Тайный Союз мстителей

— Не так уж это страшно, должно быть! — весело возразил учитель, подумав при этом: «Вот ведь упрямая крестьянская башка!»

Он достал сигарету марки «Турф» и хлопнул себя по карманам, как бы ища спички. Альберт, некоторое время наблюдавший за ним, достал зажигалку и дал учителю прикурить.

— Спасибо! — сказал тот. — Хорошенькая у тебя зажигалка… — Неожиданно он оборвал свою речь — Альберт тоже прикуривал сигарету. — Погаси сейчас же!

— Почему это? — Альберт был невозмутим. — Потому что американские? — Он вновь достал пачку из кармана и предложил учителю. — Закуривайте. Тетка прислала.

— Сейчас же погаси сигарету!

— Это уж мое дело, гасить или не гасить, — возразил Альберт.

— Твое здоровье — да. А дело это не только твое, но и мое. Давай гаси!

Альберт снова с враждебностью взглянул на него.

— А я думал, вы в гости пришли.

Мгновение учитель Линднер не знал, что ответить. Не мог же он взять да отнять сигарету у этого не по годам крепкого ученика. Он чувствовал, что Альберту такая драка была бы на руку. Нет, так просто он ему не поддастся.

— Ладно, — смягчился учитель, — давай заключим компромисс: я погашу свою сигарету, а ты — свою, — сказав это, он немедленно потушил сигарету.

Альберт последовал его примеру. Частичный успех его тоже устраивал. Он тут же принялся выискивать повод, чтобы снова сцепиться с учителем.

— И вообще, чего вам здесь надо? Должна же у вас быть какая-то цель?

Не поддавшись на провокацию, Линднер ответил:

— Ты же сам знаешь, Альберт… Сегодня утром в школе это ведь все ты затеял. Верно я говорю?

— О чем это вы?

— О надписи на доске, — сказал, улыбаясь, Линднер.

— Вон оно что! Откуда мне знать кто.

— Я тебя и не спрашиваю и не прошу говорить мне это. Я просто хотел дать тебе понять, что для нас обоих было бы лучше, если бы мы с тобой стали друзьями.

— Да что вы говорите! — удивился Альберт. — Разве мы можем быть друзьями? Гм… Ну, а как насчет пионеров?

— И пионеры — наши друзья, — просто ответил учитель.

— Вот вы как, значит. Дуриком хотите. Что ж, ваше дело. Дружите на здоровье с пионерами. У меня времени нет, мне работать надо. — Он взял вилы и в следующую же секунду навоз шлепнулся в тачку.

Учителю пришлось отскочить, а то и его забрызгало бы. Альберт сделал вид, что не замечает его.

— Где твой отец? — спросил издали учитель, ничуть не обидевшись.

— Кто его знает. В поле, должно быть. Он ведь работает, не то что некоторые… — И снова навоз шлепнулся в тачку.

Пропустив намек мимо ушей, учитель спросил:

— А мать?

— Не знаю. Сами ищите. Где-нибудь тут… — И снова навоз шлепнулся в тачку.

— Ну ладно, до свидания тогда, Альберт, — попрощался учитель.

Вместо ответа послышалось какое-то ворчание. «А парень у них заодно и дворового пса заменяет», — подумал он, заметив пустую собачью конуру.

Пока учитель осматривался во дворе, Альберт не без любопытства следил за ним. На какое-то мгновение он даже растерялся: «Что это за человек? Зачем он сюда пришел?» Недовольный самим собой, Альберт вновь принялся за работу.

Тщетно обыскав весь двор, заглянув и в ригу, учитель Линднер направился наконец к дому. Постучал. Так и не дождавшись ответа, вошел. Оказавшись сразу в «чистой» комнате, он огляделся. Ничто не ускользнуло от его внимательного взгляда: ни поломанная мебель, ни отсыревшие обои, ни плесень на потолке. И здесь жили люди! Жили его ученики! Гнева его против Альберта как не бывало. Хотя он, разумеется, не мог оправдать его. «Чистая» комната Бергов произвела на Линднера самое мрачное впечатление. И он поторопился покинуть ее, перейдя в кухню. Здесь он и застал хозяйку дома — фрау Берг. Она не сразу заметила его. И у Линднера было время понаблюдать за ней.

