Тайный дневник Розовой Гвоздики

Изящное, с завышенной талией платье девушки скорее скрывало фигуру, чем выставляло напоказ, зато давало волю мужскому воображению.

— Даже если одеть их во французские платья, они все равно останутся англичанками, — с восхищением проговорил Ричард.

По-своему истолковав его слова, Денон покачал головой:

— Как печально!

Представив сестру мадам Жюно, Балькур стал пробираться к Жозефине Бонапарт, которая, словно королева, сидела в дальнем конце зала. Денон продолжал рассуждать о полном отсутствии вкуса у англичанок, приводя в качестве примера пурпурные страусовые перья в седом пучке мисс Гвен. Ричард почти его не слушал, наблюдая за Амели.

Выражение ее лица менялось каждую минуту. Беременная мадам Кампан ее явно заинтересовала. Вот в низком поклоне согнулся Жорж Марстон. Амели недоверчиво посмотрела на ярко-синий сюртук, а потом, заслонившись веером, что-то прошептала Джейн. Девушки засмеялись. Вот Жозеф Фуше и Гастон Деларош, мрачные, словно вороны в стае белых голубей. Амели присела в реверансе, а на лице отразилось едва заметное отвращение. Наконец она увидела Ричарда и от неожиданности наступила на свой подол.

Заминка вышла небольшая, никто ничего не заметил, но Селвик обрадовался. Приятно, когда тебя замечают! Амели быстро поправила юбки и пошла дальше, гордо подняв голову, чтобы не видеть Ричарда. Так, значит, она не желает его знать? Ладно…

Денон снова толкнул Ричарда:

— Вы что, знаете этих англичанок?

— Нет, то есть да… Пару дней назад мы вместе прибыли из Дувра. Это родственницы Балькура. Одна из них — его сестра, вторая — кузина, а драконша с пурпурными перьями — их компаньонка.

— Une femme formidable! [19] — выпалил Денон, с тревогой глядя на перья мисс Гвен. — Дружище, мне очень вас жаль. В этих англичанках нет ни грамма шарма. Они не понимают, что флирт — это искусство. Представляю, как скучно было на пакетботе!

19

Роскошная женщина! (фр.)

— Нет, вовсе нет! Зря вы так! — запротестовал Селвик. То, что они повздорили с Амели, еще не означает, что он может быть к ней несправедлив. — Мисс Балькур — невысокая, темноволосая, прекрасно начитанна и имеет собственное весьма оригинальное мнение о влиянии египетского искусства на греческое.

Прищурившись, Денон посмотрел вслед девушке.

— Значит, она, как вы их называете… синий чулок?

— Нет, не думаю, — задумчиво проговорил молодой лорд, разглядывая темные кудри Амели. — Даже не знаю, как ее назвать, — чуть слышно добавил он.

— Может, оригиналкой?

Виван так внимательно разглядывал девушку в монокль, что его любовница бешено замахала веером.

— Да уж, оригиналка! — Ричард с трудом подавил улыбку, вспомнив, как Амели сравнивала революционеров с каннибалами. — Стопроцентно!

На другом конце зала, дожидаясь очереди засвидетельствовать свое почтение мадам Бонапарт, Джейн шепталась со свой стопроцентно оригинальной кузиной.

— Слушай, у тебя шея не затекла?

— Он все еще на меня смотрит?

— Нет! — возмущенно выдохнула мисс Вулистон. — Знаешь, ты ведешь себя просто нелепо!

— Не хочу с ним разговаривать! Он меня раздражает!

— А если притвориться, что его не видишь, то разговаривать не придется?

— Именно!

— Девочки, шептаться очень невежливо! — возмутилась мисс Гвен.

Заслонив лицо веером, Амели закатила глаза.

