Тайный дневник Розовой Гвоздики

— Не стоит извиняться, — с чувством начала она. — Жаль, что я втянула вас в драку с Марстоном. Во всех других отношениях это была лучшая ночь в моей жизни, а вы самый замечательный…

— Не надо, Амели… — покачал головой знаменитый шпион.

Ей показалось, что он не дышит: такой неподвижной была его грудь. Запрокинув голову, мисс Балькур заглянула в прорези маски.

— Боитесь, что самомнение вознесется до небес? — поддела она. — Или от гордости раздуетесь так, что не влезете в плащ?

Пурпурная Горечавка смотрел куда-то через левое плечо Амели. Та едва устояла, дабы не обернуться и проверить, что же так его заинтересовало.

— Я серьезно, — решительно сказал шпион.

— Я тоже, — не унималась мисс Балькур. — Совершенно искренне считаю вас самым замечательным человеком на свете. Ну как мне вам это доказать? Могу спуститься в Гадес, как Орфей за Эвридикой. Могу…

— Амели, мы больше не можем встречаться.

Слова признания так и застыли на ее губах. Отшатнувшись, она испуганно посмотрела на Пурпурную Горечавку.

— Что вы имеете в виду?

Наверное, здесь имеется какой-то особый смысл. Может, он не хочет встречаться по ночам? Очень разумно. Днем гораздо удобнее, и возможно, она увидит его лицо. Или его слова нужно воспринимать буквально? Амели терялась в догадках.

— Только то, что сказал.

Слова пустые, ничего не значащие; холодный, бесстрастный голос намного ужаснее. Амели показалось, что она с огромной высоты упала в холодную грязную лужу.

— Вы больше не хотите меня видеть? — пролепетала она, и голос предательски дрогнул.

Знаменитый шпион кивнул.

Неправда! Это просто не может быть правдой! С трудом сдержав истеричное «почему?», Амели стала разглядывать грязные сапоги Пурпурной Горечавки. Она ведь ему понравилась, точно понравилась. Или все-таки нет? Он ведь спас ее, целовал и даже угадал про ожерелье из звезд… Если это не любовь, то что же?

Сжав руки в кулаки, Амели попыталась привести мысли в порядок. Нужно выяснить, в чем дело.

— Может, вас волнует моя репутация? — спросила она. — Если действовать осторожно, то волноваться не о чем.

— Дело не в этом, — ледяным тоном ответил Пурпурная Горечавка, и Амели задрожала, будто в разгар апреля опять наступила зима.

Куда делись все эмоции? Амели искренне пожалела, что разбудила ледяную статую. Лучше уж непроницаемость, чем жалость и сочувствие.

— Простите, Амели, — проговорил шпион с той же убийственной вежливостью. — Но другого выхода просто нет.

Округлые, ничего не значащие фразы безумно раздражали взвинченную Амели.

— Какого еще выхода? — гневно спросила она. — Может, хватит говорить загадками? Просто объясните, почему мы больше не можем видеться.

Заметно помрачнев, Пурпурная Горечавка посмотрел на небо, будто ответ скрывался в звездах, которые всего полчаса назад он обещал достать для Амели.

Ну, что же он тянет?

— Понимаете, все дело в задании, — нерешительно проговорил он.

— Нет, не понимаю, — призналась Амели. — А разве моя информация заданию не поможет?

— Да, безусловно.

— Тогда в чем же дело? Боитесь подвергать меня опасности? Обещаю быть осторожнее. Могу даже…

Опустив голову, Пурпурная Горечавка заглянул в синие глаза.

— Не могу допустить, чтобы интрижка помешала выполнению задания, — очень спокойно сказал он.

Сказал как отрезал.

— Интрижка? — задыхаясь, повторила Амели. — Так вот как вы ко мне относитесь! Для вас это просто интрижка?

Повисла жуткая тишина. Соловьи перестали петь, ветер затих, звезды словно примерзли к небу, а луна, пожелтев от страха, смотрела на несчастную мисс Балькур.

— Ну, можно и так сказать, — равнодушно пожал плечами Пурпурная Горечавка.

Луна рассыпалась на тысячи мелких кусочков. Значит, все-таки интрижка! Любви она даже не родственница. Дорогие сердцу Амели воспоминания приняли совершенно иной облик. Теперь важнее казался не страстный поцелуй в кабинете Эдуарда, а поспешность, с которой Пурпурная Горечавка выпрыгнул в окно и скрылся. Только бы оказаться подальше от нее, обузы, помехи, препятствия в выполнении задания.

Неужели все, что они вместе пережили, для него только интрижка?

Хотя все могло быть и хуже. Пурпурная Горечавка мог бы вежливо попрощаться, поцеловать в щечку, уйти и никогда не возвращаться. Наверное, стоит сказать ему спасибо…

— Спасибо, что не солгали, — тихо сказала Амели.

— Дело не в этом… Не хочу, чтобы вы думали… Черт побери! — выругался Пурпурная Горечавка.

Почему же он не уходит? Он же, как заноза в глазу, стоит здесь в своем черном плаще, такой молодой, красивый, смелый!

— Спокойной ночи! — холодно кивнула Амели, поспешно отводя глаза. Она точно заплачет, если взглянет на Пурпурную Горечавку снова. — Спасибо, что проводили до дома. Сейчас можете уйти.

Но он не ушел.

На деревянных ногах Пурпурная Горечавка шагнул к ней. Мисс Балькур машинально потянулась к нему, надеясь услышать извинения, обещания, объяснения. «Никакая это не интрижка, — скажет он, — я неверно выразился, простите».

— Амели, я… — начал шпион, но недоговорил.

— Да? — переспросила девушка, умоляюще глядя в глаза.

— Я помогу вам залезть в окно, — усмехнувшись, предложил он.

Амели лишь чудом удалось не разреветься. Ей-то казалось, что страшнее слова «интрижка» ничего не бывает. Разве можно унизить человека еще сильнее? «Я помогу вам залезть в окно»… Как простые слова могут причинить столько боли? Хотя, конечно, дело не в самих словах… Зря она ждала и надеялась.

Вот стоит Пурпурная Горечавка и протягивает ей руку. Она отшатнулась, будто увидела гадюку.

— Думаю, что сама справлюсь, — проговорила она, опустив локти на подоконник.

— Уверен, что нет. Я же вчера все видел.

Мертвенный ужас парализовал Амели. Пурпурная Горечавка видел это? В полном замешательстве она вспомнила, как накануне штурмовала подоконник. Боже, что о ней подумал знаменитый шпион? Наверняка считает ее идиоткой, потому и не желает общаться. Разве ему нужна помощница, которая не может влезть в окно собственного дома, не превратив все в фарс?

— Залезайте!

Бесцеремонно схватив за талию, Пурпурная Горечавка подсадил ее на подоконник. Даже не подсадил, а втолкнул — настолько грубым было движение. Будто ему противно до нее дотрагиваться. А всего полчаса назад эти же руки ее ласкали… Вот бы повернуть время вспять!