Тайный грех. Дочь невесты

Снова сел за стол, открыл ноутбук и заставил себя вчитаться в строки контракта. Но буквы расплывались, а в голове звучал тихий, почти неуловимый голос: «Ты проиграл, Багрянцев. Ты уже проиграл».

Сжал челюсти. Нет. Я не проиграю. Никогда.

Глава 2

Вышла из машины, поправляя ремешок рюкзака, который впивался в плечо после долгого перелета. Воздух в Москве был тяжелее, чем в Англии, – густой, пропитанный запахом асфальта и цветущих лип.

Прищурилась, глядя на особняк передо мной: трехэтажный, с белыми колоннами и огромными окнами, он выглядел как декорация к фильму про богатых и несчастных. Но, признаюсь, в нем было что-то притягательное.

Старина, не та вычурная, что кричит о деньгах, а спокойная, с историей. Тяжелые дубовые двери, резные карнизы, бронзовые ручки, потемневшие от времени, – все это намекало на вкус, который Полина точно не могла привнести.

Ее стиль – это стекло, хром и безвкусные статуэтки. Этот дом был другим. Он дышал.

Я невольно задержала взгляд на витражном окне над входом, где переливались синие и зеленые стекла. Алексей Багрянцев, кем бы он ни был, знал толк в вещах с душой.

Поправила очки, чувствуя, как солнце греет лицо, и вдруг ощутила холодок на спине. Кто-то смотрел на меня. Подняла голову и замерла. В окне второго этажа стоял мужчина. В темном костюме, с сигаретой в руке.

Его волосы были слегка растрепаны, будто он провел по ним пальцами, а густая щетина подчеркивала резкие черты лица. Но его взгляд… Он был странным, тяжелым, почти осязаемым, как будто он не просто смотрел, а пытался проникнуть в меня.

В его глазах была сила, магнетизм, от которого по спине побежали мурашки. Я почувствовала что-то странное, необъяснимое – смесь страха и притяжения, которую не могла понять.

Сердце заколотилось быстрее, и я невольно выпрямилась, встречая его взгляд. Почему-то мне не хотелось отводить глаза, хотя все внутри кричало, что это опасно. Он затянулся сигаретой, и дым на миг скрыл его лицо, но я все еще чувствовала взгляд, как прикосновение.

– Алиса, дорогая! – голос Полины разрезал тишину, и я вздрогнула, отводя глаза.

Тяжелые двери распахнулись, мать появилась с той самой улыбкой, которую я ненавидела с детства. Фальшивая, как ее идеально уложенные волосы. Мне пришлось войти в дом, она обняла меня, прижав к себе так, будто мы виделись вчера, а не пять лет назад.

Ее духи – приторно-сладкие, с ноткой ванили – забивали нос, и я с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться.

– Боже, как ты выросла! Моя девочка, такая красавица!

Я не шевелилась, позволяя разыгрывать этот спектакль. Полина отстранилась, оглядывая меня с ног до головы, будто я была куклой на витрине. Мое сердце все еще стучало слишком быстро, и я злилась на себя за это.

Кто был тот мужчина? Алексей? Наверное. Но почему его взгляд так зацепил меня?

Я привыкла быть незаметной, растворяться в книгах и лабораториях. А он смотрел так, будто видел меня насквозь.

– Эта форма… – Полина всплеснула руками, ее голос дрожал от наигранного восторга. – Английские школы знают, как сделать из девочек настоящих леди. Ты только посмотри на себя! Косички, очки… Такая милая!

Я закатила глаза, радуясь, что очки скрыли это. Леди. Серьезно?

Пять лет назад она тащила меня на встречу с каким-то потным типом, которого называла «перспективным женихом». Мне было тринадцать, характер скверный, и я намазала клеем его стул, просто чтобы посмотреть, как он будет выкручиваться.

Он не выкрутился. Полина тогда орала на меня весь вечер, но я только смеялась. Сейчас я уже не та девчонка, которая портит мебель ради забавы, но яд во мне никуда не делся. Просто я научилась держать его при себе. Почти.

– Пойдем, я покажу тебе дом! – Полина схватила меня за руку, ее пальцы были холодными, несмотря на июньскую жару. – Это просто чудо, Алиса. Алексей – замечательный человек, ты увидишь. У него такой вкус, такой стиль! Этот дом – его гордость.

– Угу, – буркнула я, позволяя ей тащить меня.

Не хотела спорить. Не хотела вообще говорить. Полина вспомнила обо мне только потому, что ей нужна была декорация для свадьбы. Пять лет я была ей не нужна – жила в Англии, училась, копалась в книгах.

Мой мир – это лаборатории, биология, вирусы, которые можно разложить на молекулы и понять, как они работают. А ее мир – это приемы, бриллианты и мужчины вроде этого Алексея. Мне было плевать на ее планы. Пусть выходит замуж, пусть играет в свои игры. Лишь бы не лезла ко мне.

Мы прошли по холлу, я невольно замедлила шаг. Дом был… живым. Хрустальная люстра над головой отбрасывала мягкие блики на стены, покрытые темным деревом. На полу – паркет, уложенный елочкой, с едва заметными следами времени.

Старинный комод у стены, с бронзовыми ручками в виде львиных голов, притягивал взгляд. На нем стояла ваза – не из тех безвкусных, что обожает Полина, а простая, керамическая, с тонким узором, будто из музея.

Я провела пальцем по краю комода, чувствуя шершавость дерева. Да, у этого Алексея вкус есть. Мать еще не успела тут все испортить своими блестками.

– Ну как тебе? – Полина остановилась, сияя, как новогодняя елка. – Правда, потрясающе? Алексей сам выбирал каждую деталь. Он такой… утонченный.

– Нормально, – ответила, стараясь звучать равнодушно.

Но дом мне нравился. В нем чувствовалась история, как в старых библиотеках, где я могла часами листать книги по микробиологии. Каждая вещь здесь, от тяжелых штор до бронзовых подсвечников, будто шептала о прошлом.

Я невольно представила, как сижу в одной из этих комнат с ноутбуком, готовясь к экзаменам в университет. Медицина, микробиология – вот мой путь. Благодаря отцу, которого я почти не помнила, я могла выбирать, кем быть.

Он оставил мне наследство, которое Полина не могла тронуть. Она злилась, конечно, но мне было все равно. Отец признал меня, хотя они с Полиной не были женаты. Через два года после моего рождения его убили.

Я не знала, кто и почему, – Полина никогда не говорила об этом. Но я была благодарна ему. За деньги. За свободу.

– Пойдем, я покажу тебе гостиную! – Полина снова схватила меня за руку, и я с трудом подавила желание выдернуть ладонь. – Ты только посмотри на эти картины! Алексей говорил, что они из какой-то частной коллекции. А вазы! Это антиквариат, между прочим.