Тайпи

Мелвилл не видит исторической связи между варварством и цивилизацией. Для него это два разных мира, противостоящие друг другу во всех отношениях. Их противоположность определяется прежде всего самоощущением дикаря и цивилизованного человека: варвар счастлив, а цивилизованный человек — нет. Потребности дикаря и возможность их удовлетворения сбалансированы. В цивилизованном обществе этот баланс нарушен, и потребности развиваются опережающими темпами. На этом, собственно, построены все рассуждения писателя о перспективах цивилизаторства и христианизации языческих племен. Цивилизация, говорит он, «может культивировать ум дикаря», «возвысить его мысли», но станет ли он счастливее? Сегодня мы воспринимаем эту позицию Мел-вилла как некую логическую условность. Нас не может удовлетворить мысль, возглашающая: «пусть дикари останутся варварами; им так лучше». Но следует признать, что условность мелвилловской позиции, независимо от того, сознавал он ее или нет, органически сопрягается с общей условностью утопической картины жизни «счастливых дикарей», нарисованной писателем, и «работает» на главную задачу — высветить пороки буржуазной цивилизации.

Многие из проблем, поднятых писателем в «Тайпи», ныне сделались достоянием прошлого и имеют чисто исторический интерес. Тем не менее книга Мелвилла продолжает жить. Секрет ее долголетия имеет эстетическую природу и связан с особенностями авторского видения жизни и особым поэтическим даром ее воссоздания. Как и у большинства романтиков, художественный мир Мелвилла представляет собой сплав реальности и эмоционального ее восприятия. Во многих случаях эмоциональная стихия приобретает доминирующее значение, подменяет собой «факты жизни», и тогда читатель имеет дело уже не столько с описанием реалий бытия, сколько с поэзией лесов и долин, легкого, веселого труда тайпи, этих «детей природы», выросших среди вечного лета, вскормленных простыми плодами земли, наслаждающихся совершенной свободой от забот и тревог.

В «Тайпи» Мелвилл создал ряд неповторимых поэтических образов, среди которых пальма первенства бесспорно принадлежит прелестной Файавей — живому воплощению естественной человечности.

Эстетически картины жизни тайпи оказались более стойкими, чем приключения героя или инвективы против современной цивилизаций. Ради них мы читаем сегодня удивительную книгу Мелвилла и получаем наслаждение, как получали его первые читатели «Тайпи» более ста лет тому назад.

Евгений Нечепорук Послесловие к роману Г. Мелвилла «Тайпи» 1990 [119]

У морских историй — романов, повестей, рассказов — как специфического литературного жанра — две родины: Англия, издавна «владычица морей», и США, молодое государство, претендовавшее в XIX в., и весьма успешно, на эту роль и к концу столетия оттеснившее свою соперницу. У истоков литературной маринистики — Даниэль Дефо с его бессмертным «Робинзоном Крузо». И в американской литературе в момент ее формирования как национальной самостоятельной литературы в первой половине XIX в. рождается и занимает видное место «морской роман», первые образы которого дал Фенимор Купер («Лоцман», 1823; «Красный корсар», 1827; «Морская волшебница», 1830; перу его также принадлежит «История американского флота»). Морская тема получила широкое распространение в американской литературе (ее разрабатывали Натаниэль Эймс, Джозеф Харт, Уильям Леггет, Ричард Генри Дан-младший), к ней обращались и писатели, жизнь которых не была связана с флотом, — Вашингтон Ирвинг, включивший в «Книгу эскизов» (1819) этюд «Морское путешествие», или Эдгар Аллан По, в «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» (1838) совершающий воображаемое плавание на американском корабле из Южных морей в зловещее белое безмолвие невиданных антарктических широт. Однако непревзойденной вершины морской жанр достиг в прозе Германа Мелвилла (1819–1891).

119

В кн.: Мелвилл Г. Тайпи: повести [Сб.: «Тайпи» (пер. И.М. Бернштейн), «Билли Бадд, фор-марсовый матрос» (пер. И.Г. Гуровой)]. Послесл. Е. Нечепорука. Симферополь: Таврия, 1990. —333 с. [конкретно все послесловие: с. 327–335.]

Аутентичный текст:

В кн.: Мелвилл Г. Тайпи: повести [Сб.: «Тайпи» (пер. И.М. Бернштейн), «Билли Бадд, фор-марсовый матрос» (пер. И.Г. Гуровой)]. Послесл. Е. Нечепорука. Симферополь: Таврия, 1991. — 335 с.

OCR и корректура: Готье Неимущий (Gautier Sans Avoir). [e-mail]

Февраль 2006 г.

