Тайпи. Ому (сборник)

– Вы его не получите. Я передам его консулу. Убирайтесь на бак! Если нужно будет кого-то утопить, я вам сообщу!

Матросы упрашивали и угрожали, но тщетно. Джермин стоял на своем. Через некоторое время матросы разошлись и вскоре забыли о случившемся.

Глава 14

Все следующее утро мы держались под ветром у входа в гавань, ожидая прибытия консула. Матросы заставили Затычку открыть заветный запас писко, но Джермин молчал, несмотря на то что за выпивкой последовали пляски и драки…

Старший помощник сказал нам, что надел на руки и на ноги Бембо кандалы и запер его в каюте капитана. Люк, ведущий в каюту, был заперт. Больше мы никогда не видели маори…

Наступил полдень, но консул не приезжал. Известий с берега не было. Джермин негодовал.

За два или три часа до захода солнца из гавани вышла небольшая шхуна, взявшая курс на соседний остров Эймео, или Муреа, милях в пятнадцати от нас. Ветер утих, и шхуну пронесло течением мимо «Джулии». Мы хорошо рассмотрели туземцев, находившихся на палубе. Их было, наверное, человек двадцать; они полулежали на циновках и курили трубки. Дикари, казалось, приняли нас за пиратов – схватили весла и изо всех сил стали грести прочь. При виде наших шестифунтовых орудий, которые мы шутя выдвинули из пушечных портов, они удвоили усилия. Но они не успели отойти далеко – на палубе появился белый, и туземцы прекратили грести.

Он окликнул нас и сказал, что явится к нам на борт. Со шхуны спустили маленькую пирогу, и белый прибыл к нам. Он оказался старым товарищем Джермина, Винером. Старший помощник считал его давно умершим, но Винер последние годы жил на Таити. Когда-то три шлюпки под командованием капитана, Джермина и Винера – третьего помощника – отправились к маленькому английскому поселению Бей-оф-Айлендс в Новой Зеландии. Пока было возможно, они держались вместе. Но через неделю пребывания в море индийский матрос, бывший в капитанской шлюпке, сошел с ума и его попытались выбросить за борт. Парус перебросило, и шлюпка опрокинулась. Море было неспокойно, и две другие шлюпки находились довольно далеко, поэтому подобрать удалось только одного человека. В ту же ночь начался сильный шторм. Люди в шлюпках убрали паруса, связали весла и бросили их на тросу за борт, словно плавучие якоря. Утром Джермин и его люди оказались одни посреди океана – шлюпка третьего помощника, по всей видимости, затонула. После многих испытаний выжившие моряки увидели бриг, который подобрал их и высадил в Сиднее. С тех пор Джермин ничего не слышал о своих пропавших товарищах и был уверен, что они погибли. Вообразите, что он почувствовал, когда Винер бросился горячо пожимать ему руки!

Оказалось, что во время шторма трос оборвался и шлюпку отнесло далеко в море. Терпя страшные лишения, моряки пристали к неизвестному острову. Сначала туземцы отнеслись к ним дружелюбно, но как-то один из матросов затеял ссору из-за женщины, остальные встали на его сторону, и их всех убили. Винер находился в это время в соседней деревне и потому избежал смерти. Он прожил на острове более двух лет, а затем бежал в американской китоловной шлюпке. Его высадили в Вальпараисо, и он продолжал плавать по морям в качестве матроса. Полтора года назад он поселился на Таити, приобрел шхуну и стал торговать с соседними островами.

После захода солнца поднялся ветер, и Винер покинул нас, пообещав Джермину навестить его через три дня в бухте Папеэте.

Глава 15

Весь день попойка не прекращалась. Утром почти все матросы ушли вниз. На палубе оставались юнга и двое вахтенных. Джирмен с Балтиморой и Датчанином обещал сменить их в полночь – в это время надо было повернуть на другой галс.

Вскоре после полуночи нас разбудил крик старшего помощника, приказывавшего выбрать кливер-фал. Вскоре аншпуг забарабанил по люку, и всех вызвали наверх.

Судно входило в гавань. Мы не ожидали этого, но сразу поняли, что Джермин, отчаявшись уговорить матросов, принял решение. Он собирался, лавируя против ветра, подойти к входу в гавань и еще до восхода солнца поднять сигнал вызова лоцмана.

