Тайные боги Земли

– Не, уважаемый Аполлинарий Митрофанович, своей стране я уже послужил достаточно. В результате стал никому не нужным калекой, которого, как шкодливого кота, выдворили за порог и оставили без средств к существованию. Знаете, что мне сказала моя Родина в лице какого-то самодовольного капитанчика-секретута, не допустившего меня даже пред светлы очи военного комиссара, когда я на костылях, как в последнюю инстанцию, прискакал в военкомат за помощью?! «Это не наша война, капитан Шатун, и льготы участника вам не положены». Вот что сказала мне Родина!..

– А потом вы по пьянке потеряли все документы и от обиды за себя любимого пропили ордена, – с нескрываемой усмешкой перебил мою обличительно-пафосную речь гость. Однако лицо его тут же стало серьезным. – И все-таки, Андрей, вы нашли в себе силы вернуться к более или менее нормальному образу жизни. Эвон, даже народным целителем заделались. Кстати, как вам удалось пробудить свой магический дар?

Я понимал, что сейчас мне попросту заговаривают зубы, выражаясь военным языком, прощупывают подходы, выискивают бреши в моей обороне, но все-таки ответил:

– Бейсбольной битой по голове получил. Есть теперь на Руси-Матушке такая народная забава – битами размахивать.

– Ммм да. – Мой собеседник покачал сочувственно головой. – Совсем народишко сбрендил. Раньше на кулачках все проблемы решали – цивилизованными, так сказать, методами. Лежачего не трогали. Принародно не сквернословили без особой нужды. Куда общество катится? Впрочем, – круглая физиономия куратора вдруг резко повеселела, – нет худа без добра, молодой человек.

– Вот здесь я полностью с вами согласен, – саркастически ухмыльнулся я.

– Значит, вы категорически отказываетесь от сотрудничества? – неугомонный куратор вновь взял быка за рога.

– Простите, уважаемый, но я вполне определенно высказал свою точку зрения и муссировать данную тему далее не намерен.

– Но вы хотя бы попытайтесь выслушать меня, не перебивая. Тем более, это вас ни к чему не обязывает. Загипнотизировать вас или принудить какими-либо иными способами к сотрудничеству с нами, также вне моих скромных возможностей.

– Хорошо. – Я демонстративно посмотрел на часы. – В вашем распоряжении четверть часа. Извините, но у меня обязательства перед пациентами.

– Ну да, конечно же, я вас прекрасно понимаю. – Аполлинарий Митрофанович улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой. – Святой вы человек, батенька, вот несете, так сказать, людям избавление от недугов. – Неожиданно лицо его стало серьезным, тон резко поменялся: – И скольких вы собираетесь вылечить таким образом? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Несколько десятков, ну, сотен тысяч – капля в море. Да покамест вы излечиваете десяток пациентов, тысячи заболеют, а сотни умрут. Вам никогда не приходило в голову, что все те люди, коих вы избавляете от диабета, сердечно-сосудистых заболеваний, опасных инфекций, были бы вполне здоровы, если бы условия среды их обитания соответствовали изначальной норме? Иначе говоря: если бы они дышали чистым воздухом, пили воду без вредных примесей, питались натуральными продуктами. Лишь в этом случае ваша подвижническая деятельность имела хотя бы какой-то смысл. Нет, нет, я ничуть не принижаю вашего стремления нести людям добро, пускай и не бескорыстно… Упаси Господи, я не думаю вас осуждать. Кто в наш прагматичный век даром хотя бы пальцем пошевелит? Однако существует мнение, что с вашими талантами и вашей боевой подготовкой вы могли бы, так сказать, сделать для своих сограждан намного больше, нежели это вы делаете сейчас…

Несмотря на просьбу моего визави не перебивать, я все же не удержался от ехидной реплики:

– Ну и каким же таким расчудесным образом, позвольте узнать, я смогу помочь своим согражданам?

На мою мальчишескую выходку гость ничуть не обиделся или ловко замаскировал обиду благожелательным взглядом своих васильковых глаз.

