Тайные дневники Шарлотты Бронте
Шрифт:
— Мистер Николлс… — начала я, но он поднял руку.
— Постойте! Я хочу закончить, прежде чем вновь утрачу мужество. — Он на мгновение взглянул на огонь, затем снова на меня. — Много месяцев я пытался забыть о своих намерениях. Убеждал себя, что должен быть доволен положением друга мисс Бронте, и только друга. Тщетно! Я понимал, что мне всегда будет недостаточно одной вашей дружбы. И потому ждал и каждый день последних трех долгих лет в безмолвной надежде и тоске ловил мельчайший намек — легчайший признак, что вы благосклонны ко мне. Наша дружба крепла, и я думал:
Он дрожал, глаза его горели такой отчаянной надеждой, страхом и любовью, каких я никогда не встречала.
— В последние несколько месяцев я вытерпел столь изощренные муки и смятение рассудка и духа, опасаясь раскрыть свои чувства и в то же время страдая от невыносимой неизвестности, что не в силах описать даже приблизительно. Я должен сказать это сейчас: я люблю вас, мисс Бронте. Люблю всем сердцем и душой. И не могу представить высшей чести, чем ваше согласие стать моей супругой. Вы обдумаете мое предложение? Согласитесь? Выйдете за меня и разделите мой удел?
Я была поражена… смущена… онемела от замешательства. Впервые в жизни я поняла, каково мужчине признаваться в любви, сомневаясь в ответе. Я и до этого подозревала, что мистер Николлс неравнодушен ко мне, но не представляла, насколько сильно. Он стоял передо мной в тревоге и ожидании. Как я должна была реагировать? Что я чувствовала? Я не знала.
— Вы говорили с папой? — наконец осведомилась я.
— Я не осмелился. Решил сначала поговорить с вами.
Тогда я встала.
— Мистер Николлс, я польщена и поражена вашим предложением и от всего сердца почтительно благодарю за него. Однако я не могу дать ответ, пока не поговорю с папой.
Он отчаянно взглянул на меня.
— Понимаю. Но разве вы не можете выразить свои чувства? Вы разделяете мою любовь? Прошу вас, скажите! Подарите мне луч надежды!
— Полагаю, лучше я промолчу, сэр, поскольку пока не знаю, что думаю или чувствую. Обещаю дать ответ завтра.
Он не двигался. Я взяла его под руку и наполовину вывела, наполовину вытолкала из комнаты в коридор.
— Доброй ночи, сэр. Еще раз спасибо.
Как только входная дверь крепко затворилась за ним, я прислонилась к стене коридора. Голова моя кружилась, сердце бешено стучало. Что это было? Я грежу… или мистер Николлс действительно сделал мне предложение? Мне тридцать шесть лет, я забыла и помышлять о браке на том основании, что никто, достойный моей любви, никогда не полюбит меня. Я давно поклялась, что лучше останусь одинокой до конца своих дней, чем выйду за мужчину, который не полюбит меня всем сердцем, причем взаимно. И все же затруднений избежать не удалось.
Мистер Николлс открылся мне с такой страстью и эмоциями, какие прежде я встречала лишь в книгах у романтических героев.
Что я испытывала к мистеру Николлсу? Любила ли я его? Нет. Тем не менее раньше я презирала его, но с годами стала считать надежным и ценным другом, почти членом семьи; он завоевал
мою симпатию и глубокое уважение. Когда он делал свое удивительное признание, казалось, все его существо кричало о любви ко мне, — любви, которую он хранил в тайне. Кто знает, может, со временем ответное чувство расцветет и в моем сердце?Ах, если бы только мои сестры были живы! Как горячо мне хотелось разделить с ними новость и узнать их мнение. У меня даже не было подруги поблизости, чтобы посоветоваться. Единственные женщины, которым я доверяла, — Эллен, миссис Гаскелл и мисс Вулер — жили за много миль, а вручить подобный вопрос медлительной почте было невозможно. Оставался только папа; в любом случае я нуждалась в его благословлении. Несомненно, он изложит свои мудрые и беспристрастные взгляды и поможет понять, что мне делать.
Несколько раз я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, постучала в дверь кабинета и переступила порог.
Отец сидел у камина, выпрямившись в кресле, и читал газету при помощи увеличительного стекла и света очага и свечи. Я была слишком взволнована, чтобы сесть, слишком потрясена, чтобы выбирать слова, и потому просто подошла к riarie и дрожащим голосом сообщила:
— Папа, мне только что сделали предложение.
— Какое? — уточнил папа, не отрываясь от газеты.
— Мистер Николлс предложил стать его женой.
Голова папы дернулась, челюсть отвисла, он в ужасе уставился на меня. Увеличительное стекло чуть не упало на пол, он схватил его обеими руками и поправил газету, которая угрожала соскользнуть с коленей.
— В смысле? Ты надо мной издеваешься? Или шутишь?
— Нет, папа. Мистер Николлс заглянул ко мне после того, как попрощался с тобой. Он произнес всего несколько слов. Признался, что любит меня, и попросил стать его женой.
Папин голос взвился от неожиданной злости.
— Какая нелепость! Мистер Николлс? Да кем он себя возомнил, что сделал такое возмутительное предложение, и к тому же напрямую тебе? Как он осмелился? Подобные вопросы положено решать с отцом! Надеюсь, ты холодно отказала ему!
— Я ничего не ответила, папа. Сказала, что мне нужно посоветоваться с тобой.
— Тогда можешь передать, что я велел ему катиться к черту!
— Папа!
— Мистер Николлс? Попросил тебя выйти за него? Он рехнулся? Он мой викарий! Жалкий викарий! Тебе было известно, что он собирается сделать предложение?
— Нет, но… я видела признаки. Судя по всему, он вынашивал его довольно давно.
— Насколько давно? Насколько давно вынашивал?
— По его словам, он полюбил меня много лет назад, но не смел признаться.
Папа встал, подошел к столу и с такой яростью швырнул на него газету и увеличительное стекло, что инструмент не разбился лишь чудом. Флосси, проснувшийся при первом взрыве папиной ярости, в ужасе выскочил из комнаты.
— Много лет? Неблагодарный! Мерзавец! Все это время, живя среди нас, работая рядом со мной… я считал его таким прилежным, таким честным, таким преданным приходу… все это время он строил козни, замышляя украсть мою последнюю оставшуюся дочь!