Тайный советник вождя

Об этих, об авиаполевых стоит сказать особо. Тут немцы хоть и не напрямик, но все же позаимствовали наш опыт. Жизнь заставила. В первый период войны мы вынуждены были срочно формировать и бросать на самые трудные участки фронта морские стрелковые бригады. (Всего за время войны в составе этих стойких воинских формирований сражалось до полумиллиона моряков, взятых с флотов.)

После Сталинграда, когда нам стало легче, морских специалистов начали возвращать на корабли, а морские бригады постепенно расформировались. У немцев же произошло вот что. В Германии, как известно, авиацией занимался Герман Геринг, правая рука Гитлера и второй после фюрера человек в государстве. Он считал военно-воздушные силы своим детищем, всячески опекал их. В авиацию призывали людей наиболее здоровых, технически грамотных, благонадежных. И без ограничения количества. Сколько хотели авиационные генералы, столько и получали. Образовался перебор. В пехоте людей не хватало, а в авиационных частях, на аэродромах, в училищах, на заводах везде солдаты и офицеры сверх штата. Особенно это стало заметно, когда немцы потеряли много самолетов. Количество техники, аэродромов резко сократилось, а обслуживающего персонала — хоть пруд пруди. Гитлер велел отправить на фронт молодых и здоровых бездельников. Геринг, естественно, расставаться со своей «гвардией» не хотел, старался сохранить подчиненные ему войска, свою опору, мотивируя это тем, что надо иметь кадры для восстановления авиации. Выход нашли такой: Геринг формирует так называемые авиаполевые дивизии, они остаются в его системе, но временно подчиняются командованию сухопутных сил. Вот и начали затыкать этими дивизиями дыры на разных участках фронта. Людей в них были достаточно, солдаты крепкие и выносливые, но вооружение слабее, чем у пехотинцев, а опыта — никакого. Первое время большие потери были в этих дивизиях, но роль свою они сыграли. И чем меньше у немцев оставалось самолетов и аэродромов, тем больше авиаторов оказывалось в авиаполевых дивизиях.

Вернемся, однако, в Запорожье. Здесь, в казарме неподалеку от аэродрома, для совещания с Гитлером, были собраны высшие военные руководители, в том числе Йодль, Клейст и Манштейн, назначенный командовать вновь созданной группой армий «Юг». Известно, что Гитлер недолюбливал Манштейна, вероятно, за чрезмерное самомнение, знал его недостатки ("Манштейн хорошо воюет, когда у него хорошие войска, а когда таких войск нет, его лучше не посылать") и при этом был почему-то уверен в преданности этого довольно молодого и одаренного полководца. Направлял его, вопреки собственному высказыванию, не туда, где имелись хорошие войска, а туда, где было особенно трудно. Вот и теперь Манштсйн должен был спасти положение на юге. Гитлер передал в его распоряжение три десятка дивизий, в том числе тринадцать танковых и моторизованных — все те соединения, которые успели «вытянуть» через Ростов с Кавказа, с Маныча.

Совещание высшего немецкого командования длилось двое суток. Не знаю, велась ли стенограмма, я не видел таковой у Иосифа Виссарионовича. Но кое-что нам стало известно. Гитлер в общем правильно оценил обстановку. Потребовал от генералов собрать в мощный кулак все имевшиеся на юге танковые и моторизованные дивизии, нанести встречный удар по наступающим войскам Ватутина, любой ценой остановить и отбросить их. Не считаясь ни с чем — такова была твердая позиция фюрера. "Если не остановим здесь, не остановим нигде: они дойдут до Берлина!" — упрямо повторял Гитлер.

Известно также, что к окончательному решению совещание прийти не успело. 19 февраля на окраине Запорожья появились советские танки. Передовой отряд войск генерала Ватутина, далеко оторвавшийся от своих. Несколько танков, израсходовавших почти весь боезапас и почти все горючее. Но паника поднялась изрядная. Гитлер срочно выехал на аэродром, приказав, вместо прощальных слов, наступать немедленно, ввести в бой все, что есть! А когда фюрер сел в самолет, на аэродроме разорвалось несколько снарядов. Не знали наши танкисты, кто в этот момент поднимается в воздух. А то, конечно, не экономили бы, израсходовали бы последний боезапас.

