Те, кого ты предал
Шрифт:
Тишина. Глухая тишина вокруг и во мне самой. Такая абсолютная, что стук сердца, отдающийся в ушах, буквально оглушал.
Несколько секунд ожидания в наивной, глупой надежде, что сейчас кто-то из них – Катя или Саша – засмеется, скажет, что все происходящее – не более, чем глупая шутка…
Но они молчали.
Сама не зная, каким чудом, я все же сделала последний шаг до стола и с шумом опустила на него торт. Так сильно, резко, что верхушка, на изготовление которой я потратила несколько часов, опасно накренилась, грозясь обвалиться.
Но какое это имело значение, когда
– Мамочка… мне страшно…
Лиза потянула меня за ткань платья и её огромные, напуганные, ничего не понимающие глаза в один миг привели меня в чувство.
Я окинула взглядом стол, во главе которого стояла. Все смотрели на меня с жадным интересом, выжидая, что я стану делать, как буду реагировать…
Кто-то даже снимал на телефон.
Мелькнула горькая, ироничная мысль: совсем недавно я полагала, что собираю на праздник друзей, а оказалась, похоже, среди самого настоящего террариума.
Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Ничто не имело значения - кроме моих детей.
– Мама! – прозвенел в стоящей вокруг тишине мой голос. – Уведи, пожалуйста, Лизу и Антона в дом.
Мама испуганно подскочила с места и я заметила, как дрожат её ноги, как сотрясается в нервной лихорадке все тело, но все же она шла… шла мне на помощь.
Провожая взглядом маму и детей, краем глаза я увидела лицо стоявшей неподалёку Кати. Довольное. Нет, не так. Торжествующее. Как у человека, который давно ждал этого момента.
И одно только то, как она на меня смотрела, уже делало очевидным все. И все же я повернулась к мужу, побелевшему до состояния свежевыпавшего снега, и пугающе спокойным голосом поинтересовалась:
– Это правда?
Он смотрел на меня испуганно. Так, словно от ужаса его парализовало и он был неспособен произнести даже слово. Зато Катя не упустила возможности снова высказаться.
– Ну конечно правда, Настюш! Кто же шутит такими вещами?
– Я не с тобой разговариваю!
Я произнесла эту фразу громко и отчётливо и в каждом звуке при этом звенела сталь.
– Саша, это правда? – повторила свой вопрос.
Он нервно, судорожно вобрал в лёгкие воздуха и выдохнул в ответ лишь какой-то жалкий лепет…
– Я не знаю…
Мне захотелось расхохотаться – громко, истерически, но вместо этого я только язвительно парировала:
– А кто знает? Дед Мороз? Ну давай ему напишем! Господи, Саша, ответь на простой вопрос – ты с ней спал?!
Он выглядел сейчас, как затравленный зверь. Глаза бегали из стороны в сторону, а его упрямое молчание подводило меня все больше к опасной черте…
– Отвечай. Чего тебе стесняться людей, которые тебя так любят?
– Насть, давай не здесь, - наконец взял он себя в руки и в голосе его прорезались приказные нотки.
– Нет, здесь, - отрезала ледяным тоном. – Сейчас же.
– Я сказал…
– Вспомнил, как пользоваться языком? Так ответь на вопрос!
Мы сверлили друг друга взглядами и уступать я вовсе не собиралась. Как-то исправлять ситуацию, пытаться её замять, было уже поздно. И достаточно я наслушалась за сегодня уничижительных реплик,
чтобы ещё и теперь скрыться с поля боя, в которое превратился праздничный стол, униженной и жалкой.– Не сомневайся, Настюш, он со мной спал, - снова влезла в разговор подруга. – Да ещё как! В моей квартире стекла дрожали от того, как он…
– Тебе пора, - прервала я её интимные излияния. – Где выход – ты знаешь.
– Ты что, меня выгоняешь???
Катя была настолько изумлена моим поступком, будто это не она при трех десятках гостей только что объявила, что беременна от моего мужа.
– Поздравляю, ты все поняла верно. Уходи вместе со своим подарочком или я тебя выволоку, клянусь.
Она кинула быстрый взгляд на Сашу, словно ждала от него какой-то поддержки, но тот, похоже, даже за себя самого постоять был не в силах.
Оскорблённая и разозленная тем, как все обернулось, она зло затопала прочь, а я снова посмотрела на мужа…
– Я последний раз спрашиваю, Боровицкий. Ты действительно с ней спал?
И снова в ответ – лишь хмурый взгляд и глухое молчание.
– Что ж… ладно, - проговорила, ощущая, как силы меня покидают. – Тогда скажу я. Я как раз не успела произнести тост!
Схватив со стола бокал шампанского, я ядовито отчеканила:
– Выпьем же за моего мужа! За прекрасного, замечательного и самого лучшего, как описали его дорогие гости, вот только забыли добавить – мерзавца!
Развернувшись к нему, я резко выплеснула содержимое бокала ему в лицо.
– С днем рождения, любимый! И на вот, закуси!
Взяв кусок торта прямо голой рукой, я залепила этим куском мужу следом за шампанским прямиком в лицо.
А после этого хлопнула в ладоши – так громко, как только это было возможно – и, рискуя сорвать голос, объявила:
– Шоу окончено! Прошу всех выметаться!
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, я зашагала прочь – в глубину сада, подальше от всех этих взглядов, от всех тех, кто наслаждался чужим горем…
А позади меня, судя по звукам, рушился мир. Поднялся шум, раздались крики, послышался звон разбивающейся посуды…
Мне было уже плевать, что там вообще происходит.
Я сама была абсолютно и непоправимо разбита.
Глава 4
Хотелось рыдать, но я не могла.
Горло свело спазмом – мучительным, болезненным. Я чувствовала отчаянную потребность вытолкнуть наружу эту боль, разлившуюся по всему телу – вырыдать её, выплеснуть, выкричать, но слез не было. Ничего не было, кроме этой нервно сокращающейся мышцы слева, в груди, которая грозила надорваться в любой момент.
Я глухо выругалась, в очередной раз увязнув каблуком во все ещё влажной после дождя, прошедшего накануне, земле. Вырядилась, дура, как никогда в жизни, чтобы порадовать мужа. Чтобы в кои-то веки не казаться бледной жалкой молью на фоне эффектной подруги. И все это ради того, чтобы узнать, что они за моей спиной прекрасно радовали друг друга!