Фрау Берг была в грязной кофте, волосы спутаны, кое-где в них торчали соломинки, на вспухшем лице — злобная ухмылка. Линднеру сразу захотелось уйти, но он поборол себя и громко произнес:

— Добрый день, фрау Берг!

Не отрываясь от кастрюль и сковородок, фрау Берг что-то проворчала в ответ, причем ворчание это было очень похоже на ворчание Альберта.

— Я новый учитель, — представился Линднер.

— Да, да, бывает, бывает! — И фрау Берг снова загремела кастрюлями, не обращая никакого внимания на гостя.

Немного переждав, Линднер снова попытался напомнить о себе.

— Я так зашел… поздороваться только…

— Да, да, бывает, бывает! Нет, нет, я ничего не говорю… — снова пробормотала она.

Линднер совсем потерялся и стоял у дверей, не зная, что делать. Вид у него, должно быть, и впрямь был глупый. Фрау Берг уже снова хлопотала у плиты — бессмысленно передвигая кастрюли и горшки.

— Ну, тогда до свидания, — сказал наконец учитель Линднер.

И в ответ вновь услышал знакомое ворчание. Грустно у него стало на душе, захотелось подойти к Альберту и сказать что-нибудь доброе, ласковое. Но нет, это невозможно! Альберт бы только высмеял его. И тогда у учителя Линднера созрело решение: он должен бороться за Альберта и его друзей. Многое, очень многое он увидел теперь совсем в ином свете…

…Сердца их были исполнены благоговения, глаза блестели. Наклонившись вперед, боясь пропустить хотя бы слово, они слушали своего учителя. Спускались сумерки, а ребята давно уже забыли, что они все еще сидят в школе. На каждом был синий пионерский галстук. И если еще час назад, когда им впервые повязали галстуки, они конфузились и краснели, то теперь они видели в нем высокое отличие, что-то похожее на орден. Их было всего пять только что принятых в пионеры учеников бецовской школы, и тем не менее им казалось, что они отряд огромной и могучей армии.

И все это из-за одной истории, которую рассказывал учитель Линднер — горестной и все же чудесной истории…

— Было это сразу после войны, — так начал Линднер свой рассказ, — в первые же недели. Я уже несколько дней как ходил в школу, которая позднее стала называться Институтом подготовки учителей. Но тогда, в первые дни, здание было похоже на обыкновенную развалину. В моем классе числилось более сорока курсантов. Были среди них и молодые и пожилые, съехавшиеся из самых разных городов и сел нашей страны. Всех нас объединяло одно желание: мы хотели, чтобы жизнь вновь обрела смысл, и ради этого приехали учиться. За партой рядом со мной сидел человек с седыми висками, ему уже перевалило за сорок. Вообще-то мы ничего не знали друг о друге, да и наша программа не оставляла нам времени для частных разговоров. Но человек, сидевший рядом со мной, казался каким-то особенно замкнутым и серьезным. Страдания наложили печать на его лицо, и порой, когда я смотрел на него, мне делалось страшно, но вместе с тем я восхищался им. Учился он с удивительной энергией и упорством, и нам, молодым, бывало трудно поспевать за ним.

Вскоре я почувствовал нечто похожее на чувство дружбы к нему, не знаю даже по какой причине — ведь он относился ко мне, как ко всем, ничем не отличая. Просто мы всё чаще и чаще стали проводить вместе краткие, свободные от занятий часы. Мы гуляли по улицам большого города, вернее, по тому, что когда-то называлось улицами. Каменные остовы домов четко вырисовывались на фоне вечернего неба, и в каждом из них я видел зловещий памятник. Карабкаясь по горам битого кирпича, мы изредка перекидывались словом. Мой спутник часто останавливался, долго разминая пальцами кусочек штукатурки или взвешивая кирпич на руке, и задумчиво оглядывался по сторонам.