Манштейн выполнил приказ фюрера. Ценой больших усилий ему удалось остановить и оттеснить назад, к Харькову, войска Ватутина. Там образовался южный фас так называемого Курско-Орловского выступа, где развернется решающее летнее сражение 1943 года. Но сейчас не об этом. По свидетельству адъютанта Гитлера, в самолете фюрер потребовал карту и почти до самой посадки не отрывался от нее. О состоянии Гитлера адъютант умалчивает, но не трудно предположить, каким было оно после вынужденного бегства, да еще под обстрелом. Может, впервые тогда задумался фюрер над тем, чем кончится эта война: ведь русские действительно способны дойти до Берлина! Что видел он, не лишенный прозорливости, на этой военной карте и за ней, за ее пределами?! Не пытался ли угадать, вздрагивая от волнения, словно в ознобе, где то воинское соединение русских или та часть, которая достигнет немецкой столицы, ворвется в святая святых третьего рейха, в имперскую канцелярию. Кто командует этой частью? Где то артиллерийское орудие, которое выпустит первый снаряд по убежищу фюрера?

Военная карта, пересеченная голубыми линиями рек, отметками высот, испещренная черточками болот, зелеными массивами или пятнами лесов, другими разнообразными знаками, как много может поведать она тому, кто разбирается в ее символике! Во всяком случае несравнимо больше, чем карты гадальные. Там игра, предположительность, а на географической карте — суровая реальность.

Военный язык, в том числе язык военных карт, отшлифованный веками, лаконичен, точен и по-своему романтичен. Давайте вместе прикинем, что мог видеть Гитлер на подробной военной карте, возвращаясь из Запорожья, изучая не свою, а нашу таинственно-тревожную для него сторону театра военных действий. Ну, естественно, он видел полосы наших фронтов и армий, то есть воинских объединений, как их принято называть. Они занимали на карте заметное место. Фронт — километров триста или четыреста, и более. Армия: у одной полоса километров под сто, у другой — пятьдесят. Организм гибкий, зависимый от многих условий, от местности и количества личного состава, до поставленной задачи.

Менее заметны на большой карте полосы воинских соединений — корпусов, дивизий, бригад. Сантиметра два на бумаге и — номер маленькими цифрами. Ну, а дальше и того мельче. Соединение, как известно, состоит из воинских частей, то есть из полков или приравненных к полкам отдельных батальонов. Это наиболее устойчивое звено сложного военного организма, со своим постоянным номером, со своей печатью, а самое главное — со своей святыней, полковым Знаменем. Утративший Знамя полк перестает существовать, его расформировывают. Ну, а полк, в свою очередь, делится на подразделения: на простые (не отдельные) батальоны, на роты, на взводы.

Отличительная особенность самых сильных и практичных в мире армий, русской (советской) и германской, заключается в том, что основой их был и остается именно полк. Он имеет свое учебное и материальное хозяйство в мирное время и несет на себе основную нагрузку во время войны — ведет бой. В годы Отечественной войны штат стрелкового полка у нас менялся в зависимости от разных обстоятельств. Посмотрим, что представлял из себя полк (повторяю, основная тактическая и административно-хозяйственная единица в наших войсках) к 1945 году.

3 стрелковых батальона;

2 роты автоматчиков;

3 батареи (артиллерийская, минометная, истребительно-противотанковая);

взвод крупнокалиберных зенитных пулеметов;

отдельные подразделении боевого обеспечения и тыла (разведка, саперы, медики, снабженцы и т. п.);

личный состав — 2398 человек;

пулеметы (ручные и станковые) — 162;

орудия (45-мм, 57-мм, 76-мм) — 24;

минометы (83-мм, 120-мм) — 24.

Конечно, штатный состав полка не всегда выдерживается даже в мирное время, не говоря уж о военном. Редко бывает больше, зато почти всегда меньше. К концу наступательных операций в полку, случалось, оставалось человек по пятьсот, а то и по триста — двести. Но полк пополнялся и воскресал вновь.

Теперь вот я все о войне пишу, так читателю, наверно, небезынтересно знать, что такое полк, каковы его численность и задачи. (Немецкий полк, кстати, во второй половине войны был по штату примерно вдвое больше нашего, это надо иметь в виду.) Ну, а наш стрелковый полк при обороне занимал полосу от 3 до 5 километров, согласно тому Боевому уставу, о котором мы уже говорили. А в наступлении прорывал оборону противника на протяжении 700 1500 метров, в зависимости от ее насыщенности огневыми средствами.

Так что же искал Адольф Гитлер на военной карте, летя из Запорожья, что предполагал? Вот они обозначены на самом коротком направлении от Москвы до Берлина, известные ему русские гвардейские армии и корпуса. Танковые. Стрелковые. Десять кавалерийских корпусов, причем все гвардейские, и среди них 1-й гвардейский кавалерийский корпус, еще недавно потрясавший немецкий Генштаб. Они ли придут к Берлину? Или это сделают ударные армии Северо-Западного, Ленинградского направлений, для которых путь в Германию куда как короче, чем для тех русских войск, что сражаются сейчас на юге против Манштейна?!