Тайный заговор

Это был старинный подъезд с широкими каменными ступенями и красивыми поручнями. Посередине находился лифт, драгоценная реликвия эпохи Сецессион, заслуживающий особого внимания: обитая красно-коричневым деревом кабина, двери и боковые окошки которой были сделаны из шлифованного, украшенного цветочными узорами стекла.

Слева от входа Бродка увидел выкрашенную в зеленый цвет дверь в квартиру. Когда-то там, вероятно, жил швейцар, но теперь такая жилплощадь стала слишком дорогой, чтобы предоставлять ее служащим.

Бродка даже не поверил своим глазам, когда увидел табличку рядом с дверью, на которой было написано: «Шлегельмильх». Александр прислушался, но из квартиры не доносилось ни звука. Он снова отошел к лифту и спрятался за ним, размышляя, как узнать у этого типа место пребывания Титуса. Единственное, что пришло ему на ум, это предложить Шлегельмильху деньги.

Пока Бродка думал, как ему поступить, дверь квартиры тихонько приоткрылась и показалась голова Агостиноса. Он, вероятно, хотел удостовериться, что все чисто. Затем сделал несколько шагов по направлению к входной двери и бесшумно открыл ее.

Из своего укрытия за лифтом Бродка наблюдал за тем, как Шлегельмильх приложил указательный палец к губам. В тот же миг в дом вошла сначала одна темная фигура, затем другая, третья — в общем, добрый десяток мужчин, женщин и детей не старше десяти лет. У некоторых были сумки, у других — узелки.

Внезапно у Бродки словно пелена с глаз упала. Агостинос Шлегельмильх никогда даже не намекал, чем занимается, чтобы заработать на жизнь. Теперь все было ясно: он был «тягачом». [8] Вернувшись в отель, Бродка рассказал Жюльетт о своем открытии, и они вместе придумали план.

8

Человек, незаконно провозящий на своей машине людей через границу (как правило, иностранных рабочих).

Жюльетт настояла на том, чтобы Бродка взял ее с собой, поскольку она, как женщина, одним своим присутствием может разрядить обстановку, если вдруг ситуация выйдет из-под контроля.

Вечером следующего дня Бродка вместе с Жюльетт отправились в «Роте Гимпель».

Тот, кто думает, будто в заведениях для голубых женщины — нежеланные гости, глубоко заблуждается. К Жюльетт отнеслись с вежливой предупредительностью, пусть и осыпали не совсем теми комплиментами, к которым она привыкла. Они заняли место за столиком в дальнем конце зала, откуда хорошо был виден вход, и выпили один из прекрасных коктейлей, которые здесь подавали.

Около девяти в зале появился Агостинос, одетый, как всегда, в темно-синий костюм и красный галстук. Прежде чем он успел занять место, к нему подошел Бродка и пригласил за свой столик.

Шлегельмильх был очень удивлен и не скрывал своей настороженности.

— Как ты вообще сюда попал? — спросил он.

Бродка пристально посмотрел на бывшего сокамерника и улыбнулся.

— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, — заявил он. — Но мы можем договориться. Присаживайся, нам необходимо кое-что обсудить.

Он подвел Шлегельмильха к столику и представил ему Жюльетт как свою спутницу жизни, что вызвало у Агостиноса еще большее недоверие. Однако он все же сел, заказал красного вина и спокойно произнес:

— Слушаю.

— Для начала скажи, где Титус, — сказал Бродка.

Шлегельмильх уставился на него со смешанным чувством удивления и гнева. Жюльетт испугалась, что этот тип, решив, что они пытаются одурачить его, бросится на Бродку, обещавшего сделку. Однако Шлегельмильх лишь молча пригубил вино и только потом встал, собираясь уйти. Но Бродка решительно усадил его обратно.

— Где Титус? — повторил он и добавил: — Если ты не ответишь на мой вопрос, из нашей сделки ничего не получится.

— Да что ты заладил про сделку? — не сдержавшись, вспылил Агостинос.

— Ну как же, — сказал Бродка, — ты продаешь мне свою тайну, а я продаю тебе свое молчание.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Бродка. Если ты не хочешь выражаться яснее, то разговор окончен. У меня есть дела поважнее.

Бродка украдкой огляделся, затем придвинулся поближе к Шлегельмильху и негромко произнес:

— Наверняка очень выгодно провозить людей из России, Украины, Ирана, Пакистана, Албании и бог знает откуда еще на золотой Запад. Думаю, будет очень жаль, если тебе придется оставить столь доходное занятие.

Агостинос Шлегельмильх не проронил ни слова. Он взял свой бокал и сделал большой глоток. По его лицу было видно, что он растерял всю свою уверенность. Проведя тыльной стороной ладони по губам, Агостинос наконец сказал:

— Уважаю, Бродка. Я от тебя такого не ожидал. Правда, не ожидал.

Бродка воспользовался случаем и стал давить сильнее.

— Кстати, устранять меня или Жюльетт — или нас обоих — было бы бессмысленно. Я оставил у адвоката запечатанный конверт, который откроют только в случае моей кончины. В этом письме — все подробности о наших взаимоотношениях.

Конечно, это было неправдой, но звучало достаточно убедительно. Шлегельмильх отпустил узел галстука и недоверчиво покачал головой.

— Кажется, я действительно недооценил тебя, Бродка. — Агостинос криво улыбнулся и добавил: — Ну хорошо. Что тебе нужно от Титуса?

— Немного информации, ничего больше. Титус кое-что рассказал мне, и я подозреваю, что он знает о структуре организации, которая преследует меня. Можешь считать, что ты тут вообще ни при чем. От тебя требуется только связать меня с Титусом. Он должен встретиться со мной.

— А если он не захочет?

Бродка пожал плечами.

— Ты имеешь на Титуса очень большое влияние. Поэтому позаботься о том, чтобы он захотел. Это уже в твоих интересах…

Агостинос скривился, будто от всей этой истории у него разболелась голова. Наконец он ответил:

— Ладно, так и быть, я попытаюсь. Но не думай, что я стану каким-то образом помогать тебе в дальнейшем. Эти люди, с которыми ты имеешь дело, очень опасны, Бродка. Они скрываются под маской набожности и любви к ближнему, но на самом деле там правит балом сатана. Это дьяволы, самые настоящие дьяволы.

Слова Шлегельмильха привели Жюльетт в ужас. Она почувствовала, как ее тело покрылось гусиной кожей. Если до сих пор она считала страх Бродки преувеличенным и наигранным, то теперь нисколько не сомневалась: он в опасности.