Тайные узы

Через пару часов приезжает Варвара. Она дает советы – вполне разумные и логичные. Рекомендует частые прикладывания и выписывает гомеопатические препараты. Говорит, что всему виной стресс.

Как будто без нее я этого не знала. И так стараюсь давать Кириллу грудь по первому требованию. От одной только мысли, что могу потерять молоко, я чувствую себя никудышной матерью. Обидно!

– Питаюсь хорошо, прислушиваюсь ко всем наставлениям. Почему ничего не помогает? – Это больше отчаяние, чем вопрос.

Да, много взвалила на себя. Надо бы побольше нагружать зама. Я вообще должна была быть в декрете, а вместо этого езжу в центр два-три раза в неделю, практически на весь день… Безумно тяжело разрываться между делом всей жизни и материнством. Не могу пока найти тот самый баланс… Если он и вовсе существует.

Варвара пожимает плечами:

– Будем надеяться, Эва, что раскачаем твою лактацию. Поборемся. Не ты первая, не ты последняя. Главное, чтобы малыш набирал вес и рос здоровым, а каким образом – это уже детали.

Я провожаю ее до двери и возвращаюсь в кресло.

Работа не идет. Поездка в центр сегодня оказалась бессмысленной.

Звоню Норе уточнить, как Кирилл. Она отчитывается: почти не капризничал, поел и сейчас спит.

Грустно усмехаюсь. Слышать это отчего-то больно. Как будто сын отвергает мое молоко.

Нора еще раз заверяет: у них все хорошо. Добавляет, что пока приготовит ужин – как раз успеет до моего возвращения. Шутит, мол, могу не торопиться. Теперь, когда Кир реже плачет и спит спокойнее, да и с животиком, кажется, лучше, у нее остается время на все.

Она и впрямь меня очень разгружает. Что бы я без нее делала? Все-таки еще одна пара рук, когда в доме маленький ребенок, – это замечательно.

Глядя на экран, колеблюсь. Пришедшая идея будоражит до дрожи. Я отмахиваюсь от нее, но она даже и не думает отпускать.

Если с Киром все хорошо, Ваня, как всегда, приедет поздно, а до Чаплыгина рукой подать…

Нет. Ты сошла с ума, Эва!

Я очень злюсь на себя за навязчивое желание увидеть Савчука. Глупость какая-то. Мы ведь все решили. Не понимаю, зачем мне это – смотреть на него лежащего на больничной койке. Уязвимого, покалеченного…

Еще и с Ангелиной могу столкнуться. Вчера при Ване я не поставила ее на место, а сегодня, если увижу… Это даже будет к лучшему. И никто не посмеет меня выгнать!

Боже, да что ж так тянет к Тарасу? Как магнитом!

Я выключаю компьютер, беру сумку, отдаю распоряжения Ксении и иду к машине. Заезжаю домой за старым паспортом. Когда после развода меняла фамилию, я написала заявление, что потеряла его. Но на самом деле он все это время лежал в коробочке – со снимками, с тем, что якобы мной похоронено.

Рука не поднималась выкинуть. И вот – пригодился. Кто бы мог подумать?

План срабатывает. К счастью, сегодня другая медсестра, и пропуск я получаю быстро. Еще бы – я почти не изменилась за прошедшие годы. Ну разве что волосы укладываю по-другому. А в остальном все та же Эва. Как говорил Савчук.

Да, новая Эва сейчас бы не стояла в коридоре и никого не упрашивала пустить к Тарасу. Особенно после его утверждения, что одна жена у него уже была, а он не многоженец.

В итоге мне просто везет. Уренькова, лечащего врача Савчука, срочно отправляют на операцию, а медсестра в реанимации оказывается бывшей сотрудницей нашего центра. Она разрешает заглянуть к Тарасу на несколько минут. И меня уже не заботит, как это выглядит со стороны.

– Только, пожалуйста, быстро, – просит Галя.

– Да-да, – киваю. Делаю глубокий вдох и переступаю порог.

Пальцы сжимаются на дверном косяке, ноги подкашиваются. Варвара говорила не нервничать, но от увиденного хочется просто лечь рядом. Прямо здесь, на полу.

Движения даются с трудом, словно тело сопротивляется.

Тарас весь в проводах. Грудь забинтована. На лице ссадины, оно бледное, под глазами темные круги.

Но хотя бы дышит сам. Не на ИВЛ. Это уже хорошо. Это очень хорошо.

Я осматриваю его еще раз. Уже не как бывшая жена, а как медик.

– Тарас… – шепчу пересохшими губами, беря его за руку. Замираю, прислушиваясь к звукам.

Савчук в отключке. Наверняка напичкан препаратами.

– Тарас… – повторяю, ощущая растерянность и тревогу. Тяжело сглатываю.

Я точно поехала крышей, раз пришла сюда. Другого объяснения нет. Смотрю на мониторы – если меня к ним сейчас подключить, писк будет на всю палату, а то и коридор. У меня тахикардия. Сердце стучит как очумевшее.

В дверь заглядывает Галя:

– Эва…

– Еще минуточку, пожалуйста…

– Хорошо, – соглашается она и прикрывает дверь.

Да, этот сволочь, который сейчас изображает из себя мумию, много раз делал мне больно. Но такого… Такого я ему не желала.

Сны, где мы с Тарасом и Киром вместе… Почему они вспоминаются именно сейчас?

Внезапно пальцы Савчука дергаются. Его сердечный ритм тоже учащается. Я столбенею.

– Эва… – Мое имя звучит из уст Тараса хрипло, будто сквозь пелену. Он вроде и в сознании, и в то же время нет. Где-то на границе. Или бредит…

Я не дышу. Не двигаюсь. Гляжу на него, а проклятое сердце колотится уже где-то в висках.

Глаза Тараса приоткрываются, они мутные, словно затянутые дымкой.

– …опять сон. – Его губы едва шевелятся. – Хватит…

Я хочу убежать, но тело будто приковано к полу.

– Хватит… Все время вижу…

Его голос – как нож по стеклу.

Пальцы Тараса вдруг впиваются в меня с неожиданной силой, ее не должно быть у полумертвого. Его веки дрожат, словно он пытается остаться в сознании. Но не выходит.

Его рука разжимается. Глаза закрываются. Звук монитора выравнивается.

– Эва! Пора, – зовет, снова заглянув, Галя.

Я спотыкаюсь на ровном месте, почти на ощупь добираюсь до ближайшего дивана, опускаюсь на него и закрываю лицо ладонями. Меня прорывает.

Слезы жгут кожу, капают на одежду, а в ушах все еще звучит голос Тараса. Хриплый, слабый.

«Опять… Хватит… Все время вижу…»

Кого он видел? Меня? Или то, что между нами было?

Даже сейчас, когда его жизнь висит на этих проводах, Тарас все равно держится за меня…