Тайный сыск царя Гороха. Компиляция

– Настропалилась, когда с амазонками римские когорты по полям за Дунаем гоняли! Ох и оторвами мы с девчонками были-и! Несёмся верхами, волосы распущены, юбки с разрезами, груди почитай вообще ничем не… прости господи дуру юную, грешную!.. не прикрыты. Легионеры на наши прелести рты раззявят, а мы с седла – дзынь, дзынь, дзынь! Я ить тогда первый раз залетела…

– Чего?!!

– Не отвлекай, участковый, не до тебя.

Ещё одна таинственная страница долгой и насыщенной приключениями жизни нашей бабушки так и осталась нераскрытой. Нас просто хотели съесть, а потому отвлекали.

– Кажись, на крышу ктой-то лезет.

Я метнулся к печке, отодвигая заслонку.

– Вы правы. Наверное, хочет бросить нам гранату через трубу.

– Какую ещё такую гранату, фрукт, что ль, азербайджанский? – грозно оскалилась Яга. – У меня там горшок с кашею пшённою на завтрак, ещё горячий, поди. Убери от греха!

Я, конечно, кивнул, сунулся за большим горшком в печь, но лишь зря обжёг себе пальцы. И только, подумав, взялся за ухват, как в этот момент что-то (или кто-то?!) действительно сиганул вниз по трубе, с разбегу попав большой грязной лапой в кашу! Вою было-о…

– Не ори, уши закладывает.

– Это не я.

– А кто тады?

– Не знаю, он вылетел обратно, не представившись. Кстати, и ваш горшок с кашей тоже забрал.

– Чтоб ему ею же подавиться, супостату!

Я подумал про себя, что этому несчастному сейчас явно не до того, и бабка радостно вскрикнула:

– Ты глянь, Никитушка, какая картина расчудесная! Волчара тощий на передних лапах бежит, как скоморох на ярмарке! А на задней левой у него… да это ж мой горшок. Стой, ворюга! Стой, пристрелю же на месте смертельным оружием!

В такой ярости милую Бабуленьку-ягуленьку мне ещё никогда видеть не доводилось. Она мигом натянула тетиву, и стрела бывшей амазонки нашла цель на ладонь ниже поясницы! Оборотень взвыл фальцетом…

Меж тем в лесу заметно посветлело, серебряный диск луны стал розовым, кажется, рассвет близко. Нужно продержаться ещё каких-то полчаса, а с восходом солнца морок потеряет силу и твари разбегутся. Они это тоже знали и, тоскливо воя, начали отступать.

Однако один самый храбрый или самый глупый красноглазый зверь всё-таки сумел рыбкой прыгнуть к нам в окно, но мы с Ягой, как два революционных матроса, героически, плечом к плечу приняли его на штыки! В нашем случае на медвежьи рогатины.

От сдвоенного удара в грудь тварь опрокинулась на спину и сдохла, скребя когтями сосновые доски пола.

– Что ж, участковый, – сипло выдохнула Яга, – могёшь теперь в одиночку на медведя ходить. Уважаю!

Я постарался не выпускать из рук рогатины, чтоб не было видно, как дрожат пальцы.

И тут на собакоголового гуманоида, покрытого рыжими клоками свалявшейся шерсти, упал первый луч рассветного солнышка. Тело трансформировалось у нас на глазах, словно в американских фильмах ужасов. Теперь перед нами лежал тощий грязный мужчина, совершенно голый, лет пятидесяти, с заметной лысиной и гладко выбритым лицом. Встреть я такого на улице, то наверняка бы принял за добропорядочного гражданина Средней Германии.

Если есть преступные рожи, у которых все пороки на лице написаны, то вот этот тип не вызвал бы подозрений даже у самого упёртого ветерана-чекиста на пенсии. Да что там, он бы и мимо бабушек у подъезда прошёл под улыбки и доброжелательный шепоток – от ить сразу видно, хороший человек.