Текст считан два раза. Единственная версия — DOC.

В версии есть «кавычки-ёлочки» и «кавычки-лапки».

Послесловие Е. Нечепорука выполнено сразу к роману «Тайпи» и к повести «Билли Бадд». Здесь представлено всё.

После Войны за независимость (1776–1783) Америка стремительно превращалась в мощную морскую державу, флот которой в три раза превзошел европейский. Ограничения, установленные Британией в пользу Ост-Индской компании, отпали, и американцам стал доступен Восток, Тихий океан. Интерес к морю, мореплаванию был всеобщим, — в истории, в формировании национального самосознания американцев морской — торговый, промысловый, военный — флот сыграл значительную роль. Американцы стали — и не без основания — считать себя лучшими в мире моряками, американские суда были самыми быстроходными и технически совершенными.

В 1790 г. немец, барон Анахарсис Клоотс, возглавив группу из тридцати шести посланцев разных стран мира, от имени этих «делегатов Человечества» приветствовал в революционной Франции и Национальном собрании Декларацию прав человека. Еще ранее английский философ Томас Гоббс (1588–1679) сравнивал государство с кораблем.

Для Мелвилла корабль был подобен государству, но еще больше символизировал весь мир, все человечество, и он не раз высказывал в произведениях мысль, что матросы, представляющие разные народы и все оттенки кожи, вполне могли бы составить «пестрый парламент» Анахарсиса Клоотса. Сознание единства человечества подкреплялось у писателя верой в американскую демократию, в Америку, которая, вобрав в себя разные народы, будет представлять весь мир.

Когда Мелвилл отмечал, что его современник Натаниэль Готорн обладает «могучим, глубоким интеллектом, увлекающим человека в глубины вселенной», он выделял самую для себя ценную и дорогую черту, свидетельствовавшую об их духовном родстве. Такой вселенной был для Мелвилла океан, в особенности Тихий океан, это «огромное сердце земли», бьющееся своими приливами: «Одни и те же волны бьются о молы совсем молодых еще калифорнийских городов, только-только возведенных самым молодым народом земли, и омывают увядшие, но все еще блистательные окраины азиатских земель, что древнее Авраама; а на полпути между ними плывут млечные пути коралловых атоллов и низкие, бесконечные неведомые архипелаги и никому не доступные японские острова».

Когда летом 1844 г. военный фрегат «Соединенные Штаты» прибыл в Бостон, а рядовой матрос Мелвилл спустя некоторое время демобилизовался из военно-морских сил, закончилось долгое плавание, «самое великое в истории литературы», по словам Уилларда Торпа, биографа и исследователя творчества Мелвилла.

Детские годы в многодетной семье нью-йоркского коммерсанта Аллана Мелвилла омрачены семейными ссорами, банкротством и смертью отца. В тринадцать лет Герман начинает работать рассыльным и младшим клерком в одном из нью-йоркских банков. Затем работает на ферме у дяди в Питтсфилде; в лавке брата Гансворта, разорившегося вскоре, как и отец; учителем в деревенской школе. Спасение от безработицы и зависимости от родственников он видит в том, чтобы завербоваться юнгой на торговый корабль. Новая вербовка на китобойное судно «Акушнет», отплывающее от берегов Америки в Атлантику в начале января 1841 г. Следуют остановка в Рио де Жанейро, плавание в районе Галапагосских островов, стоянка у Маркизских островов, во время которой из-за невыносимых условий жизни на корабле Мелвилл и его друг Тобиас Грин бегут на остров Нукухива и попадают в плен к туземцам племени тайпи, слывшим каннибалами. Совершает бегство из плена, оказывается на австралийском китобое, участвует в бунте, после которого находится в тюрьме на Таити, бежит оттуда на американский китобой, затем становится рядовым матросом на американском военном фрегате. Когда двадцатипятилетний Мелвилл по возвращении на родину начал в декабре 1844 г. работу над «Тайпи», он обладал огромнейшим жизненным опытом, выпадающим на долю тех, кому суждена была с молодых лет мучительная борьба за существование, и запасом впечатлений и наблюдений, которые во всей своей яркости и силе сохранялись в его сознании чуть менее полустолетия, отпущенного ему для жизни и творчества.

