Тайные войны спецслужб

Говорил же агенту Джорджу: привези мне кримпленовые штаны, но не с капроновой молнией, а как положено — с металлической! Так нет же, черт его побери, купил что подешевле… Сэкономил, стервец! И на ком?! Сколько ведь я для этого Джорджа добрых дел сделал! Да если б не я, он до сих пор бы числился в невыездных! И вот те на, отблагодарил за то, что я устроил ему поездку в Италию… Секретуткам на посмешище! Стоило два раза надел, эти штаны с проклятой капроновой молнией — расходится, и все тут! Сегодня целое утро с нею промаялся, чуть на работу не опоздал… Нет, положительно, надо заглянуть в туалет, посмотреть, все ли в порядке, уж больно вызывающе смотрели на меня эти… прости Господи, секретутки!».

Полковник решительно толкнул дверь туалета и застыл в оторопи. Стоя в одних носках перед раковиной, Александр Огородник мыл башмаки!

Пожалуй, Н-ский меньше бы удивился, если бы застал своего агента совершенно голым в туалетной комнате. А тут на тебе!.. Его агент, Стахановец, как всегда одетый с иголочки, ухоженный и надушенный какими-то импортными благовониями, в галстуке, который разве что в западном журнале мод и встретишь, стоит в носках перед умывальником и моет свои туфли!

— Как? Вы, Александр Дмитриевич, моете свои башмаки?! — вместо приветствия ошалело произнес Н-ский.

Стахановец, с трудом скрывая неприязнь, посмотрел на своего шефа по делам конспиративным в висящее над умывальником зеркало и процедил сквозь зубы:

— Алексей Иванович, вы неоригинальны! Точно такой же вопрос задал генерал Грант своему шефу Абрахаму Линкольну… Ну вы, конечно, знаете, о ком идет речь… Гражданская война Севера и Юга в Соединенных Штатах, Линкольн — президент, генерал Грант — его подчиненный, командующий Северной группировкой войск..

Так вот, когда Грант застал Линкольна за мытьем собственных башмаков, он был удивлен не менее вашего и задал точно такой же вопрос… И вы знаете, как на это отреагировал президент Линкольн? «Да! — ответил он, — я мою свои башмаки, а вы чьи башмаки моете?». На этом их диалог был исчерпан, у Гранта более не возникло никаких вопросов…

— Послушайте, Александр Дмитриевич, вы почему позволяете себе такой тон в разговоре со мной?! — Н-ский захлебнулся от ярости.

— Да нет, Алексей Иванович, я себе позволяю лишь одно — мыть собственные башмаки, а вот вы… Что вы себе позволяете? Что? Вымыть собственные туфли в мидовском туалете — это уже государственное преступление?! Тогда увольте! Получается, что мы с вами в заурядные, бытовые процедуры вкладываем совершенно различный смысл…

Ну что с того, что я вдруг решил вымыть свои башмаки? Вы видели, какая пылища на улицах Москвы?! Так неужели я должен сидеть в приемной министра иностранных дел СССР в засранных башмаках?!

— Извините, Александр Дмитриевич, вы, конечно, правы… Извините! Я ничего не имел против… Против того, чтобы вы во всем блеске предстали перед Андреем Андреевичем Громыко, ради Бога… Мне кажется, вы сегодня излишне возбуждены, Александр Дмитриевич… — пошел на попятную Н-ский.

Огородник вытер вымытые туфли носовым платком, небрежно выбросил его в корзину для мусора и, не попрощавшись, покинул туалетную комнату…

В глубоком раздумье Н-ский подошел к раковине. Подошел просто так, без всякой задней мысли, раздумывая лишь над тем, что в последнее время у него почему-то перестали складываться отношения со Стахановцем…

Посмотрел в зеркало на свой гульфик Так и есть, молния разошлась и из ширинки выглядывали черные сатиновые трусы. Объяснение ехидно-насмешливым взглядам секретарш было найдено. Взгляд Н-ского упал на дно раковины, где минутой назад Огородник мыл башмаки. К краю раковины прилипла какая-то грязь и кусок кленового листа!