Страшно хотелось размять затекшую шею, однако мисс Балькур переборола себя и, укрывшись за веером, стала размышлять о прогрессе в поисках Пурпурной Горечавки. Точнее, об отсутствии прогресса. На сегодняшнем приеме удалось подслушать по крайней мере десять бесед. В результате выяснилось, что месье Мюрат задолжал портному, а мадам Рошфор состоит в любовной связи с лакеем или, возможно, с грумом (женщина в зеленом тюрбане, рассказывавшая историю подруге, не уточнила). Однако за исключением того, что энергичная мадам Рошфор может знать Пурпурную Горечавку, вся эта информация была бесполезна.

А что касается самого шпиона… Подавляющее большинство гостей были французами. Если Горечавка не просто копирует сэра Перси, то его имя указывает на национальность. А англичан было всего двое. Первый, мистер Уиттелсби, с длинными волосами и несвежими манжетами, едва завидев Джейн, бросился перед ней ниц и на ходу сочинил «Оду принцессе в лазоревых туфельках». Очень мило, хотя и бездарно. К счастью, на помощь пришла мисс Гвен, наступившая поэту на руку. Несчастный взвыл от боли на середине второй строфы. Конечно, такое амплуа может быть маскировкой, но… Амели нахмурилась.

Второй, мистер Жорж Марстон, как и его имя, был англичанином лишь наполовину, но его яркий сюртук казался не менее отталкивающим, чем жирные патлы мистера Уиттелсби. Однако в голубых глазах Марстона полыхал огонек, показывающий, что человек этот не так прост, как кажется.

Белая пухлая рука брата выхватила веер.

— Мадам Бонапарт, позвольте представить вам мою сестру, мадемуазель Амели де Балькур, — по-французски сказал Эдуард.

Амели присела в глубоком реверансе, а мадам Бонапарт вежливо кивнула. Мило улыбнувшись девушке, Жозефина заговорила по-французски:

— До революции я знала вашу маму. Такая милая женщина! Узнав, что я развожу розы, она прислала саженцы сортов, о которых я мечтала. Вам обязательно нужно увидеть мой маленький сад в Мальмезоне, который обязан своей красотой вашей дорогой маме.

Мадам Бонапарт говорила с довольно заметным креольским акцентом. Слушая неторопливое журчание ее речи, хотелось закрыть глаза и не думать ни о чем серьезном. Амели не раз видела портреты мадам Бонапарт, которая считалась первой красавицей Франции. Увидев Жозефину живьем, девушка поняла, что секрет ее очарования не в правильных чертах лица, а во всепоглощающем спокойствии, которое она излучала всем своим существом. Вот бы опуститься возле ее кресла на пол и слушать рассказы о маме… Но нет, нельзя жертвовать планами даже ради памяти родителей. Если мадам Бонапарт, а следом за ней весь двор узнают, что Амели говорит по-французски, она не сможет стать полезной Пурпурной Горечавке.

Вот и пришлось корчить из себя дурочку и говорить на ломаном французском:

— Моя очень плохо понимать французский. Уважаемая леди говорить английский?

Казалось, Жозефина искренне огорчилась, но уже через секунду прекрасное лицо было непроницаемо-спокойным, как всегда. Краем глаза Амели заметила, что Эдуард побагровел от злости.

— Прошу извинить мою сестру, ваша светлость… — поспешно начал он, но стоявшая неподалеку миловидная блондинка не дала договорить.

— Ничего страшного, месье де Балькур, — успокоила она и перешла на английский, еще более ужасный, чем французский Амели. — Мама хотеть сказать, что она знать ваша мама.

Несчастный Эдуард, всеми фибрами души желавший провалиться сквозь землю, представил блондинку как Гортензию де Богарне Бонапарт, дочь мадам Бонапарт от первого брака, недавно вышедшую замуж за младшего брата Наполеона Луи. Лишь когда мисс Гвен наступила Балькуру на ногу, он представил их с Джейн Жозефине.

— Очень жаль, что мой английский есть такой… такой abominable [20] . Мой отчим не любить учитель английского, и я не иметь уроки.

20

Отвратительный (фр.).