Матросы наотрез отказались выполнять работы на судне и не обращали внимания на наши с доктором уговоры, утверждая, что и пальцем больше не шевельнут. Их упрямство в значительной степени объяснялось недавней попойкой.

Нам предстояло несколько раз менять галс в непосредственной близости от земли. Ветер был сильный, были подняты все паруса, а работать согласились всего четыре-пять человек, измотанных двухсуточной вахтой… Мы оказались в сложном положении.

Я понимал, что если с судном случится беда, в этом обвинят команду, дело дойдет до суда, и последствия могут оказаться весьма неприятными. Поэтому я обратился к матросам, обещая, что буду делать все, чтобы судно благополучно вошло в гавань. Ко мне присоединился доктор.

До самого утра было тревожно. На рассвете, оказавшись с наветренной стороны от входа в гавань, мы стали спускаться под ветер, подняв на фок-мачте английский флаг. Однако шлюпки с лоцманом мы не видели. Мы несколько раз приближались к входу в гавань, потом подняли флаг на бизань-рее, а на фок-мачте приспустили – в знак бедствия. Все было бесполезно.

Джермин в бешенстве решил заходить в гавань, полагаясь на собственные воспоминания о посещении Таити много лет назад. Такое решение было вполне в его духе. Вход в бухту Папеэте считался опасным, даже если корабль сопровождал опытный лоцман. Бухта была образована крутым изгибом берега и защищена с моря коралловым рифом, который тянулся дальше к мысу Венеры, на расстояние восьми или десяти миль. Там тоже был спокойный широкий проход, по которому суда попадали в гавань. Однако капитаны предпочитали подветренный проход, так как за рифом ветер очень изменчив, – просвет между рифами напротив бухты и деревни Папеэте. Этот проход очень узкий, корабли постоянно задевали килем коралловое дно. Но несмотря на это, старший помощник поставил матросов у брасов, вскочил на фальшборт и приказал положить руль на ветер. Через мгновение мы шли к берегу. Приближался полдень, и ветер стих. Когда судно оказалось среди бурунов, оно едва слушалось штурвала, но плавно скользило вперед, избегая подводных скал. Время от времени Джермин в полном спокойствии всматривался в воду, затем оглядывался по сторонам, но не говорил ни слова. Так мы миновали все опасности и очутились во внутреннем водоеме – старший помощник показал нам свое высокое навигационное искусство.

Мы шли по направлению к фрегату и торговым судам. Вдруг из-за них показалась пирога, в которой находились островитяне, мальчик и старик, – первый почти голый, второй в старом морском сюртуке. Они гребли изо всех сил. Время от времени старик выхватывал весло из воды и слегка бил им мальчика по голове. Как только пирога подошла поближе, старик, вскочив и размахивая веслом, принялся странным образом прыгать, что-то бормоча. Мы ничего не могли понять, но потом кое-что разобрали:

– А! Вы пеми! Вы пришел! Для чего вы пришел? Вы платить штраф, что пришел без лоцман. Я говорю, вы слышать? Вы ита маитаи (плохие). Вы не лоцман. Вы слышать?

На нашем судне расхохотались. Старик, похоже, разъярился, и мальчик, который оглядывался по сторонам с веслом над водой, получил крепкий удар по голове. В мгновение ока он снова взялся за работу и подгреб почти вплотную к кораблю. Старик снова заговорил, обращаясь к старшему помощнику.

Джермин, выругавшись, приказал старику убираться. Тот пришел в бешенство и стал осыпать нас такими проклятиями и ругательствами, каких мне еще не приходилось слышать.

– Вы слышать меня? – кричал он. – Вы знать меня? Мой – Джим, мой – лоцман… Лоцман давно-давно.

– А, так ты лоцман! – воскликнул изумленный Джермин. – Что же ты раньше не объявился?

– Мой слышать, мой знать, вы пираты… Мой видеть вас давно… Мой не пришел… Я слышать вас… Вы ита маитаи нуи (самые плохие).

– Убирайся! – закричал взбешенный Джермин. – Убирайся, или я брошу в тебя гарпун!

Однако Джим схватил весло, подогнал пирогу к трапу и в два прыжка оказался на палубе. Надвинув засаленный шелковый платок на лоб и резким жестом оправив сюртук, он подошел к старшему помощнику и решительно объявил, что перед ним – грозный Джим и судно, пока не стало на якорь, находится в полном его распоряжении.