Тайный суд

– Во-во! – не обращая внимания на его прохладный тон, подтвердил Борщов. – Он тут за два отсека отсюда сидит. Пока, видите, тихо сидит, он свое время знает. А минут через пять, если питания не дать – т'aк разорется, хоть святых выноси! Там, наверху, даже глухой услышит… Ой-ой-ой! – запричитал, взглянув на часы, – не опоздать бы! Вы посидите тут, ребятишки, без меня, а я пойду Прохора уважу. Минут через пять вернусь – авось что-нибудь решим, – и с этими словами исчез в дыре.

Юрий хотел было что-то сказать, но Катя прижала палец к губам:

– Тсс! – прошептала она. – У них, у шулеров, знаешь какой слух! Боюсь, он и так слышал слишком многое, теперь будет настороже.

Васильцев посветил в соседний отсек.

– Да нет, – сказал он, – похоже, вправду утопал к своему Прохору. Ладно, будем осторожнее.

– Пока его нет, – тихо заговорила Катя, – хочу кое-что рассказать тебе об отце.

– Брось, все и так ясно – не причастен он к этим часам. Сейчас надо думать…

– Нет, я о другом, – перебила его Катя. – Я о том, почему мой отец под конец жизни был против Тайного Суда. Он был убежден, что Суд обязан что-то менять в обществе, а не заниматься просто мщением с полууголовным оттенком. Но там, на самом верху, его никто не поддержал. Для них Тайный Суд – это наподобие игры, щекочущей нервы, не более. Там заседают очень богатые и знатные люди, полагающие, что мир и так устроен практически идеально… ну, за исключением присутствия в нем кое-каких отпетых мерзавцев, никак не влияющих на судьбы человечества в целом, – этих, конечно, надо безжалостно истреблять. А стоило отцу лишь заговорить о мерзостях, творимых сверху – здесь, в Союзе, или в Германии, или где бы то ни было (а ведь у Суда имеются немалые возможности повлиять и на это), – как они там просто переставали его слышать. Сразу начинали приводить какие-то примеры из Французской революции или из других каких-нибудь времен, когда это не довело до добра.

– Да, – кивнул Юрий, – помню, Домбровский пел нечто подобное.

– Еще бы! – хмыкнула Катя. – Уж он-то знает, что надо петь! Потому ему и прощали до поры до времени кое-какие грешки, пока он совсем уж не потерял совесть. Но и теперь, если его заменят, то кем-нибудь подобным ему. Такие, как ты, нужны им только для того, чтобы придать всему видимость некоторого благообразия.

Ее слова сходились с тем, о чем и Юрий не раз подумывал в последнее время. Вот и профессора Суздалева ему не удалось спасти именно из-за этого.

– Ну а как бы ты поступила на их месте?

– Я?.. Ну, весь мир я бы, конечно, не переустроила, но что-то полезное по спасению хороших людей, надеюсь, смогла бы сделать. Однако никто мне не даст этого сделать – у них есть средства усмирять слишком строптивых. Я слышала, существует свой суд, внутренний, где никаких этих «камня», «веревки» и прочее, там люди просто исчезают без следа, и о них как-то вдруг перестают вспоминать… Т'aк вот исчез мой отец – я тебе об этом ничего не рассказывала, как-нибудь в другой раз.

В этот момент Юрий как-то даже не подумал, что «другого раза» уже может и не быть и спросил:

– Ну а если… Если мы – вместе?

Катя не ответила, но так посмотрела на него, что он понял – она и сама, похоже, задумывалась над такой возможностью.

Юрий хотел что-то еще сказать, но Катя снова приложила палец к губам:

– Он возвращается… Если бы еще наверняка знать, в какую игру он играет…

– Ну, в этом мы сейчас разберемся, – пообещал Юрий.

Теперь и он слышал, как бывший шулер осторожно продвигается по подземелью. Вскоре из дыры показалась его перебинтованная асимметричная голова.

