Те, кто любит. Книги 1-7

Он изучал выражение ее лица.

— Вы крайне красноречивы, несмотря на сомкнутые губы и горящие глаза. В воздухе витают ваши невысказанные мысли.

— Мои мысли принадлежат только мне, — мягко сказала она.

— Итак, все, что мы можем поделить сейчас, мисс Абигейл, это — слова. Быть может, когда мы станем большими друзьями, то у нас появятся общие мысли?

Он поднялся и стоял, неуклюже прижав руки к телу, шевеля пальцами, а его глаза блестели. Не схож ли он с мужчиной, с трудом сдерживающим желание обнять и поцеловать девушку?

Она не делала ничего, чтобы помочь ему или удержать его. Ему решать, подходят ли время и место. Что касается ее самой, то какая девушка не думает с надеждой о первом поцелуе? Ей исполнилось семнадцать лет, за ней никто не ухаживал. Ухаживает ли за ней Джон Адамс? Они оба были явно готовы к чему-то, но она не знала к чему. К дружбе? Несомненно. К любви? В этом она не была уверена. К любви надо подходить осторожно. Любая ошибка может на всю жизнь обречь на страдания.

Он отошел и повернулся. Ее глаза затуманились.

— Мои поздравления, мистер Адамс.

— Что же, кто трусит и убегает, того другая битва ожидает.

— Битва, мистер Адамс? — Ее глаза вновь заблестели. — А я-то думала, что правильное слово — «объятие».

Его глаза широко раскрылись.

— Откуда вам известно это слово?

— В Массачусетсе его знают все. Оно описывает причину, по которой моему отцу часто приходится освящать поспешные браки.

Он хихикнул.

— Я помню, как в воскресный вечер Боб Пейн и доктор Вендель увели с собой Кейт Куинси и Полли Джексон в отдельную комнату. Они смеялись и визжали, целовались и обнимались, а затем вышли разгоряченные.

— Мужчина, который уделяет много времени флирту, когда-нибудь должен разгорячиться.

Он покраснел. Его щеки стали пунцовыми.

— Виноват, ваша честь, но я повинен лишь в мелких правонарушениях. Мой девиз: ни девушки, ни ружья, ни карты, ни скрипки, ни одежда, ни табак, ни лень не должны отрывать от книг.

Она подумала: «Этот человек действительно станет несчастным, если не найдет себе кого-то, согласного с тем, что „учение очищает душу“».

В проходе за ними стукнула дверь.

— Это служанка моей матери принесла чай. Не присоединиться ли нам к Мэри и Ричарду в гостиной?

Он взял ее под руку и повел в гостиную.

— Знаете, мисс Смит, вы мне нравитесь во всех отношениях. Но я помню также два совета, которые дал мне три года назад мистер Джеремия Гридли, принимая у меня присягу при допуске в Низший суд в Бостоне: «Во-первых, стремись изучать право и не получать от него выигрыш; во-вторых, не женись рано. Ранний брак помешает твоему совершенствованию и втянет тебя в расходы».

Абигейл резко остановилась и высвободила свою руку. Затем, увидев удрученное выражение его лица, поняла, что он стал жертвой собственной неудачной шутки. Она покачала головой, сделав вид, что в отчаянии.

— Мистер Адамс, вы очень трудный молодой человек.

— Не поддавайтесь на мои провокации, мисс Абигейл, я сам создаю для себя трудности.

Она стояла на пороге гостиной и с удивлением осматривала очаровательную обстановку: стаффордширскую фарфоровую посуду, стоявшую на низком столике перед камином. Мэри, сидевшая на софе, наливала, наклонившись вперед, четыре чашки. Абигейл повернулась к Джону Адамсу. Они смотрели друг на друга молча, испытующе. Она подумала: «Может быть, это и правильно, мистер Адамс. Но я должна знать наверняка».

8

Абигейл читала «Клариссу, или Историю молодой леди» Сэмюела Ричардсона, [10] когда постучал, а затем вломился в ее спальню Билли с позеленевшим лицом.

— Вы опять поссорились!

— Он не позволяет ссориться с ним. Просто повторяет: «Если я отрекусь от моего долга, то буду на всю жизнь отверженным».

— Так и будет, Билли.

— Но почему он хочет откупиться моей бедой от своих неприятностей? Он говорит, что обучит меня латыни и греческому языку, чтобы я смог выдержать вступительные экзамены в Гарвард в следующем году. Я говорил тебе, Нэбби, если он вынудит меня сдавать экзамены, я сбегу. Ты меня больше тогда не увидишь.

10

Ричардсон Сэмюел (1689–1761) — английский писатель, создатель европейского семейно-бытового романа.

Его лицо выражало такое отчаяние, что она испугалась, как бы он не выполнил свою угрозу. Она встала, положила руки ему на плечи.

— Я помогу тебе. Если ты убежишь, это станет публичным оскорблением отца. Но чем ты заменишь его предложение?

— Рано или поздно появятся деньги для собственной фермы.

— Ты должен знать, что отец откажется от своего плана, если будет предложено что-нибудь реальное.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Разве это не альтернатива?

— Не для единственного сына. Мы должны составить план, чтобы ублажить его.

— Ты сможешь сделать это на самом деле, Нэбби? — В его глазах показались слезы.

— Когда в следующий раз папа поедет в Чарлзтаун, я попрошу его отвезти меня в Бостон к дядюшке Исааку.

В конце следующей недели пастор Смит объявил о своем намерении съездить в Чарлзтаун, осмотреть отцовскую ферму и участки, которые он отвел под сад. Поскольку Абигейл раз в году проводила месяц у дядюшки Исаака и тетушки Элизабет, она легко получила согласие матери сопроводить отца. Джон Адамс узнал о намечавшейся поездке от Ричарда Кранча. Он пришел на чай.

— Как удачно! — сказал он ей. — Примерно в то же время я должен быть в Бостоне для слушания в суде. Может быть, мы вместе походим по городу?

— Мне бы хотелось. Бостон такой красивый, в нем много приятных глазу видов.

— Действительно, мне трудно учиться в Бостоне. Мои глаза отвлекаются на перевозчиков леса, торговцев, кареты, лошадей, дилижансы, рынки, моряков, а в ушах шумит от городского гула, и поэтому я не могу долго думать о чем-либо, требующем внимания. Вместо этого я уделю внимание вам.

Абигейл выпрыгнула из коляски на Куин-стрит, попрощалась с отцом и побежала по дорожке, вымощенной красным песчаником и обсаженной старыми деревьями, к парадной двери красивого трехэтажного кирпичного дома, выкрашенного в белый цвет. Одна из служанок тетушки впустила ее в дом. Перешагнув через порог, она глубоко вдохнула: этот дом, подобно лавке и складу дедушки, был пропитан ароматом экзотических продуктов, доставлявшихся капитанами его судов.

Она вошла в гостиную: ее украшали богатый турецкий ковер, стены, обшитые панелями из тика, черные лакированные шкафы, столы и кресла, привезенные из Китая. Высокие окна выходили на огороженный каменной стеной дворик, потолок рассекала балка, обшитая тиковым деревом. Посередине балки висел стеклянный шар, привезенный, по словам дедушки, из Персии. В выпуклых зеркалах отражались портреты тетушки и дядюшки, принадлежавшие кисти Джона Синглетона Копли. За задней стеной дома простирался большой сад, а еще дальше — площадка, на которой дядюшка Исаак содержал своих любимцев-животных.