Те, кто любит. Окончание

К началу октября Джон и Абигейл должны были вернуться в Филадельфию. Их пребывание дома было коротким, всего два месяца, и благодатно освежающим. Работа на ферме, сбор плодов, кладка каменной стены у основания Пенн-Хилла восстановили жизненные силы Джона. У Хатфорда и Нью-Хейвена отряды легкой кавалерии встретили карету президента за несколько миль от города, чтобы сопроводить ее до постоя и обеспечить эскорт на следующее угро. Джон воспринял такие жесты как свидетельство верности главному исполнительному лицу. Он подчеркнуто говорил об этом собиравшимся в каждом городке на пути следования.

Когда они подъехали к постоялому двору, ближайшему к Истчестеру, то заметили верхового в униформе. Он проследовал за ними к дому Нэб, вручил письма из Нью-Йорк-Сити и подтвердил сообщения, что в Филадельфии свирепствует эпидемия желтой лихорадки. Люди мрут как мухи; пятьдесят тысяч жителей сбежали в более прохладные, высокогорные места. Но лихорадка продолжает свирепствовать в перенаселенных жилищах, среди только что прибывших ирландских и шотландских иммигрантов.

— Послушай, Нэб, мы остановимся у тебя на несколько недель, пока не грянет мороз в Филадельфии и Конгресс сочтет нужным собраться. Можешь ли ты смириться с нашим пребыванием у тебя?

— Я не только согласна смириться, а рада вашему приезду. И если вы думаете, что шутки ни к чему, то могу сказать, что после вашего отъезда я не перебросилась словом с кем-либо из взрослых.

Полковник отсутствовал уже полгода, не прислав ни единой весточки жене о своем местопребывании, ни одного доллара на жизнь. Унижение и оскорбление ввергли Нэб в недомогание. Абигейл рассказала ей, насколько могла живо, как преподобный мистер Пибоди принял ее сыновей. Вдруг выдержка отказала Нэб:

— Да, мама, видимо, не нужно было покидать тебя! У меня такое чувство, будто я забыта всеми.

Абигейл обняла дочь:

— Ты не покинута своей семьей. Если полковник не вернется к тому времени, когда мы поедем в Филадельфию, то ты и Каролина поедете с нами.

— Да, мама. Ох, папа, почему я ошиблась?

— Ни в чем, душенька. Это просто злая судьба.

Нэб была не единственной из детей, оказавшихся в сложном положении. Дважды в неделю Джон выезжал в Нью-Йорк-Сити на совещания по делам правительства, останавливаясь у Чарли. После первого визита у Абигейл появилось подозрение о какой-то червоточине. Джон отмалчивался, Абигейл на него не давила. Наконец он уже не мог сдерживаться:

— Абигейл, не съездишь ли ты со мной завтра в Нью-Йорк? По поводу Чарли. У него что-то неладно. Он не говорит мне. Быть может, скажет тебе.

В середине утра они приехали в дом Чарли. За окнами звучала приятная какофония шума, создаваемого погрузкой судов. Салли сказала, что Чарли составляет проект постановления. Абигейл постучала, спросила, может ли она войти и поговорить с ним по юридическому вопросу. У Чарли были воспаленные, покрасневшие глаза. Левую часть лица, передергивал тик. Он похудел.

— Разумеется, по юридическому вопросу, мама?

— Не по такому вопросу, Чарли. Ты знаешь, у меня есть сын. Я его очень люблю. Любит его и отец. У сына какие-то осложнения. Мы не хотим совать свой нос в чужие дела, а хотели бы просто помочь. Мы думали, что ты, как адвокат, выступишь в нашу пользу и посоветуешь сыну раскрыть свою душу.

Чарли был слишком напряжен и не воспринимал тонкости.

— Если ты говоришь обо мне, мама, то нечего беспокоиться: я веду некоторые сложные дела. Ничего больше.

В полдень Абигейл отвела Салли в сторону. Та была привлекательной, проворной женщиной с тяжелыми веками и красивыми, теплыми губами. Она понимала смысл обращения Абигейл.

— Да. Чарли крайне нужна помощь. По меньшей мере чтобы совладать с собственной совестью. Впрочем, я не знаю зачем, ведь виновата только я.

— Расскажи подробно, в чем дело.

— Это имеет отношение к части оклада Джона Куинси, которую он пересылал Чарли для инвестирования. В первый год Чарли купил на эти деньги закладные. Очевидно, он ошибся в выборе ценных бумаг, ему пришлось выплачивать проценты из собственного кармана. Но затем, в марте, мой брат Уильям попал в беду, вы помните.

— Я помню о неприятностях полковника Уильяма.

— Вы не знаете о том, что над ним нависла опасность оказаться в долговой тюрьме. Мой брат уговорил Чарли превратить закладные в наличность, чтобы спасти его. У моего брата Джустуса были ценные бумаги, но он не смог получить проценты за них. Чарли не может рассказать вам это: ему совестно, что он подвел Джона Куинси. С другой стороны, он считает себя обязанным перед Нэб и мною. Он все время упрекает себя, упрекает и Джонни в том, что тот взвалил на него ответственность прежде всего за деньги.

— О какой сумме идет речь?

— Думаю, почти о двух тысячах долларов.

В этот вечер они собрались на кухне Нэб — мать, отец и дочь сидели в тесном кружке при свете сальной лампы. Но Абигейл не решалась рассказать об осложнениях у одного из своих детей в присутствии другого; кроме того, для Нэб было бы еще одним ударом узнать, что ее муж вовлек в неприятности брата.

— Джон, не продать ли нам одну из ферм или некоторые ценные бумаги? — спросила Абигейл, лежа рядом с мужем в верхней спальне. — И вернуть Чарли две тысячи долларов?

— Ты сама знаешь ответ.

— Да, к сожалению, знаю. Но это освободило бы от ответственности полковника, а также Чарли.

— Если мы вытащим из беды Чарли сейчас, нам придется спасать его всю нашу жизнь. Когда я добьюсь ответственного места для полковника в Филадельфии, я лично обяжу его выплатить долги.

— Бедный Чарли, он, по сути дела, спас полковника от долговой тюрьмы. Он съест себя заживо, выплачивая долги.

— Почему он такой сердобольный? Мы все делаем ошибки. Мы должны научиться прощать друг другу, с тем чтобы продвигать вперед наши дела.

— Почему Чарли сердобольный, а полковник толстокожий? Разве характер человека не является загадкой природы?

Приближалось 5 ноября. На следующий день рано утром они должны были отправиться в Нью-Йорк, а оттуда — прямо в Филадельфию, где в середине месяца собирался Конгресс. Возбужденная Каролина не ходила, а танцевала по комнатам. По-иному держала себя ее мать. Нэб пала духом, уехать из дома было для нее равнозначно признанию поражения.

В полдень на дороге показался всадник, он громко постучал в дверь, держа в руках пачку писем.