Юрий дождался, пока он влезет в их камеру целиком, и спросил:

– А макушка после той сосульки не болит? – и с этими словами сдернул бинты с асимметричной головы.

Никаких следов ушиба на лысом борщовском черепе не наблюдалось.

– Ушлый, гад! Догадался! – прошипел Борщов.

Дальнейшего Юрий не ожидал. Бывший шулер вдруг сложился пополам и въехал ему головой в солнечное сплетение с такой силой, что мир в глазах на миг померк.

– Что, скушал, фраер? – совершенно по-блатному осклабился Борщов. – Учись!

– Значит, вы с Домбровским заодно? – через силу проговорил Юрий.

– А чего ж? Ну, до поры, конечно, – усмехнулся тот. – А там и с ним можно…

– Как с Викентием?

– Во-во, примерно. Тебе-то уже можно знать: покойники никому ничего не рассказывают. Щас ты у меня отмучаешься, потом и дамочке твоей придет черед. На, фраер, съешь еще борщецкого! – С этими словами он отвел ногу для удара.

Но тут произошло то, чего Борщов не ожидал. Катя подпрыгнула, развернулась в воздухе и нанесла ему ногой в висок такой удар, что тот рухнул как подкошенный.

Юрий поднялся.

– Добить гада! – проговорил он.

– Сначала допросить, – сказала Катя.

И тут бывший шулер заорал во всю глотку:

– Эй, ребятки! Выручайте, своих бьют!

Писклявая гвардия появилась почти мгновенно – видно, таков был их план: уйти громко, вернуться на цыпочках. Значит, похоже, слышали все, но это уже мало что меняло.

«Добить все-таки напоследок», – глядя на Борщова, подумал Юрий, но оттуда, сверху, один пропищал:

– Ты, хромой! Тронешь нашего – сразу пути-мути сделаем! – и Юрий, хотя и не знал значения этого загадочного «пути-мути», все-таки решил пока воздержаться.

Решетка загромыхала, открываясь, гномы опустили вниз лестницу.

– Вылазь, Борщов! – пискнул кто-то из гномов.

Тот юркнул к лестнице и поднялся наверх с завидной поспешностью.

– Теперь ты, баран, а после – ярочка!

– Чего это ради? – спросил Юрий. – Нам и тут хорошо.

– Ничего, сейчас плохо будет! – пообещал один из гвардейцев. – У нас тут брандспойт при себе, а водичка у нас, знаешь, ключевая, холодненькая, долго все равно не протянете.

Не желая напоследок еще и мокнуть, Юрий взялся за перекладину. Катя полезла следом за ним. Гвардия приняла их наверху всем скопом, заломили руки, начали вязать.

– Может, очкастому – все-таки пути-мути, а с девкой позабавиться? – предложил один пискля.

– Развяжите ее, – процедил Юрий. – Если развяжете и не тронете, я часы золотые дам.

– А где часики-то?

Юрий показал.

– Часики хорошие, – закивал один из них, беря часы. – Ладушки, ничего мы с девкой твоей делать не станем, правда, Вонмиглас?

– А что ты с ней сделаешь? – тоненько хихикнул тот в ответ. – Тебе что, пути-мути сделать забыли, или у тебя снова отросло?

Теперь только Юрий понял, что означает это «пути-мути».

– Это у вас что… у всех?

– Порядок такой, – пожалуй, даже горделиво подтвердил Вонмиглас. – Чтобы гвардеец на девок не заглядывался, всем пути-мути. За часики, конечно, спасибо, а вот развязывать твою деваху не будем – видали, как она своими ноженциями дерется, нам лишних проблем не надо. Ну, пошли, гвардия!

Снова напевая песню, которая вполне сошла бы за боевую, не будь она такой писклявой, гномы подтолкнули Юрия алебардами.

Глава 25 Наверх!