Голова контрразведчика сработала, как компьютер:

«Стоп, а при чем же здесь пыль?! Ты же, Александр Дмитриевич, пытался убедить меня, что смываешь пыль, но никак не налипшие на подошву листья и грязь! Откуда же они у тебя на подошвах?! И не в этом ли объяснение твоей раздражительности, более того, неприязни ко мне, когда я вдруг застал тебя за смыванием… Чего? Уж не следов ли?.. Но следов чего?!»

В сильном возбуждении, не отдавая себе отчета, зачем он это делает, полковник схватил обрывок кленового листа и грязь, оставшиеся в раковине, и, забыв о расстегнутой ширинке, бросился к себе в кабинет…

«Так, спокойно, спокойно! — приказал себе полковник — Надо сейчас же, не торопясь, без спешки, постараться во всем разобраться…». Рука сама собой потянулась к папке с надписью «Колумб».

Н-ский вновь внимательно прочел все сообщения агентов, сигнализировавших об отлучках Стахановца в рабочее время.

Да, действительно, Огородник покидал здание МИД на Смоленской площади, как правило, в обеденный перерыв…

Ну и что? Он — холостяк, у него могли быть кратковременные свидания со своими знакомыми-женщина-ми, дело, как говорится, молодое. В конце концов он мог отлучиться, чтобы съездить в химчистку, магазин, да мало ли куда еще…

Насторожило одно сообщение, подписанное агентом Лаура.

Однажды в сентябре прошлого года Огородник, как обычно задержавшись после обеденного перерыва, предстал перед сотрудниками управления общих международных проблем в брюках, манжеты которых были замызганы грязью, при том, что на дворе во всей красе цвело «бабье лето». Выглядел он так же, как сегодня, сильно возбужденным, даже агрессивным…

«Так, — подытожил Н-ский, — с этой лирикой пора кончать! — и решительно начал выписывать даты всех отлучек Огородника с работы, начиная с сентября 1976 года. — Пусть ребята из Второго главка разберутся, имеет ли отношение Огородник к утечке информации из управления международных проблем МИД СССР и референтуры министра к противнику…

Мое дело маленькое — дать фактуру, а вы уж там сами анализируйте, взвешивайте, делайте выводы, кто шпион, а кто… Стахановец!».

Результаты проведенных аналитических, а затем и биохимических исследований, сделанных на основании первичных данных, поступивших от полковника Н-ского, поставили «на уши» руководство Второго главного управления КГБ (контрразведка Союза).

Все отлучки Огородника с рабочего места по времени совпадали с так называемым «графиком повышенной разведактивности» кадровых сотрудников резидентуры ЦРУ в Москве. Это — когда американские разведчики, как тараканы, разбегаются во все стороны — разъезжаются на своих скоростных авто врассыпную в разные концы столицы, чтобы «растащить», отвлечь кагэбэшную «наружку» от одного места, — того, где будет произведена закладка тайника для особо ценного агента….

Сотрудники Второго главка давно подозревали, что тайники для своего агента американцы закладывают в лесопарковой зоне столицы. Поэтому кленовый лист и остатки почвы, изъятые Н-ским из умывальника, пришлись как нельзя кстати. Биохимическим анализом было подтверждено, что добытые лист и грязь являются частью флоры Сокольнического парка…

За Огородником было установлено круглосуточное наблюдение, все его передвижения по Москве снимались на видеокамеру.

Тотальный контроль за Огородником осложнялся тем, что он, будучи долгое время секретным агентом органов госбезопасности СССР, был осведомлен (разумеется, в определенной мере!) о методах работы КГБ.

Но умный человек (а то, что дело приходится иметь именно с таким противником, ни у кого не вызывало сомнений!) умеет читать между строк и слышать в недосказанном окончательный вердикт, превращая намек в непреложную истину…