между звуками, которые издавали пузыри и субмарина, и мы обучили наших охотников за подводными лодками его подмечать.

Один немецкий генерал, взятый в плен в Тунисе в 1943 году, квалифицированно «раскрученный» на допросе, похвастался, что видел первые эксперименты с ракетами Фау-2. Вскоре после этого острый глаз Констанс Бэбингтон-Смит, специалиста по прочтению аэрофотоснимков из британско-американской воздушной разведки, разглядел на фотографии крошечную белую буквочку Т — маленькую взлетную полосу рядом с масштабными земляными работами и какими-то сооружениями в Пенемюнде. Пенемюнде бомбили, и 735 человек, включая большое число работавших там ученых и технических специалистов, были убиты. Германские работы по созданию новых видов оружия были замедлены на шесть месяцев. Некоторые считали, что Британия была спасена, а война выиграна благодаря этой шестимесячной задержке.