Почти полувековая дистанция разделяет первую и последнюю повести писателя, включенные в нашу книгу. Первая — «Тайпи» — была опубликована в феврале-марте 1846 г. в Англии и США и сразу же имела огромный успех, получив высокую оценку Вашингтона Ирвинга, Натаниэля Готорна, Уолта Уитмена, Генри Лонгфелло. Последняя — «Билли Бадд» — была завершена 9 апреля 1891 г., за три месяца до смерти писателя, опубликована же была тридцать три года спустя после нее. Между ними мощной величественной громадой высится роман «Моби Дик» (1851) — вершина творчества Мелвилла и американской прозы XIX в., одно из лучших творений мирового романтизма. «Тайпи» и «Билли Бадд» — это истоки и итоги творчества писателя, его путь от романтической утопии к суровой реалистической трагедии.

В «Тайпи» романтически утопическое представление об идеальной демократии и свободном, естественном существовании человека органически связано с резкой, публицистической по форме, критикой буржуазной цивилизации. Действие повести происходит на одном из Маркизских островов — Нукухива. Юго-восточная часть этих островов была открыта испанским мореплавателем Альваро де Нейра Менданья в 1595 г. В 1774 г. Джеймс Кук нанес на карту еще один остров. В 1804 г. Маркизы посещал Иван Федорович Крузенштерн, ряд архипелагов в Океании исследовал и Отто Евстафьевич Коцебу, участник экспедиции Крузенштерна. Мелвилл хорошо знал «Журнал плавания по Тихому океану» (1815) офицера военно-морского флота США Дэвида Портера, книгу «Плавание в Южных морях» (1831) американского миссионера Чарлза Стюарта, книгу «Полинезийские исследования» (1831) английского миссионера Уильяма Эллиса. Писатель и ссылается на эти книги в «Тайпи» и полемизирует с ними, выдвигая собственное видение трагических судеб Маркизских островов и населяющих их племен. Он был свидетелем того, как в 1842 г. эскадра вице-адмирала Абеля дю Пти-Туара устанавливала протекторат Франции над архипелагом. И в «Тайпи» приводятся бесчисленные примеры «цивилизованного варварства» белых, «вопиющего нарушения человеческих прав». Там, где появлялся «триумвират» миссионера, солдата и торговца, творились грабежи и убийства, и на одних Маркизах за первую половину XIX в. население сократилось с тридцати тысяч до двух тысяч трехсот человек. Население многолюдных и цветущих некогда Гавайских островов было обречено на болезни, голод, вымирание. «Дьявольское искусство, с каким мы изобретаем все новые орудия убийства, беспощадность, с какой мы ведем свои нескончаемые войны, беды и разорения, какие они повсеместно несут за собой, — всего этого вполне довольно, чтобы белый цивилизованный человек предстал самым кровожадным на земле существом». Писатель обладал мужеством открыто и резко разоблачать перед всем миром преступную бесчеловечность колонизаторской политики. Он прекрасно понимал, что «христианство в любом разоблачении любого преступления церковников склонно усматривать враждебность себе и отсутствие религиозного чувства», но не устрашился сказать правду о миссионерах и миссионерстве. И, разумеется, навлек на себя гнев и поношения религиозных журналов, незамедлительно прореагировавших на появление «Тайпи» и пытавшихся дискредитировать писателя упреками в «недостоверности» его книги. «Тайпи» была спором с робинзонадой: не мир и добро несет цивилизованный белый человек дикарям, но «болезни, пороки и смерть», и Нукухива — этот Сад Эдема — обречена на гибель.

Картина земного рая, поэтически живописно запечатленная писателем, отмечена пафосом познания неведомого мира, открытия нового. Достоверность и научная точность описаний жизни полинезийского племени сочетается у Мелвилла с увлекательностью повествования, фактографичность — с вольным полетом воображения, публицистические интонации, сатирические нотки — с лиризмом. Писателя восхищает физическое совершенство тайпийцев, «мощь и красота их обнаженных тел», европейский склад их лиц, их классически правильный профиль. Восхищает их справедливость, правда, равенство, единство интересов, согласие, дружелюбие, простота нравов, полная свобода и непринужденность. Это мир, в котором царит неизменное веселье, в котором не существует изнурительного труда, забот, печалей, обид, огорчений, нет ничего похожего на сплин, ипохондрию, мировую скорбь. Картина эта нужна писателю не сама по себе, но для контрастного противопоставления современной цивилизации. Писатель верно отражал начавшийся на Маркизах распад родоплеменного и утверждение сословно-кастового строя. От него не укрылись теневые стороны жизни тайпийцев — межплеменная вражда и войны, принесение в жертву богам людей другого племени. Для рассказчика повести райская жизнь среди каннибалов становится в конце концов невыносимой. Да и сам Мелвилл не смог бы жить так. Отречься от разума он не мог, как не мог и «раствориться в природе». Возврат в прошлое невозможен. Идиллии приходит конец.