– Я несказанно рад, дорогой Андрюша, что мне удалось вас ну хотя бы чуть-чуть заинтриговать. Прошу простить старика за излишнюю велеречивость, но, если вы не против, начну издали, исподволь, так сказать. Думаю, для вас не будет великим откровением узнать, что нашу с вами Родину в последние десятилетия основательно подрастащили. Мало того, ушлые негодяи, пользуясь вселенским бардаком, творящимся на ее необъятных просторах, мало-помалу продолжают прикарманивать и вывозить за рубеж национальные богатства. Трудно сосчитать, какие суммы наше отечество потеряло за годы так называемой Перестройки и в последующие постперестроечные времена. На эти деньги можно было бы построить качественные дороги не только в Москве и близлежащем Подмосковье, обеспечить рабочими местами все трудоспособное население страны. И не просто обеспечить, а платить за честный труд достойную зарплату, чтобы гордый великоросс не гнушался зарабатывать на жизнь посредством метлы и мусорного совка, а не сбагривал так называемый грязный труд на выносливые плечи азиатов. Не мне вам объяснять, насколько выросло бы качество жизни рядового россиянина, если бы нам удалось вернуть и грамотно инвестировать в экономику украденные у народа капиталы. Впрочем, насчет «грамотно инвестировать средства» специалисты и без нас найдутся. Короче, я предлагаю вам как бывшему офицеру десантнику, достойному гражданину своей страны и, наконец, как человеку, обладающему неординарными способностями, поучаствовать в операции под кодовым названием «Достояние республики».

Я хотел было сделать ему замечание насчет десантников, каковые бывшими не бывают, но вовремя прикусил язык. Пристало ли мне учить уму-разуму человека, который под предводительством самого Суворова штурмовал неприступные альпийские перевалы и бивал непобедимого Буонапарте в хвост и в гриву?

– Вот и чудесно! Ваше молчание я расцениваю, как знак согласия, – потер ладошки довольный гость. – С первой минуты нашего знакомства, я ничуть не сомневался в вашем благоразумии, дорогой Андрей Николаевич. – В следующий момент он положил на мой стол визитную карточку. – Здесь мои телефоны, жду вашего звонка часиков эдак в семь-восемь, а вообще-то, как вам будет удобно.

– Но я еще не сказал ни «да», ни «нет», – я попытался охладить пыл не на шутку раздухарившегося ветерана эпохи наполеоновских войн.

– Ну что вы, милостивый государь, – плотоядно ухмыльнулся Аполлинарий Митрофанович. – Я все-таки не первый год небеса копчу и натуру человеческую насквозь вижу. К тому же, не забывайте о том, что я какой-никакой, а все-таки – чародей.

С этими словами он наконец-то освободил мое законное место. Я также поднялся вслед за ним и пожал протянутую руку. Гость хотел было покинуть кабинет, но перед самой дверью остановился и, крепко стукнув себя ладонью по лбу, громко воскликнул:

– Вот же старый дурень! Совсем запамятовал, понимаешь! – Он сунул правую руку в боковой карман пиджака, извлек оттуда коробочку размером с пачку «Беломора» и протянул мне. – Держите-ка, Андрюша. Это ваше. – Затем посмотрел прямо мне в лицо и сердито пробурчал: – Негоже воину такими вещами разбрасываться, а пропивать, так и вдвойне позорно, даже если кажется, что весь Мир ополчился против тебя.

Сунув коробочку мне в руки, он направился к выходу с горделиво поднятой головой. Проходя мимо все еще находящейся в прострации Татьяны, он лихо щелкнул пальцами перед ее красивым носиком. Девушка часто-часто захлопала ресницами и недоуменно уставилась на странного визитера.

– Лобызаю ручки, прекрасное дитя, – галантно расшаркался перед ней Аполлинарий Митрофанович. – Засим позвольте оставить вас наедине, так сказать, с вашими подопечными, коих в данный момент у входа скопилось изрядное количество.

Он удалился, а в распахнутую настежь дверь начали входить люди, страждущие избавления от мук телесных, а также душевных.

Перед тем как направиться к своему рабочему креслу, я открыл подаренную коробочку, хотя уже вполне догадывался о том, что там обнаружу. Так и есть. В ней были оба моих ордена: «Красной Звезды» и «Боевого Красного Знамени», медаль «За отвагу», а также соответствующие документы на мое имя.

Невозможно описать словами охватившее меня волнение. Ни с того ни с сего безудержным потоком на меня вдруг нахлынули воспоминания о той далекой и неуютной для русского человека стране, где я заработал эти три металлических побрякушки, а взамен оставил свое здоровье. Как следствие, впервые с незапамятных времен своего далекого детства дал волю чувствам и, уткнувшись лицом в ладони, горько-горько разрыдался, не обращая внимания на заглядывающие в кабинет через приоткрытую дверь любопытствующие физиономии.