Те же и Скунс – 2

– Владимир Игнатьевич?..

– Очень приятно, – Гнедин отложил палочки для еды, которые рассеянно вертел всё это время, и стал подниматься со стула – пожать руку приехавшему. Но до конца выпрямиться не успел.

Потому что японские деревянные палочки взвились со скатерти и снизу вверх ударили его под подбородок. У них были тупо срезанные концы, но сильнейший удар вогнал их на всю длину – палочки остановились, только уткнувшись изнутри в череп. Гнедин плавно осел обратно на стул и остался сидеть. В насквозь пробитом мозгу рвались тонкие цепочки нейронов и быстро распространялась смерть. До остального тела ей предстояло дойти существенно медленней. Тело ещё подёргивало руками и совершало последние медленные вздохи, но скоро это прекратилось, и изо рта и ноздрей потоком полилась кровь.

У телохранителя Мишани был шанс. У него был шанс с самого начала, когда показался вошедший и прямиком направился к принципалу. У него оставался шанс даже и теперь – хотя бы отомстить за того, кого не сумел уберечь. Если бы он сразу упал вместе со стулом назад и в кувырке извлёк пистолет, – он смог бы выстрелить в киллера. И даже попытаться попасть. Однако сзади была стена, и Мишаня бросил руку за пазуху, оставшись сидеть, где сидел. Вот только для подобных фокусов требовалась скорость реакции раза в два быстрее, чем у него, и он не успел.

Его неосторожную руку на полпути догнала чужая рука, Мишаня, правда, мог бы поклясться, будто на правое запястье обрушилась как минимум монтировка. А мгновение спустя оказалось, что в запястье у человека тьма нервов и сухожилий, управляющих тонкими движениями пальцев, и когда всё это безжалостно сплющивают – боль получается жуткая. Мишаня перестал что-либо соображать, задохнулся и широко раскрыл рот, упираясь затылком в мягкую бархатную штору. Киллер же повернулся и самым спокойным образом зашагал к выходу.

Всё произошло до того тихо и быстро, что в первые, самые важные секунды большая часть немногочисленных в этот час посетителей просто ничего не заметила. Нашлись, конечно, и такие, кто смотрел как раз в нужную сторону, но человеческая психика имеет свойство подвергаться в подобных случаях столбняку. Это только в кино при виде свеженького трупа мужчины сразу приступают к решительным действиям, а женщины вцепляются себе в волосы и истошно визжат. На самом деле простой, непривычный к боевым действиям обыватель сперва замирает в состоянии полного транса, потому что его восприятие всячески защищается, отгораживаясь от того, что оно не в состоянии переварить. То-то в дальнейшем, когда просят дать показания – человек несёт легендарную, ни в какие ворота не пролезающую чепуху. Хотя искренне старается вспомнить как можно больше и как можно подробней… Так вот и получается, что свидетели, вроде бы всё видевшие своими глазами, вечно расходятся во мнениях не только по поводу роста, одежды и внешности нападавших, но даже и насчёт того, сколько их было. Ресторан «Прибой» в этом смысле исключения не составил.

Его охрана тоже была набрана далеко не из высококлассных, знающих своё дело специалистов. И потому-то наёмный убийца спокойно проследовал по лестнице вниз, а потом на улицу. Никто даже не попытался его задержать.

Водитель «семёрки» от нечего делать присматривался к тёмно-зелёной «Вольво», важно стоявшей поблизости. Внутри машины почитывал интересную книжку шофёр, а госномера содержали сплошные «о» и нули. Честный питерский житель ощутил понятное любопытство и пришёл к справедливому выводу, что в ресторане закусывает какой-то немалый чиновник. Или кто-то из приближённых чиновника, что, пожалуй, даже и вероятнее: день будний и время рабочее, в конторе надо сидеть!.. С другой стороны, им, держи карман шире, кто-то указ – сидеть, не сидеть…

Потом подкатила бесшумная приземистая «Тойота». Из неё выгрузились двое моложавых господ с деловыми портфелями. Господа посмотрели на «Вольво», удовлетворённо кивнули друг другу и тоже направились в ресторан. Не иначе, на деловое свидание с тем самым чиновником…

Размышления автовладельца были прерваны появлением пассажира. Тот вернулся, как и обещал, через минутку. Залез внутрь, сгрёб на колени куртку и кивнул водителю:

– Ну, порядок, поехали.