– Оборотень, – прикинув на глаз, определила наша бабка-экспертиза. – Волчак, волкодлак, волчун по-нашему. По-ихнему вроде как вервольф будет. Днём мужик как мужик, крест носит, в церковь ходит, пиво пьёт, работой занят, детей растит, а наступит ночь… Всё, туши свет, запирай все двери! Своих же, не думая, загрызёт, оттого и в лес бежит на закате. Одёжу под пенёк спрячет, голышом останется, три раза через пень перекувыркнётся, и всё, вот те человек-волк! Оттого и сила двойная в ём, дикая да страшная.

– Вы хотите сказать, что мы только что отбили атаку волкодлаков?

– Ты рогатину-то выдерни. Ужо не встанет, поди. Не бойся.

– Да, конечно, задумался, простите.

Я с трудом заставил себя извлечь из тела мертвеца своё и бабушкино копьё, аккуратно переставив их в угол остриём вверх. Второй пистолет с серебряным зарядом лежал на столе, им бы я воспользовался в самом крайнем случае. То есть просто застрелился бы.

– Стало быть, кое-что нам проверить надобно, – не обращая больше внимания ни на меня, ни на свежий труп, задумчиво пробормотала Яга и полезла в сундук. Через пару минут она достала оттуда старую толстую книгу и заодно прихватила для меня волшебное зеркальце. – На уж, супруг заботливый, поговори со своей лебёдушкой.

Я, словно ребёнок, получивший бесплатный чупа-чупс, схватил зеркало и дунул за дверь. Рассвет вступил в свои права. Над высоченными кронами деревьев разливалось бледное, золотисто-розовое сияние. Сел на крылечке, прижавшись спиной к бабкиной ступе, и…

– Любый мой, Никитушка! – И в этот раз Олёна тоже была дома, отозвавшись сразу.

– Да, милая, это я. Как ты там?

– Люблю, жду, скучаю!

– Я тоже… а… ну там в целом как?

– Да вроде ещё ничего такого нового. Еремеев стрельцов всё своих гоняет, трёх жуликов мелких на базаре поймали да там же и морду им набили, милиции не дождавшись. Все довольны! Царь Горох от тебя новостей ждёт, а бояре его на свою сторону склоняют – дескать, сбежал ты в культурную Европу и назад не вернёшься. Потому всю милицию надо отменить как предательскую, а отделение сжечь!

– Старая песня.

– Вот именно. К тому же царица Лидия Адольфина, подружка моя верная, говорит, что почту тайную получает и вроде как вы уже успешно Брест прошли и в Варшаве отметились.

– Милая, мы ещё Чехию прошли и уже в немецком Фрайбурге были. Вот только вчера с их бургомистром пьянств… ужинали! Милейший человек, кстати! А сейчас…

– Да? – Видимо, Олёна на раз уловила некоторую неуверенность в моём голосе.

– Ну, сейчас мы тут… в лесу, короче. Ищем того самого пропавшего принца Йохана. И на нас немножечко напали эти… вервольфы. Но ты не переживай, всё в порядке, просто… Эй, эй? Алло!

Круглые глаза моей жены подёрнулись туманной дымкой, и я понял, что связь прервалась. Это волшебное зеркальце ни в какую не желало настраиваться на длительный сеанс. Холодное стекло опять ни на что не реагировало, отражая моё разочарованное лицо, так что просто пришлось тупо возвращаться в избушку. А там…

– Не буду! Не хочу! Не заставите меня мертвяка смердячего на своём горбу таскать…

– Митенька, родненький, не доводи до греха, пришибу ить и не замечу!

– Всё равно не буду, я мертвяков боюсь!

– А меня не боишься?!

– Да вас-то с чего? Вы ж бабуля добрая, до смерти не изобьёте. А уж коли в щенка, петуха али в ещё какую иную живность обратите, дак небось сами же и расколдуете.

Я успел ровно за минуту до того, как в устах Бабы-яги сформировались слова «ах ты ж, пингвин отмороженный!». Доли секунды – и у нас в избушке действительно был бы здоровущий дрессированный житель Южного полюса с грустным взглядом, но не в этот раз…

– Младший сотрудник Лобов!

– Я!