…Страшный переполох с криками, судорожными звонками по телефону и выбеганием на Приморский проспект начался несколько позже. Когда киллер, как в таких случаях пишут, уже скрылся на ожидавшем его автомобиле – никем, естественно, не зафиксированном. «Семёрка» миновала Ушаковский мост, и пассажир натягивал куртку, а водитель требовал скорее застегнуть ремень – не ровён час, заметят гаишники!

Он благополучно привёз очкарика на Московский вокзал и там с ним распростился. Вечером он вернулся домой и увидел в новостях репортаж с места заказного убийства.

– Надо же! – похвастался он жене. – А я ведь там был. Подвозил одного, он столик заказывал. И «Вольвешник» этот зелёный в двух шагах от себя видел…

– Вот так, – сказала супруга и поставила перед ним суп. – Люди столик заказывают, что-то отметить хотят, денежки небось вперёд заплатили. А тут хлоп – и всё кувырком!

С экрана комментировали случившуюся трагедию, строили предположения, анализировали возможные причины, называли имена, известные и не очень. Муж с женой долго слушали комментаторов и наконец пришли к выводу, что это убийство, как и все прочие подобного уровня, навряд ли раскроют. Объявляли же «вызовом органам правопорядка» и «делом чести» убийства Листьева, Холодова, кого-то ещё… У законопослушных супругов не возникло и мысли о том, что один из них выступил соучастником, пусть даже невольным. Ведь заказные убийства важных персон – это что-то такое, что случается в другом месте и с другими людьми. Не около тебя, не с тобой.

Когда Алексей Снегирёв добрался до парка Победы, были уже сумерки. К этому времени он уже мало чем напоминал «главного героя» ужасной трагедии на Приморском проспекте. Он давно ликвидировал усы, очки и прочие мелочи и вывернул двустороннюю куртку, а краска на волосах обесцветилась сама собой, сделав их из каштановых снова седыми.

От сбывшейся мести не становится легче. Только разверзается в душе пустота, в которой гуляют тени акул. Наверное, поэтому иногда находятся люди, которые действительно прощают выродков, загубивших им жизнь. Это очень хорошие, праведные, духовно продвинутые люди…

Разумом Снегирёв понимал, что к расследованию «вопиющего и вызывающего» привлекут кого только можно. Но ещё быстрее новость дойдёт до «Эгиды» (а скорее всего уже дошла), и Плещеев поймёт. Дальше могут быть варианты.

Теоретически невозможной не выглядела даже засада автоматчиков на выходе из метро.

Странное дело, но Скунс по этому поводу испытывал полное безразличие.

Эскалатор вынес его наверх, и он миновал стеклянные двери и струи горячего воздуха, отсекавшие окружающую среду от искусственного подземного мира.

Солнце только что село за недостроенную громаду библиотеки; на проспекте уже зажглись фонари, но в прояснившемся небе ещё не остыла заря. Было тихо, и постепенно усиливался мороз.

Народ валом валил из метро, возвращаясь с работы. Клубился пар, у подземного перехода простуженными голосами пели «Интернационал» и предлагали подписываться под каким-то протестом, в ярко освещённом торговом городке кипела хлопотливая жизнь – наступал самый пик вечерней активности. Снегирёв непонимающе огляделся кругом. Откуда здесь всё это взялось? Зачем?..

Медленно остывал жаркий августовский день, и солнце лилось сквозь листву косыми пятнами света. Возле метро потела и переминалась длинная очередь, упиравшаяся в ларёк с мороженым по девятнадцать копеек. Чуть в сторонке нахваливала жареные пирожки горластая тётка с большой алюминиевой кастрюлей. Парень в лёгкой клетчатой рубашке купил у неё один «канцерогенничек» и даже надкусил его, но есть не стал – опустился на корточки и принялся скармливать голубям. Сизари копошились и ворковали у ног, а самый доверчивый или просто нахальный взлетел на запястье и начал клевать прямо из рук. А потом к парню очень несмело подошла высокая полноватая девушка и, краснея, выговорила самые главные в своей жизни слова: «Простите, молодой человек… Я вот смотрю… Скажите, это ваш знакомый голубь? Или просто так?..»